36 лет назад разбилась команда "Пахтакора"

По числу жертв эта авиакатастрофа в истории Украины и Ту-134 занимает первые места, в истории Советского Союза и столкновений в воздухе в мире — второе, а среди столкновений самолётов вообще — третье. Среди погибших оказались 17 членов узбекского футбольного клуба "Пахтакор", из-за чего трагедия получила особый резонанс.

В тот день погода на Юго-Востоке Украины была далеко не лучшей. Небо затянули многослойные облака с редкими просветами, их вершины достигали высоты 8-9 км. Тем не менее по воздушным трассам, пролегавшим над Харьковской областью, довольно плотно шли самолеты. Среди них был и Ту-134А Белорусского управления гражданской авиации с бортовым номером 65735. Самолет выполнял рейс по маршруту "Ташкент — Гурьев — Донецк — Минск". В 13.11 по московскому времени лайнер вылетел из Донецка и взял курс на Минск. Его пилотировал экипаж под командованием командира корабля А. С. Комарова. В самолете было 77 пассажиров. Почти треть салона занимала футбольная команда "Пахтакор", летевшая в Минск на игру с местными динамовцами.

Немногим ранее, в 12.53, из аэропорта города Воронежа взлетел другой Ту-134А № 65816 Молдавского управления гражданской авиации, выполнявший рейс "Челябинск — Воронеж — Кишинев", под началом командира корабля А. А. Тараненко. В салоне находились 88 пассажиров, из них 16 — дети в возрасте до 12 лет.

В 7.50 в Харьковском центре управления заступила на дежурство смена диспетчеров исполняющего обязанности руководителя полетов С. С. Сергеева — 7 человек, включая одного стажера. Несмотря на то, что воздушная обстановка в районе Центра обещала быть очень сложной, и. о. руководителя полетов расставил диспетчерский состав смены довольно странным образом. Чрезвычайно напряженный юго-западный сектор достался молодому диспетчеру III класса Н. В. Жуковскому. Контролировать его работу Сергеев поручил диспетчеру I класса В. А. Сумскому.

Ситуация осложнялась тем, что в тот день собирался лететь к отдыхавшему в Крыму Леониду Брежневу его друг и "правая рука" Константин Черненко, для которого с утра держали открытым один из трех воздушных коридоров. На маневр остальным самолетам оставалось только два.

В 13.17 на шестом часу напряженной работы смены на связь с Харьковским РЦ вышел молдавский самолет. Командир экипажа доложил расчетное время прохода Харькова и запросил разрешение на занятие эшелона 9600 м. Но Жуковский отказал ему, сославшись на то, что на 9600 м идет попутный самолет.

Затем на связь с ним вышел командир минского Ту-134А. Комаров доложил, что самолет идет на высоте 5700 м, и сообщил свой подписанный эшелон 9600 м. Маршруты полета белорусского и молдавского лайнеров пересекались под прямым углом в районе Днепродзержинска, причем истинный интервал прохождения самолетами "воздушного перекрестка" составлял менее минуты. Но диспетчер Жуковский ошибочно рассчитал, что два самолета по времени разделяют положенные 3 минуты, поэтому без проверки взаимного положения лайнеров с помощью радиолокатора дал команду Комарову занимать эшелон 7200 м.

В 13.34 после подтверждения прохода Днепропетровска минский экипаж получил разрешение подняться на 8400 м и ждать разрешения на продолжение набора, потому что навстречу борту 65735 шел Ил-62. И опять Жуковский не удосужился взглянуть на индикатор воздушной обстановки и проконтролировать расположение минского и кишиневского Ту-134А.

Тем временем диспетчер Сумской услышал в динамиках доклад командира борта 65735 о пролете Днепропетровска на высоте 8400 м и понял, что происходит что-то неладное. Два самолета быстро сближались на одной высоте — их следовало немедленно развести по высоте. Сумской забрал у Жуковского микрофон.

13.34.07: "676-й (позывные Ил-62), займите эшелон 9600".

13.34.28: "735-й, а вы 9000 займите. Над Днепродзержинском 8400 пересекающий".

В ответ в динамике раздалось: "Понял... (неразборчиво), 8400".

Приняв последнюю фразу как подтверждение экипажа минского самолета о занятии эшелона 9000 м, диспетчер В. А. Сумской решил, что он разрядил обстановку. До катастрофы оставалась 1 минута 10 секунд. И за это время ни Жуковский, ни Сумской не удосужились хотя бы раз проконтролировать исполнение бортом 65735 приказа о перемене эшелона или просто взглянуть на локатор.

Оба самолета шли в облаках, и их пилоты не имели возможности визуально обнаружить друг друга. На высоте 8300 метров молдавский самолет вынырнул из облаков и врезался в минский, отсек ему часть крыла и хвостовое оперение и тут же взорвался. Его обломки потом находили в радиусе 20 км от места падения в районе села Николаевка. Опытный пилот минского лайнера даже при разгерметизированном корпусе еще какое-то время планировал, но на высоте 4500 метров машина стала резко терять высоту и упала в районе села Елизаветовка.

В 14.08 из аэропорта Подгородное уже вылетал Ан-2 поисково-спасательной службы. Вскоре его командир доложил, что в районе сел Куриловка, Николаевка и Елизаветовка разбросаны металлические обломки, а на земле догорают два самолета. Район катастрофы был немедленно оцеплен милицией и войсками, а через несколько дней государственная комиссия приступила к расследованию причин трагедии.

Уже с самого начала стало ясно, что роковая ошибка была допущена В. А. Сумским в тот момент, когда он решил, что фраза "Понял... 8400", которую он услышал в ответ на свой приказ борту 65735 занять эшелон 9000 м, была произнесена командиром минского самолета и означала подтверждение о занятии нового эшелона. Экспертиза установила, что фраза принадлежала не борту № 65735, а другому — Ил-62, борт № 86676, и полностью звучала так: "Понял, 676-й, 8400". Это означало, что экипаж

А. С. Комарова указание диспетчера об изменении эшелона не слышал и подтверждения о приеме информации не давал.

Через 9 месяцев состоялся суд над виновными. На скамье подсудимых оказались диспетчеры Жуковский и Сумской. Каждого приговорили к 15 годам в колонии общего режима. Старшего смены Сергеева, а также руководителей более высокого ранга на суде не было даже в качестве свидетелей.

Практически все погибшие члены футбольной команды "Пахтакор" были похоронены в Ташкенте на Боткинском кладбище города, где им поставлен памятник. Вот их имена: Идгай Борисович ТАЗЕТДИНОВ, тренер (13.01.1933), Михаил Иванович АН, полузащитник (19.11.1952), Владимир Иванович ФЕДОРОВ, нападающий (05.01.1956), Алым Масалиевич АШИРОВ, защитник (25.01.1955), Равиль Рустамович АГИШЕВ, защитник (14.03.1959), Константин Александрович БАКАНОВ, полузащитник (25.05.1954), Юрий Тимофеевич ЗАГУМЕННЫХ, защитник (07.06.1947), Александр Иванович КОРЧЕНОВ, полузащитник (04.05.1949), Николай Борисович КУЛИКОВ, защитник (25.04.1953), Владимир Васильевич МАКАРОВ, полузащитник (09.03.1947), Сергей Константинович ПОКАТИЛОВ, вратарь (20.12.1950), Виктор Николаевич ЧУРКИН, нападающий (25.01.1952), Сирожиддин Ахмедович БАЗАРОВ, нападающий (10.08.1961), Шухрат Мусинович ИШБУТАЕВ, нападающий (08.02.1959), Владимир Валиевич САБИРОВ, нападающий (14.01.1958), Владимир Васильевич ЧУМАКОВ, врач команды (08.12.1932), Мансур Инамджанович ТАЛИБДЖАНОВ, администратор команды (04.04.1944).

Клуб "Пахтакор" из-за этой трагедии в 1979 году и нескольких последующих чемпионатах был усилен добровольцами из других клубов. Кроме того, в регламент чемпионата СССР по футболу была внесена статья, по которой в течение 3 лет, независимо от результатов, "Пахтакор" сохранял место в высшей лиге советского футбола.

Чудом избежал тогда этой трагедии главный тренер "Пахтакора" Олег Петрович Базилевич. Вот что он говорил впоследствии по этому поводу:

— После серии игр в июле-августе 1979 года я планировал побыть со своей семьей, хотя бы сутки. Загодя взял авиабилет в Сочи, где отдыхала семья, и улетел раньше команды на день с тем расчетом, чтобы оказаться в Минске в день игры дубля. На следующий день вечером, по приезде в Сочи (когда как раз по телевидению передавали программу "Время"), меня вызвали к телефону... Я был ошарашен… Когда моя жена спросила у меня, что случилось, я еле ответил: "Сегодня разбилась команда. Все погибли. Представляешь, все! Федоров, Ан, Аширов, Макаров, Ишбутаев…" И заплакал. Так я узнал эту страшную весть. Узбекские товарищи разыскивали меня еще и для того, чтобы уточнить, не был ли и я в том самом самолете... Назавтра первым же рейсом я прилетел в Ташкент. В те дни в Ташкенте обстановка была чрезвычайная... Народ живой стеной стоял на всем пути следования траурного кортежа от аэропорта до Боткинского кладбища. Примечательно, что при этом невиданном скоплении людей нигде не было давки, каких-либо эксцессов. Тысячи сердец бились в унисон, ритм им задавало единое на всех горе. На церемонии погребения, на которой присутствовало все руководство республики, выступавшие с трудом подбирали слова. Тяжело было до конца осознавать произошедшее, найти нетрафаретные, соответствующие ситуации определения.