"Пожар в самолете я переждал в... туалете": легенде "Динамо" Виктору Серебряникову исполнилось бы 80 лет

29 марта 2020-го легендарному футболисту киевского «Динамо» и сборной Советского Союза Виктору Серебряникову исполнилось бы 80 лет. К сожалению, Виктора Петровича уже почти шесть лет нет с нами. Но память о знаменитом партнере по команде Валерия Лобановского живет, пока мы помним. В свое время Виктор Серебряников рассказал «ФАКТАМ» о своем пути в футболе, о брате, погибшем на его глазах, и даже о полете в горящем самолете…

Его ударов боялся сам Лев Яшин. На футбольном поле «бриллиант» из Запорожья, казалось, успевал повсюду. А знаменитая «дуга Серебряникова» вообще вошла в историю отечественного футбола. В составе киевского «Динамо» Виктор Серебряников четыре раза завоевывал золотые медали чемпионата страны, дважды выигрывал Кубок СССР, был капитаном олимпийской сборной, ездил на три чемпионата мира. И если на ЧМ-1962 ему так и не удалось выйти на поле из-за полученной в последний момент травмы, то в 1966 году в Англии в составе сборной Советского Союза он добился наивысшего успеха в истории команды, завоевав четвертое место. А еще за годы карьеры футболист девять раз (!) пересекал океан. И в один из приездов в Бразилию таки исполнилась мечта Серебряникова: он сыграл против легендарного бразильца Пеле.

С Виктором Серебряниковым беседовали в его киевской квартире на улице Хмельницкого. Виктор Петрович встретил меня у подъезда и, едва мы переступили порог его дома, предложил кофе. «Могу, если хочешь, и рюмку налить, — вопросительно глядя на меня, сказал знаменитый футболист. — Не будешь? Я и подавно. Свою цистерну давно выпил». Самое время было включать диктофон…

— Приятно, что не забываете, — рассказывал Виктор Серебряников. — Теперь мне все чаще звонят только в день рождения. Особо радовался поздравлениям семьи и моего младшего братишки Александра, живущего в Запорожье. Он 1952 года рождения. Двое нас осталось (вздыхает). Сестра умерла от рака, как и моя мама, а старший брат погиб еще молодым. На моих глазах… Мы, пацаны, баловались, бросая в дерево заточенный шомпол от ружья. А тут подоспел брат с компанией. Подвыпившие они были. И сразу: дайте, шпана, покажем, как надо. После одного из бросков острый шомпол угодил брату прямо в глаз… В честь Евгения я назвал своего сына.

— Сын и внук не пошли по вашим футбольным стопам?

— Оба очень любят футбол, играют на любительском уровне. Все меряются, кто выше: один — 196 сантиметров, второй — 197. Внук у меня вообще молодец — с отличием закончил магистратуру университета по специальности юрист-международник. Владеет английским, французским и итальянским языками. Живет с нами, у него своя комната. Мы с женой очень гордимся Виктором.

— Свою суженую Валентину Анатольевну как нашли?

— С Валей мы познакомились в Киеве в… молочной, была такая на углу возле костела на улице Красноармейской (нынешняя Большая Васильковская. — Авт.). Я тогда видный парень был (смеется). Как раз приехал из турне Венгрия — Люксембург — Швеция, приоделся там. Валя жила неподалеку с бабушкой. Ее родители погибли: мама — в Бабьем Яру, а отца убили в Германии, где он работал журналистом. Девушка мне сразу понравилась. В том же 1962 году мы расписались и стали жить в моей двухкомнатной квартире напротив цирка. Соседи у нас были известные личности. Один знаменитый режиссер Сергей Параджанов чего стоит. Очень шумный был! И талантливый. Кстати, свою Валечку я до сих пор называю «мой Герой Советского Союза», столько лет меня терпит (улыбается).

— Ну, а подарки из загранпоездок супруге привозили?

— Как же без этого. Но мне вспоминается одна история еще из холостяцкой жизни. Увидел как-то за границей мохеровые кофточки. Всего по четыре доллара! У нас такую меньше чем за тысячу (100 рублей после денежной реформы 1961 года. — Авт.) купить было нельзя. Страна дефицита. Словом, купил я хоккейную сумку и полностью упаковал ее этими кофточками. А у нас на Евбазе, где сейчас в Киеве цирк, комиссионный магазин был. Евреи торговали. Прихожу, а продавец сразу спрашивает: «Виктор, что интересного там, за границей?» — «Вот», — говорю и достаю одну кофту. «Знаю, у тебя должны быть еще», — прощупывает ситуацию бывалый торгаш. «Сколько даешь за каждую?» — не сдаюсь. «Тысячу двести рублей. Но остальное, Витя, мое». Сдал я тогда… 50 кофт. А мой «компаньон» их потом по 1 400 продал.

«Когда жил на Дальнем Востоке, видел, как пленные японцы вспарывали себе животы»

— Чтобы стать таким преуспевающим бизнесменом, вам для начала нужно было еще попасть в киевское «Динамо».

— В Киеве я «спрятался» от армии, поскольку Москва уже засылала «гонцов» в Запорожье, где я играл за местный «Металлург». В ЦСКА хотели забрать. Знаете, а ведь первые 12 лет своей жизни я провел на Дальнем Востоке. Отец с семьей уехал строить Комсомольск-на-Амуре. Там я о футболе только слышал. Мы играли в русскую лапту — игру, похожую на бейсбол. Да и вообще я спортивным парнем рос — зимой на лыжах катался, на коньках.

В 1952 году мы вернулись обратно в Запорожье. Хотя отец уезжать с Дальнего Востока не хотел. У нас там дом двухэтажный был, хозяйство, две коровы. Словом, куркули (смеется)! Помню, как в конце 1945 года мы бегали встречать поезда. Открывают вагон-теплушку, а там пленные японцы… мертвые. Если они находили в вагоне что-то острое, вспарывали себе живот — харакири делали. Плен считался для них позором. Жуткая была картина. Кровь, тела… А еще помню, как из нашей гавани уходили огромные паромы на Сахалин. По 45 железнодорожных вагонов на одном помещалось! И это не считая пассажиров…

Ну, а что касается моего переезда в «Динамо», то, честно говоря, уходить из «Металлурга» не хотелось. В родном Запорожье меня к тому времени все знали, любили. К тому же я уже играл за юношескую сборную Союза и цену себе знал. В те годы Киев для меня был нисколько не лучше Запорожья: квартира была, да и денег платили побольше, чем динамовцам. Но судьба все же распорядилась по-своему.

— Останься вы тогда в Запорожье, потом наверняка кусали бы локти, ведь в 1961 году вместе с «Динамо» добыли для Украины первое «золото» чемпионата Советского Союза.

— Если честно, после второго места в 1960-м никто и не думал, что в следующем году мы станем чемпионами. Да и задачу такую перед нами никто не ставил. Когда Владимир Щербицкий, он тогда был председателем Совета министров, приходил в команду, ни о каких сверхзадачах разговора не было: «Я знаю, где уголь и сахарную свеклу брать, а вот где взять для вас очки, ума не приложу! Доставайте их сами… «Это уже потом, ближе к финишу, когда, кроме «Торпедо», никто не мог помешать, что-то такое в душе зашевелилось.

В предпоследней игре чемпионата мы в Киеве принимали харьковский «Авангард», а торпедовцы в Ташкенте играли с «Пахтакором». Харьковчане, как их ни «укатывали», ни за что не соглашались отдать нам очко. Упирались за значки мастеров спорта.

В перерыве нам с телевидения позвонили: в Ташкенте «Торпедо» проиграло! Но после этого легче не стало. Харьковчане еще больше уперлись. Боялись, чтобы мы на радостях случайно гол не забили. А мы, уже в ранге чемпионов, спокойно доиграли до финального свистка. Ну, а потом был большой праздник, и город долго не мог прийти в себя.

— Вы не год и не два бок о бок играли с Валерием Лобановским. Каким он был человеком?

— За столом на старой динамовской базе на Нивках мы сидели втроем: два интеллигента — Лобановский, Базилевич — и я, «деревня» из Запорожья (с улыбкой). Они постоянно спорили друг с другом. Причем на любые темы. Базиль говорит «красное», Лобан — «зеленое». Однажды, видимо, исчерпав все аргументы, обращаются ко мне: «Виктор, рассуди нас». — «Сейчас», — говорю и… ухожу.

Лобановский в общем-то спокойным был, но в то же время с амбициями. Помню матч с ярославским «Шинником». Сыграли вничью — 2:2. Хотя вели по ходу встречи. Тогда от Маслова досталось всем. Дошел тренер и до Лобановского: «А ты, Валера, что делал?» Тот ответил, что на поле есть ювелиры и чернорабочие. Маслов снял очки: «А ты кто?» — «Ювелир», — ответил Валерий.

— Угловые удары в исполнении Лобановского вошли в историю. Но была ведь еще и легендарная «дуга Серебряникова».

— Многие на тренировках копировали «сухой лист» Лобановского, но так часто, как Валера, в игре не употребляли. А свою «дугу» я подсмотрел в Южной Америке: был такой чилиец Торрес, классно штрафные бил. Вернулся я домой и начал отрабатывать. Удар оказался не столько сложным, сколько болезненным для бьющего: расслабленное колено плюс удар щелчком — связки напряжены. На тренировках надо было не один десяток раз эту боль испытывать. Помню, в 1969-м, после того как я штук шесть таких штрафных забил, Виктор Александрович Маслов задержал меня после тренировки и говорит: «Пошли, покажешь, как это у тебя получается». Я ему и показал. «Ты смотри! — говорит Дед. — А я думал, что это „дурные“ голы».

«Первые седые волосы появились у меня в 22 года, когда сборная СССР едва не разбилась над океаном»

— Правда ли, что первые седые волосы появились у вас в 22 года?

— В составе сборной Советского Союза мы летели на чемпионат мира в Чили. Сначала с пересадками через всю Европу, затем наш лайнер взял курс на Южную Америку. Лететь нужно было девять часов, занимались кто чем. Кто музыку слушал, кто фильм смотрел. Иностранных языков мы не знали. Но что непонятного в фильмах о ковбоях — пиф-паф (смеется)? Так вот, только самолет набрал высоту, стюардессы стали рассказывать, как необходимо действовать во время внеплановой посадки. О надувном жилете, в котором есть свисток и порошок от акул.

Вскоре я задремал. И вдруг слышу — в салоне паника. Смотрю в иллюминатор, а там горит одна из четырех подвесных турбин. Откровенно скажу: в таких случаях железных людей не бывает. Вот и я решил переждать в хвосте самолета, в… туалете. Читал ведь Экзюпери и знал, что больше шансов выжить у тех, кто в хвостовой части. К счастью, пилоты сумели таки дотянуть до одной из американских военных баз в океане и посадили машину. Выхожу я из «укрытия» белый, как стена. А тут как раз Лев Яшин и Валера Воронин сидят. «Посмотри на себя в зеркало», — говорят и, показывая на бутылку водки, сразу предлагают: «Будешь?» — «Сейчас все буду», — отвечаю, не веря в то, что мы остались живы. Словом, опрокинул я полстакана, запил водичкой, и немного попустило. Язык развязался. «Лев, — спрашиваю Яшина, — а акулы пьяных едят?» — «Нет, Виктор, они ими закусывают», — отвечает. Вот с тех пор седина и появилась.

«Валеру Воронина убили, ударив пивной кружкой по голове»

— Знаменитый футболист Валерий Воронин, хотя и спасся тогда вместе со всеми, все равно рано ушел из жизни — в 44 года…

— Красивый парень, футболист с мировым именем. Но у него были проблемы в семье. Он гулял, жена гуляла. После одной из бессонных ночей Валера ехал на тренировку, заснул за рулем и врезался в МАЗ. Его выбросило из машины через заднее стекло. Воронина в институте Склифосовского по частям собирали (вдруг начинает улыбаться)…

Пришел его тогда навестить в палате Слава Метревели, бывший одноклубник. Валера говорить не может, только одна рука шевелится. Он ею нацарапал на бумаге: «К». Хотел, чтобы Метревели позвал Катю, жену. А Слава по-своему понял. Побежал в магазин, принес бутылку коньяка. И стал вливать другу через катетер…

Со временем Воронин вернулся на поле, но был уже не тот. А потом его убили, ударив пивной кружкой по голове. Нашли Валеру на обочине за городом…

— Не секрет, что даже великие футболисты в те годы могли снять стресс рюмкой-другой.

— Помню, Маслов только пришел в «Динамо». Собрались мы дома у Вити Каневского. Виктор Александрович толкнул такую речь: «Господа кияне! Вы не подумайте, что я буду ездить и следить за вами. Меня не интересует, что вы делаете в выходной день, куда ходите. Вот зеленое поле — оно мне все скажет, как вы готовились, что умеете. И чтобы я не видел, что кто-то водку пьет! Пейте, когда есть время, но только коньяк. Деньги вы получаете немалые».

Хотя однажды он нас на водке таки поймал. Заходим мы после игры в Москве в ресторан «Пекин», заказываем три бутылки. И в тот момент, когда нам их приносят, появляется Маслов. Подходит, берет водку и… выбрасывает в урну! Затем идет в буфет, возвращается с тремя бутылками коньяка. «Начнем с этого, — говорит. — А пить суррогат, бензин не надо».

— Многие из тех, кому, как и вам, удалось поиграть под началом легендарного Деда, вспоминают о тренере «Динамо» с восхищением и благодарностью.

— Виктор Александрович, или Вик Саныч, как мы его называли, никогда не произносил громких речей. Между тем тренер он был от Бога. В общении Маслов был необыкновенно прост и крепких слов не избегал, если до кого-то из нас суть не доходила. Я даже сейчас его голос слышу, чуть хрипловатый, ироничный и вместе с тем твердый, не терпящий никаких возражений.

Однажды мы только собрались из раздевалки на игру выходить, а он вдруг останавливает нас в дверях и говорит: «Вы знаете, что пришел полный стадион. А зачем люди пришли? На вас посмотреть. Грош цена вам, хохлам, если сыграете так, что следующий матч они захотят смотреть по телевизору. Да я вас всех тогда разгоню, потому что вы ничего не стоите…

Мало кто сейчас помнит, что именно Маслов отыскал в Конче-Заспе место, подходящее для строительства новой футбольной базы. Там благодаря песчаному грунту и отличному дренажу даже в проливной дождь мы не грязь месили, а тренировались на травяном поле без единой лужицы.

Помню один забавный случай, я его как-то уже в интервью «Бульвару» рассказывал. В 1964-м, отправляясь в Москву на финал Кубка Советского Союза, собрались мы на стадионе «Динамо». Загрузились в автобус: снаружи стоят ответственные работники ЦК и Совмина — провожают, напутственные слова говорят. А у нас одного человека, основного защитника, нет. Как ехать? Маслов на часы посматривает, волнуется, но ждет, тянет время. Наконец появляется наш защитник. И даже издали видно, что идти ему очень трудно — «уставший» еще со вчерашнего вечера. Начальство насторожилось. Что делать? Ребята мне говорят: «Серебро, спасай!.. «Выскочил я из автобуса, кинулся к Деду: «Вик Саныч, ехать пора — Леха уже появился. На поезд опаздываем! Кубок все равно будет наш — вот увидите!» Поехали… В поезде приняли все меры предосторожности: запрятали Леху от начальства подальше. А в Москве сразу же поехали в «Сандуны» — опытные банщики привели нашего защитника в порядок. Вечером Маслов его поставил в «основу», и тот сыграл, как артист.

«Играть против Пеле — все равно что целоваться с крокодилом»

— А вы победили!

— С этим Кубком еще одна история связана, тоже интересная. В те дни наш Павел Попович слетал в космос, и на матч в «Лужниках» собралось все Политбюро. В первом тайме мы натолкнулись на «волжскую зацепку»: ничего не можем поделать с «Крыльями Советов». А «крылышки» к тому же еще и опасно контратакуют. Так, при счете 0:0, и ушли на перерыв. Один из референтов мне потом рассказывал, как в правительственной ложе все стали подкалывать наших руководителей: дескать, хохлы не могут победить кацапов — какую-то рядовую команду.

В перерыве Дед, естественно, с нас стружку снимает. Настроение самое похабное: ведь обещали этот Кубок выиграть. И тут влетает в раздевалку раскрасневшийся Петр Ефимович Шелест. Кто не помнит — главный коммунист Украины. Маслов, который никогда никого в раздевалку не пускал, повернулся к нему: вот, думаю, сейчас «разрядится» — начальства в раздевалке не терпел. Я и выскочил: «Вик Саныч, это наш первый секретарь ЦК». Петр Ефимович обращается ко всем нам: «Хлопчики, рідненькі! Я вас прошу — виграйте, а то ці москалі мене вже зацькували!.. «Собирался Дед Шелесту что-то выдать, но сдержался. Буркнул только: «Все будет в порядке». Мы в итоге таки победили — другого-то выхода у нас не было (смеется).

Вскоре после финального свистка снова появился сияющий от счастья Шелест. «Хлопчики, рідненькі, я їм ось що показав», — и, согнув руку в локте, изобразил характерный жест. «Дайте і мені», — отпил из кубка и помчался к двери. «Не буду вам заважати, хлопчики. У Києві вас зустрінуть».

— Встречали с размахом?

— Было дело. На киевском вокзале нас чуть ли не на руках занесли в автобус. Только собрались отъезжать, как заходит какой-то человек с портфелем и спрашивает: «Кто тут у вас старший?» Я говорю: «Вик Саныч Маслов». «Сколько человек играло?» — пытается выяснить незнакомец. Я же сразу понял, что он в нашем деле дилетант, не знает, что в финале Кубка Союза играет только 11 человек, не больше. Маслов хотел рот открыть, но я его опередил: «17!» Маслов, ничего не понимая, оборачивается ко мне, а посыльный в это время открывает портфель и достает оттуда… 17 конвертов: «Вам привет от Петра Ефимовича Шелеста». И убежал. Тренеры замерли, никто конвертов не берет. Наконец решился доктор. А Виктор Александрович глянул так на меня искоса, однако промолчал.

Когда же наш «благодетель» ушел, Маслов набросился на меня: «Да ты что? Я же коммунист!» «А я комсомолец, — говорю. — Что для нашего государства несколько лишних конвертов? Обеднеет оно, что ли?»

— Виктор Петрович, забыл спросить, а как оно — играть против легендарного Пеле?

— Все равно что целоваться с крокодилом (смеется). «Два дьявола» — их с Гарринчей так и назвали в Бразилии. А сыграл я против Пеле один раз, когда в составе олимпийской сборной Союза, капитаном которой я был, мы противостояли «Сантосу». Великий футболист!

— Пеле — ваш одногодок, до 37 лет играл, а вы в 31 завязали с футболом…

— Я закончил выступать из-за травмы правого колена. Не давало оно мне покоя. Подумал: «Сколько можно мучиться? Завязываю!» Пришел к главному тренеру Александру Севидову и сказал, что не хочу больше играть. Правда, поначалу мне никто не верил: думали, что или шучу, или задумал перейти в другую команду «за подъемными». Больно мне было прощаться с «Динамо», но что поделаешь. Когда-то же это должно было случиться…