Роберто НАННИ: "До перехода в "Динамо" меня приглашали в сборную Аргентины, а потом - первая лига Украины"

«Я хорошо засветился в аргентинском чемпионате, много забил за Велес, и мы выиграли серебро чемпионата. Это был особый момент. Я был очень молод. До перехода в Киев мы общались по поводу трансфера с Осасуной, Монако, Ромой, Пармой, Олимпиакосом, но на самом деле, если говорить о моем желании, то это был итальянский или испанский чемпионат. Если люди не бывали в Европе, то это лучшие страны, чемпионаты, которые всех привлекают, и с точки зрения языка легче. Но я слышал о Динамо, для меня это тоже был известный клуб. Но не всегда это вопрос нашего выбора, тогда клуба нуждался в моей продаже. И Динамо была единственная команда, которая предложила необходимую сумму. Все было на бумаге, а не какие-то разговоры, как с другими клубами. Динамо сделало предложение, которое удовлетворяло клуб, к тому же в Велесе знали, что киевляне всегда выполняют свои обязательства Сумму трансфера, честно, не знаю, но думаю, это были 5 миллионов долларов.

Время было совсем другое, тогда не были развиты социальные сети, и я находился вдали от семьи и друзей. Не хватало коммуникации, разговоров, потому что мало кто из моих партнеров говорил по-английски. К тому же, я был первым аргентинцем в украинском футболе. У меня не было друзей, к которым я мог обратиться за советом и чтобы они поделились со мной своим опытом. Кроме того, часовая разница. Сначала было довольно сложно и очень-очень холодно. Ко мне все хорошо относились, много внимания уделяли и это побудило лучше себя показать, но и давило. Я был молод и нервы сказывались. И климат. Мне было очень сложно, я надевал и печатки, и подштанники, все, что только можно, потому что этот холод было трудно выдержать».

«Сначала я много общался с Михайличенко, но когда он ушел и пришел Сабо, все изменилось. Он пришел и сказал, что я не буду много играть, ему нужен другой нападающий, а что именно требовалось от нового форварда, мне не объяснили. Было сложно играть, не было нужных людей рядом, не чувствовал свою важность для команды. Поэтому я решил уйти в Альмерию, где чувствовал себя иначе и эмоционально, и психологически. Все было по-другому.

Сейчас я уже самокритично к себе отношусь и могу сказать, что допускал в молодости много ошибок. Но так же не было поддержки эмоциональной и дружественной со стороны игроков, тренеров. Когда мы растем, то понимаем, что возможно, где-то были слишком эмоциональными. Но в целом в Динамо мои проблемы были в основном связаны с языковым барьером, поэтому у нас и возникали странные ситуации. Одна из таких, когда тренировка, например, в 11:00, я не понимал, и потом мне звонили и говорили, что я через 10 минут должен быть на поле и тренироваться. И такие ситуации возникали несколько раз. Понял, что в 10:00 тренировка, а она была в девять. Но тогда не было мессенджеров и сетей. Если бы меня сегодня меня пригласили в Динамо в 21 год, это было бы намного легче. Тогда я не мог даже посмотреть дома телевизор.

С президентом Динамо Игорем Суркисом мы много общались: я отел много играть, а когда мне не давали практики, хотел уйти. Он был психологом. И мне очень жаль, что я не смог много дать клубу. Сабо дал понять, что я не тот игрок, который ему нужен, и я решил уйти. Пытался играть еще некоторое время, но потом была травма, я восстанавливался и понял, что надо идти».

«Нельзя говорить, что игрокам с Аргентины сложно адаптироваться к украинскому футболу. В Металлисте прекрасно играли много аргентинцев. Возможно, стоит говорить о Динамо, о стиле игры, потому что тогда в команде было много игроков из стран бывшего СССР и меньше — латиноамериканцев. Сейчас в Шахтере очень много бразильцев, они играют хорошо.

Аргентинцам сложно, но я думаю здесь нужно разбирать индивидуально каждый случай. В моем случае, как я сказал, не было поддержки, не было достаточно времени, чтобы я мог воплотить время в голы. У меня есть друзья, которые хорошо играли в Украине в Металлисте — Торсильери, Кристальдо. С последним мы еще вместе играли за Велес. Они меня спрашивали, когда переходили в Украину. Есть разница, поскольку, во-первых, их было шесть человек в команде. Они общались друг с другом, им не было скучно, к тому же были бразильцы, много игрового времени, практики. Когда они уже перешли в Металлист, была другая эра. А у меня был телефон, на который нельзя было позвонить из Аргентины, а единственным способом вечером поговорить с родными был компьютер дома. Сейчас же можно делать звонки где бы ты ни был, где бы ты ни находился».

«Они были довольно двоякими. Мрачный город, меня поселили в гостинице в центре. Я увидел охранников в галстуках, меня это очень пугало. Но потом я увидел Киев с другой стороны. Мне понравилось ходить в аргентинский ресторан. Я жил в самом центре столицы на Крещатике напротив «Мандарин Плаза». Но мне не хватало игровой практики, не хватало игры на поле, потому что в Динамо сравнению с другими командами я не чувствовал себя важным игроком. В других клубах я чувствовал, что я нужен, я важен. Первые три месяца я очень плохо себя чувствовал. Мог запереться в комнате и плакать. Не потому что я скучал за родителями. Тосковал по той жизни в Буэнос-Айресе, по тем посиделкам с друзьями, по ребятам, с которыми играл. Потому что здесь был один и не играл.

Я не знал, что не смогу выступать за первую команду. Если бы знал, может, шесть месяцев еще провел в Аргентине. А здесь мне пришлось играть в совершенно другой футбол. Конечно, я забивал голы, были хорошие матчи в Первой лиге. Но психологически это было сложно, потому что я чувствовал, что я терял кондиции, и это плохо влияло на мою форму и дальнейшее развитие. Я общался с Пеевым, Гавранчичем и бразильцем Алесандро, позже он выходил за Коринтианс в Кубке Либертадорес с капитанской повязкой. В Киеве он тоже почти не играл, и мы вместе страдали в этот период. Мы не находили мотивации: приехали играть в большой футбол, а выходили на поле с какими-то ребятами на плохих газонах. В Аргентине было все замечательно. Велес боролся за высокие места, а потом я приезжаю в Украину с очень большим ожиданиями и происходит то, что произошло.

Да, я чувствовал, что некоторые игроки смотрят на меня не очень дружественно, не хватало поддержки. С некоторыми одноклубниками я хорошо общался, в частности с хорватами. Но были и такие люди, которые не давали мне приспособиться. Что касается денег, то это же зависело не от меня, это клуб решил столько заплатить за мой переход. От себя я делал все зависящее. Когда мне давали играть, я забивал. Я не знал украинский язык, поэтому не понимал, что там пишут в прессе, что говорят мои партнеры. Они не много говорили со мной, потому что плохо знали английский язык. Если бы мне давали больше времени, я бы забивал больше. Да, были большие ожидания, но если бы я сыграл 2-3 сезона и ничего бы не забил, можно было так говорить [что Нанни — один из худших легионеров в истории Динамо — прим. Sport Arena]. Сколько мне давали времени, столько и забил, как ты это оцениваешь? Да, но можно было улучшить статиску, но как это сделать, когда не играешь. Люди не знают, что происходит внутри команды, внутри клуба.

Я был довольно молодым футболистом. И адаптация в первую очередь происходит в голове игрока. Я не понимал некоторых вещей, которые от меня требовали, когда не выпускали, а я находился в хорошей форме. Потом где-то что-то терялось, меня не выпускали. Возможно сейчас, анализируя, понимаю, что было необходимо больше времени, в каких-то моментах я был неправ. Но я уважаю Михайличенко, он был тем человеком, который предоставлял мне поддержку в команде».

«У Милевского еще были длинные волосы, молодой парень, но достаточно талантлив. И Алиева помню, харизматичный человек, с юмором, но из-за языкового барьера нам было сложно развить наши отношения, чтобы они были лучше, чтобы больше пообщаться. Помню капитана Белькевича как одного из самых техничных футболистов. У него был хороший контроль мяча, он мог давать точные пасы на 50-60 метров. Возможно, ему не хватало где-то скорости, но это был очень сильный игрок.

Динамо — это была очень сильно физически подготовлена команда. Возможно, не хватало тактического понимания. Физика была на уровне, хотя в первых таймах Динамо даже против грандов европейского футбола выглядело на уровне, а во втором — подсаживалось. Это был очень атакующий футбол, очень классным для зрителей, но во что это выливалось потом: было много атак, после которых возникали провалы в обороне, по моему мнению ».

«В Аргентине было все замечательно. Велес боролся за высокие места, а потом я приезжаю в Украину с очень большим ожиданиями и происходит то, что произошло. Главный тренер сборной Аргентины [Марсело Бьелса] даже приглашал меня на тренировочный сбор национальной команды. Еще до перехода в Динамо. Он знал меня, потому что раньше работал в Велесе. У меня были большие надежды. Ведь попасть в ту сборную Аргентины было очень тяжело: конкуренты — Креспо, Санта Круз и другие. А потом — Первая лига Украины. Когда ты молод, хочешь все и сейчас… Тогда я понимал, что теряю свою карьеру и молодость. Понимал, что удаляюсь от сборной.

Матч в Лиге чемпионов против Арсенала я хорошо помню. Это собственно и было смыслом моего пребывания в Динамо. Я вышел тогда на 10-15 минут, амбиции и желания переполняли. Тренер до этого мне не часто доверял. Команду возглавлял Михайличенко, и он стал важным тренером в моей карьере,

Он говорил и на английском, и на итальянском. Но он не смог разглядеть мои лучшие характеристики. Я много времени провел во второй команде, возможно потерял ритм и доверие. А без этих вещей очень сложно играть за первую команду ».

«Контракт с Динамо ни был самым дорогим в моей карьере. В целом не жалею, как она сложилась. Много вызовов, проблем за карьеру. Больно было то, что не смог заиграть в Киеве, потому что Динамо — это действительно большой клуб. Мог бы легко выступать здесь: где-то не хватало доверия, где-то не приспособился. В любом случае трудности делают нас сильнее. Многие меня просто не знают, они не видели меня в действии, но у меня были хорошие времена в Альмерии. В Италии из-за травм не удалось сыграть много. В общем футбол такая штука, что тебя не могут все любить. Кто видит в тебе хорошего футболиста, кто увидит плохого.

Конечно, карьера не такая как я мечтал, травмы дали о себе знать. У меня было 5 операций на правом колене, три — на левом, но, тем не менее, я закончил выступления в 36 лет. Конечно, я мечтал играть в каком-то большом европейском клубе, но случилось, как случилось. В Альмерии, наверное, это был лучший период в моей карьере. В Италии я играл мало, потому что были два серьезных повреждения. В Аргентине все пошло уже лучше, вице-чемпионы, медали в Парагвае, красивые выступления в Копа Либертадорес. В Латинской Америке было больше времени, больше практики и позволило показать лучший результат».

«Мне просто не удалось заиграть в Украине, и все. Если вы спросите обо мне у украинской прессы, вам скажут плохое, если у аргентинской — хорошее, у испанской — тоже будет позитив. Мне просто больно, что мне не удалось реализовать себя в Динамо. Но это футбол, не всегда получается, как хочется. Хотел быть тренером, но мне нравится должность и спортивного директора, поэтому я не буду отклонять предложения.

Хочу только поблагодарить всех, кто был со мной рядом в Динамо. Я был молод, возможно, мне где-то не хватало опыта. Спасибо Михайличенко за отношение, за то, что разговаривал со мной. Суркису спасибо за доверие. В целом это вопрос всего клуба. Я играл хорошо в клубах, где чувствовал доверие и поддержку и выкладывался на полную, приносил результат. Вообще у меня хорошие впечатления от пребывания в Украине и надеюсь, что смогу еще увидеть матч Динамо на Олимпийском или стадионе клубном стадионе».