Интервью из прошлого. Евгений Яровенко: "В сборную всегда ехал как на праздник"

К 25-летию некогда популярной газеты КОМАНДА мы решили открыть рубрику «Интервью из прошлого», в которой найдем место наиболее резонансным и памятным публикациям разных лет, пишет zbirna.com.

Сегодня герой проекта — экс-защитник Днепра и сборной СССР, чемпион Олимпиады-1988 Евгений Яровенко. В мае 1999 года Евгений Викторович находился в начале своей тренерской карьеры, работая с запорожским Торпедо.

«Футболистом стал благодаря старшему брату»

— Ро­дился и вырос я в Каратау Джамбульской области, что в Казах­стане. Никакой футбольной школы и даже секции у нас не было, поэтому постигал азы этого вида спорта под руковод­ством моего старшего (на 10 лет) брата. Между прочим, все, чего я достиг в футболе, без не­го было бы невозможно. Поэто­му вполне закономерно, что после того, как я стал олимпий­ским чемпионом и получил зва­ние заслуженного мастера спорта, Владимиру, соответ­ственно, было присвоено зва­ние заслуженного тренера Ка­захстана. Видя во мне какие-то способности, он настолько все­лил в меня уверенность в том, что я смогу на футбольном по­прище чего-то добиться, дойти до вершины — сборной Совет­ского Союза, что мое продвиже­ние вверх ступенями футбольной лестницы воспринималось им как само собой разумеюще­еся.

Естественно, все это про­исходило на фоне постоянного безустанного труда. Эту черту тоже привил мне брат, у которо­го, кстати, в джамбульском Химике было прозвище «пчелка». Химик и стал моей первой профессиональной командой, куда я попал опять-таки по рекомендации Влади­мира. Впрочем, несмотря на мою увлеченность футболом, на желание связать с ним свою дальнейшую жизнь, в один мо­мент я был близок к тому, что­бы с ним «завязать».

— ?!

— Когда мне исполнилось 18 лет, я, как и все ребята моего возраста, должен был прохо­дить срочную воинскую службу. Наверное, не надо объяснять, что после двух лет, проведенных в армии, о серьезном футболе можно было бы забыть. Меня уже было постригли налысо, но буквально в последний момент брату удалось уговорить военко­ма предоставить мне отсрочку, а затем мне «сделали» армию в Химике.

— В детстве за кого болели? Наверное, за Кайрат?

— Нет, что вы. За киевское Динамо и опять-таки из-за брата, которому старался во всем подражать. И хотя меня не­редко из-за этой болельщицкой привязанности, а также из-за фамилии дразнили «хохлом», я на это особого внимания не об­ращал.

— Химик… Что это была вообще за команда в те време­на, когда вы за нее выступали?

— В своей зоне второй лиги, где играли клубы из Узбекиста­на, Казахстана, Дальнего Восто­ка, команда была одним из ли­деров. Тренировал ее тогда Юрий Полянский. Вообще, Джамбул — город футбольный, там выросло немало известных по чемпионату СССР мастеров. Это и Антон Шох, и Масудов, и Агай, и Талгаев, и Байсаков, список при желании можно про­длить. Впрочем, все это было в прошлом. Сейчас там полная разруха, и это касается не только футбольного хозяйства. Вот Алма-Ата, куда я в прошлом го­ду приезжал на матч ветеранов Кайрата против сборной быв­шего СССР — совсем другое де­ло. Цивилизация.

«Беда Кайрата была в том, что Казахстан не имел своего Щербицкого»

— Со столицей Казахстана вас связывают, наверное, не самые худшие воспоминания…

— В Кайрат Иосифа Бецы я попал в 1981 году, когда он только вошел в высшую лигу. И надо же такому случиться, что на первой же тренировке я серьезно травмировал заднюю мышцу бедра. На восстановле­ние ушло несколько месяцев, и о Кайрате пришлось на какое-то время забыть. Но все же сво­им отношением к делу, игрой я заставил поверить в меня трене­ров алмаатинцев, и в конце 1983 года теперь уже Остроушко пригласил меня в главную команду Казахстана.

— С амплуа, кстати, вы еще в детстве определились?

— Поначалу действовал ле­вым хавом, но потом как поста­вили меня на фланг в защиту, так там практически до конца карьеры и отыграл. Кстати, все почему-то считали меня лев­шой, но я-то — правша. Где-то три месяца я из-за травмы не мог бить по мячу правой ногой, поэтому и решил подтянуть за это время левую. С тех пор и стал «двуногим». А вот с номером мне не повез­ло…

— Отчего же?

— Дело в том, что я страшно хотел иметь на спине «семерку», под которой играли кумиры мо­его детства — Мунтян, а затем Буряк. Но в первый «кайратовский» год я отыграл практически под всеми возможными, кроме единицы, номерами, а потом мне дали «4».

— Ваша манера игры чем-то напоминала мне ту, в которой действовал Анатолий Демь­яненко.

— Анатолий в середине 80-х был лучшим фланговым защит­ником Союза, и, естественно, я пытался у него перенять силь­нейшие стороны — в первую очередь, грамотную, надежную игру в защите, а также острые и неожиданные подключения в атаку, ставившие моих коллег в тупик.

— Евгений Викторович, вас не смущало то, что Кайрат звезд с неба не хватал и, как правило, балансировал между первой и высшей лигами. О ев­рокубках же не приходилось и мечтать.

— В Кайрате (в переводе с казахского — «сила») постоянно играли самобытные футболис­ты. А какая в мои времена в нем была средняя линия! Впрочем, почему только средняя? Масу­дов, Салимов, Волгин, Ледовских, Бердыев, Талгаев, Пехлеваниди, Стукашов, Куклев, Убыкин, Шох. Подбор игроков, со­гласитесь, что надо. По крайней мере, могли на равных потягать­ся с любой командой.

— И что же все-таки ей не хватало, чтобы совершить ре­шающий рывок наверх?

— Условий! Хотя, должен за­метить, перед каждым сезоном перед нами ставилась задача попасть в еврокубки. Но людей власти, заинтересованных в том, чтобы команда ни в чем не нуждалась, была всем необходи­мым обеспечена, не было. Если хотите, одна из главных бед Кайрата заключалась в том, что Казахстан не имел, как Укра­ина, своего Щербицкого. Отсю­да постоянная утечка ведущих футболистов, на смену которым приходили, как правило, игроки из второй лиги — комплектовал­ся-то алмаатинский клуб в ос­новном за счет местных воспи­танников.

— Тем не менее, даже вы­ступления за Кайрат не поме­шали вам получить приглаше­ние в олимпийскую сборную.

Приглашение в олимпийскую сборную как подарок на свадьбу

— Что интересно, об этом я узнал на своей свадьбе. Что и го­ворить, сообщение, что меня вызывают под знамена сборной, было роскошным подарком. Кстати, свой первый матч в команде Анатолия Бышовца я провел против своей будущей команды — днепропетровского Днепра — на зимних сборах в Сочи.

— Кстати, а как Евгений Яро­венко познакомился со своей будущей женой?

— Скорее, меня с ней позна­комили на вечеринке, устроен­ной одним из моих друзей. Прав­да, поначалу наши отношения, казалось, не будет иметь продолжения. Во всяком случае, после этого мы не виделись це­лый год. Но когда мы абсолют­но случайно встретились снова, про себя сразу же решил, что ес­ли и буду жениться, то только на Светлане. Через полгода мы и отпраздновали свадьбу.

— Но вернемся к олимпий­ской сборной…

— С самого начала, как толь­ко Анатолий Бышовец принял эту команду, он не уставал по­вторять, что наша конечная цель — «золото» Олимпиады. В конце концов он своего добился — ребята ехали в Корею с твер­дым намерением взойти на верхнюю ступень пьедестала. Впрочем, это не была переоцен­ка собственных сил и возмож­ностей. Перед выездом на фи­нальный турнир команда прове­ла в общей сложности около 30-ти матчей (официальных, товарищеских, контрольных), и ни в одном из них не проиграла. Это уже о чем-то говорит. Вообще, заслугу Бышовца в том, что мы выиграли Олимпиаду, трудно переоценить. И дело не только в высоком качестве игры, которо­го мы добились под его чутким руководством. Многие органи­зационные вопросы, касающи­еся жизнедеятельности олим­пийской команды, решались то­же исключительно Анатолием Федоровичем.

— Когда вы отправлялись в Сеул, знали, какое материаль­ное вознаграждение получите в случае выигрыша турнира?

— Могу сказать, что по воз­вращении из Кореи я получил, помимо корочки заслуженного мастера спорта, хрустальную вазу стоимостью где-то в райо­не двухсот рублей. Но тогда, по­верьте, мы об этом не задумы­вались. Для ребят первостепен­ным было дорожить честью флага, и отстаивали они ее, не щадя ни себя, ни соперников. Когда, к примеру, звучал гимн Советского Союза, у нас всех по коже мурашки бегали.

Плацдарм для решающего рывка — «Михаил Шолохов»

— Какие первые впечатле­ния были от корейской земли?

— Перед тем, как прибыть в Корею, мы заехали в Японию, где встречались с молодежной и национальной сборными этих стран. И там почти все поголовно купили видеомагнитофоны. Когда же мы прибыли в Корею на аккредитацию, то те, кто за­нимался их выдачей, вначале не поняли, что это — футболисты сборной Советского Союза. Нас приняли за… туристов.

— Но туристами-то, уже в пе­реносном значении этого сло­ва, на Востоке вы не оказа­лись. Кстати, помните все мат­чи финального турнира?..

— В деталях, естественно, все не помню, но какие-то клю­чевые моменты в памяти отло­жились. Первую встречу, в ко­торой я участия не принимал, мы проводили против корей­цев. Хозяева есть хозяева — они опасны всегда. Поэтому ну­левая ничья, даже при некото­ром нашем превосходстве, бы­ла воспринята нами абсолютно спокойно. Во втором матче нам противостояли аргентинцы. По­беду мы обеспечили себе еще в середине первого тайма, когда благодаря голам Доброволь­ского и Михайличенко повели в счете 2:0. Я появился на поле сразу после того, как соперни­ки с пенальти сократили раз­рыв. Несмотря на то, что играть оставалось более десяти минут, возможностей, чтобы избежать поражения, южноамериканцам мы больше не предоставили.

Поединок против американцев я уже начинал в «основе» (трав­мировался Чередник). Уже пос­ле первого тайма игра была сделана — 3:0, закончилась же она со счетом 4:2. В 1/4 фина­ла против нас вышли австра­лийцы (я весь матч пробыл в за­пасе). До перерыва они еще кое-как сопротивлялись, но во втором тайме были смяты за ка­кие-то 15 минут — 3:0. В полу­финале мы сошлись с итальян­цами, в составе которых высту­пали такие известные мастера, как Тассотти, Феррара, Эвани, Риццителли, Криппа, Карневале. Первый тайм завершился вничью. А в самом начале вто­рого (после перерыва я заменил Чередника) мы пропустили гол. Отыгрались мы, несмотря на солидный перевес, минут за десять до окончания основного времени (отличился Добровольский). А в дополнительное время благодаря голам-красав­цам Нарбековаса и Михайли­ченко окончательно склонили чашу весов на свою сторону — 3:2 (перед самым финальным свистком итальянцы сумели сквитать один мяч).

— Итак, в решающем матче за звание победителей вам пришлось схлестнуться с бра­зильцами, имевшими в своем составе Таффарела, Андре Кружа, Жоржиньо, Кареку, Бебето, Ромарио, Адемира. Признайтесь, коленки не дро­жали?

— Упомянутые вами футбо­листы стали признанными звез­дами спустя какое-то после Олимпиады время. Тогда же нам их фамилии, по большому счету, ни о чем не говорили, и ни­какой боязни за исход встречи не было. Более того, мы были да­же рады встрече с латиноамери­канцами, которые в серии пе­нальти обставили немцев. В разговорах внутри команды почему-то большинство ребят предпочи­тало сыграть скорее с бразиль­цами, нежели с представителя­ми бундеслиги.

Кстати, Бышовец принял очень умное решение, решив поселить нас перед финалом не в Олимпийской деревне, а на теплоходе «Михаил Шолохов». Олимпиада уже близилась к концу, кто-то испытывал горечь поражения, кто-то, наоборот, от души веселился по поводу своей победы. Поэтому нахо­диться в столь разнородной об­становке было, что называется, чревато…

— То есть вы так и не почув­ствовали тот своеобразный олимпийский дух…

— По сути, да. Матчи, пред­шествовавшие финалу, мы про­водили в городах Тэгу и Пусане, и жили в обыкновенной гостини­це. Впрочем, никто из ребят не жалел о том, что нас завезли на теплоход. Там нам был оказан великолепнейший прием, нако­нец-то мы, спустя целый месяц, начали питаться блюдами оте­чественной кухни — борщем, варениками, картошкой, селед­кой. Непринужденную атмосферу создавали и артисты, та­кие, как Владимир Винокур, Ва­лерий Сюткин…

Правда, не знаю, по чьей ви­не, но нам попытались потре­пать нервы перед самой игрой, когда автобус не мог заехать на стадион битый час. Но Бышо­вец был сама невозмутимость, и успокаивал нас: «Спокойно, ребята, ничего страшного не происходит».

В общем, мы выходили на по­ле с одной-единственной целью — победить… И были в этом уве­рены даже после гола в первом тайме Ромарио, ставшего лучшим бомбардиром турнира. Вто­рой тайм прошел под нашу дик­товку, и вполне логично, что мы сравняли счет (после сноса Ми­хайличенко Добровольский ре­ализовал пенальти). А на по­следней минуте первого тайма дополнительного времени стре­мительная трехходовка Харин — Лютый — Савичев привела к вы­ходу последнего один на один с голкипером, и Юра технично пе­ребросил мяч через Таффаре­ла.

Когда прозвучал свисток, возвестивший о последнем пе­рерыве, неожиданно для всех Гела Кеташвили (с ним я, кста­ти, всегда делил комнату в гос­тинице или на базе), которого «перемкнуло», упал на землю и закричал: «Мы — чемпионы». Пришлось его разочаровать: «Гела, вставай, нам еще играть целый тайм». А спустя 15 минут мы попадали на землю от счас­тья уже в полном составе. Неза­бываемые мгновения, словами не передать… Поверьте, они стоят того многолетнего кропот­ливого труда, ведер пота, проли­того на тренировках.

— Видеокассету с записью финала часто смотрите?

— Раньше — довольно часто, сейчас — значительно реже.

— Скажите, с психологиче­ской точки зрения тяжело было находиться столь длительное (более одного месяца) время в одном и том же коллективе?

— Лично для меня — нет. Верни меня в то время, и я бы снова с превеликим удоволь­ствием окунулся в ту атмосфе­ру. В сборную, будь-то на матчи или на долгосрочные сборы, я всегда ехал как на праздник. Для меня лично удивительно, как на Западе некоторые футбо­листы отказываются от выступлений за сборные своих стран.

Юрий МАЛЫШЕВ, 08.05.1999