"После матча со "Спартаком" Лобановский попал в реанимацию, а меня "зачехлили" на полгода". Вратарь "Динамо" 90-х о мании величия Юрана и судьбе украинского паспорта

Однако все перечеркнула ошибка в матче с главным соперником киевлян союзных времен… Эксклюзивно для FanDay.net, 56-летний Жидков вспомнил тренировки Лобановского, как привозил памперсы в «развитой социализм» из «загнивающего Запада», а также матчи Динамо (Киев) – Барселона тридцатилетней давности.

– Пару раз Жора попал в цейтнот и ошибся. Мне кажется, он всегда пытается сделать точную передачу, начать атаку. Одно дело так играть в чемпионате Украины, совсем другое – с Барсой, под постоянным давлением. Иногда нужно просто вынести мяч вперед. Сейчас тенденция в мировом футболе, вратарь должен уметь играть ногами под прессингом. Думаю, в Киеве работают над этим пунктом.

– Бущан мне очень нравится. Хороший вратарь. Играет надежно и спокойно. Не дергается, без каких-то лишних эффектов. Я бы сравнил Георгия с вратарем Атлетико Яном Облаком. Он тоже реагирует на все сложные удары, может «взорваться» в любой момент. Как вратарь понимаю, Жоре обидно вытаскивать из сетки столько мячей, как в играх с Баварией или с англичанами на Евро, при этом он постоянно выручает команду, а вот партнеры не всегда помогают. С другой стороны, он качественно выполняет свою работу. Один вратарь – в поле не воин. Если бы еще и Бущан ошибался, было бы намного хуже.

– Здесь нужна самокритичность и трезвый анализ. В Динамо работает опытнейший тренер вратарей Михаил Михайлов – он поможет, подскажет. Я Мишу знаю, немного играли вместе в Динамо, он же первым в бывшем Союзе начал работать тренером с вратарями. Раньше в командах не было такой штатной единицы.

– Все возможно… С этой Барселоной можно играть. Нужно меньше ошибаться, хотя бы как-то контролировать мяч, выбегать в атаку. Киевляне, украинцы всегда славились характером, они могут вести борьбу все 90 минут, бежать. Полагаю, Мирча Луческу сможет мотивировать команду, заставит их прессинговать. Зрители должны погнать ребят вперед. Надеюсь, киевляне возьмут очки. Для Динамо будет великолепным результатом пробиться в Лигу Европы. Говорить о выходе из такой группы – сложно.

– Честно? Мандраж у меня присутствовал. Тот год в психологическом плане не задалось. На тренировках что-то не получалось, сам себя накручивал. Домашний матч с Барсой я провалил, где-то выходы были необоснованные. Ошибся, когда Бакеро первый мяч забивал, потом сбил Стоичкова и в наши ворота назначили пенальти. Боря Деркач, царствие небесное, пару раз меня выручил, вынес мяч из пустых ворот (в первом матче четвертьфинала Кубка Кубков-1990/91 динамовцы уступили 2:3, – прим. автора).

– После поражения дома, это очевидно. Испанцы знали, что все лидеры 80-х в межсезонье уехали, у нас новая, молодая команда и выходили на ответный матч слегка пижонами. Мы же, наоборот, выглядели намного уверенное. И у меня игра пошла, недаром говорят, что в еврокубках опыт нужен. Несколько раз выручал. Серега Юран забил во втором тайме. Мог еще забить.

– Прихватил он нас немного. Пенальти не назначил за фол Рональда Кумана. Авторитет таких команд, как Барса всегда давит. Пропустил я уже на последней минуте, хозяева убежали в контратаку, Амор пробил в дальний…

– В Киеве судил минчанин Жук. Первый пенальти пробил Алексей Михайличенко в левый от меня угол, я прочитал. Мы повели 1:0, а в концовке еще две «точки» поставили. Олег Блохин пенальти нарисовал, Жук посчитал, что я животом наехал на его заднюю ногу. (Смеется) Ребята подходили, говорят: «Стой по центру, никуда не дергайся». Я стоял, Беланов мне под перекладину оба зарядил из своей пушки. Шансов отбить не было. Ван Брекелену в финале Евро-1988 повезло, Игорь пробил вправо от вратаря, тот среагировал. Но, представляете, нам все равно премию дали за хорошую игру! В Киеве погрузились в поезд, поехали в Москву. Руководство посчитало, что нас засудили и выдали прямо в купе по 300 рублей! Со Спартаком играли в манеже, полные трибуны. Дважды с «точки» пробивал Черенков, Федор ждал пока я завалюсь в угол, а я реагировал по удару. Болельщики за воротами мне кричали: «Ты чего творишь, Федя расстроится и его снова на отделение заберут». Тогда уже все знали о болезни любимца спартаковских болельщиков.

– Никаких досье я не собирал. Читал «Советский спорт», какие-то сюжеты в «Футбольном обозрении» смотрел. По разбегу пытался определить. Левши пробивали в левый угол, я туда и падал.

– Стандартный набор для советских команд – квартира, машина, доплаты. В 1984-м боролись с Пахтакором, чтобы остаться в вышке, в последнем туре вничью сыграли и по 600 рублей получили. Нефтчи курировал министр строительства Азербайджана. Вспоминаю, что в Баку построили шикарную базу – одну из лучших в Союзе. Номера с кондиционерами, на полу ковролин в восточном стиле.

– У нас такого не было. Я не знал источников финансирования, но, предполагаю, что первое лицо республики Багиров (первый секретарь компартии Азербайджана с 1982-го по 1988 год, – прим. автора) был любителем футбола, из республиканского бюджета выделялись деньги. И в Тбилиси, и в Ереване была похожая ситуация. В Ташкенте хлопковые деньги шли в Пахтакор. Уникальная команда Гурия из Ланчхути, там просто бешеные премии платили! Брат Шеварнадзе их курировал, просто назначал того, кто платит. Сегодня – чайная фабрика, завтра – кто-то еще. (Смеется)

– Мне вызвали в сборную. Лобановский пригласил в кабинет, дело было в подмосковном Новогорске, и произнес всего несколько фраз: «Хочешь играть в сборной? Переходи в Киев, Нефтчи ты уже перерос».

– Именно, никаких задушевных бесед. И что мне оставалось делать? Сказать, не хочу? Я даже не задумался о конкуренции. В Киев – Чанов, в сборной – Дасаев. Позиций своих они не собирались сдавать. Рискнул и поехал. Единственное, попросил перевестись из бакинского медицинского института в киевский. Лобановский этот вопрос быстро решил.

– Когда переходил в Нефтчи, в Баку перестраховались, что меня могут в армию забрать, в ЦСКА или ростовский СКА и скрыли в вуз, где была военная кафедра. В Киев я перевелся на четвертом курсе, в столице Украины получил диплом. В неделю раз появлялся, автографы раздавал. У меня был санитарно-гигиенический факультет. Очное обучение. Еще в Баку пришел сдавать зачет по «акушерству и гинекологии», ни бум-бум, разумеется. Преподаватели об этом прекрасно знали. Задали пару вопросов: «Как тебе в Баку, что нового в Нефтчи»?». Ответил. Жду вопросов по предмету. – «А сколько ты пенальти в этом сезоне поймал»? – «Четыре» – «Давай зачетку, четверку тебе и поставим». (Смеется)

– У Васильича была сумасшедшая харизма! На тренировках он не кричал, не размахивая руками, просто стоял на бровке и наблюдал. Постоянно отрабатывали прессинг, шесть против четырех, одни давят, другие должны выйти из-под прессинга. Задержался, уже тебе в ноги кто-то летит. Все знали, что от мяча надо быстрее отделаться, чтобы тебя не накрыли. В основном травмы на тренировках и получали. До драк, слава Богу, дело не доходило.

– Вновь вы посыпаете мне соль на рану. В первом тайме т-а-а-а-к возили Спартак, обязаны были с крупным счетом побеждать! Олег Протасов счет открыл и должен был еще мяча три забивать. А потом все перевернулось! Я ошибся на выходе, а Бессонов голову убрал, хотя мяч ему летел. «Ты же крикнул «выхожу», я и убрал», – говорил мне потом Володя. Надо было выбить, я пытался поймать и выпустил мяч из рук, Пасулько забил. Минут за пять до конца с краю подали, и Родионов точно головой пробил, тут я уже ничего не мог сделать. На следующий день Васильич в реанимацию попал, плохо с сердцем стало, а меня «зачехлили», не давали даже в дубле играть?

– Там стоял Андрей Ковтун – вратарь молодежной сборной, ему нужна была игровая практика. Сидел по два дня на базе, тренировался и не играл. Психологически тяжело было все это переваривать.

– Естественно, чувствовал. Тренер всегда переживает за результат. А тут Спартак – самый принципиальный соперник, сто тысяч на трибунах.

– Никто не упрекал. Всем понятно, что ошибся. Говорили, что надо кулаком было выбить. Но моя ошибка была в другом. В Баку я играл по всей штрафной, защитники там низкорослые, я пытался все мячи перехватывать. А в Динамо мне не следовало этим заниматься. Там квалифицированные защитники, все навесы, прострелы могли перехватывать. Тогда же никто не работал с вратарями, не мог мне подсказать.

– У любого человека много друзей не бывает. С Виктором мы нормально общались, но близкими наши отношения я бы не назвал. Понимали, мы – конкуренты. Я переживал, что сидел на скамейке, и Виктор расстраивался, когда не попадал в состав. У каждого вратаря есть амбиции. Бывают, конечно, такие кто сдается и сидит годами под первым номером.

– Раньше все мы смотрели на пустые полки. Дефицит во всем! Конечно, хотелось купить хорошие джинсы, а жене красивую блузку. Дети рождались, нужны были памперсы, в Союзе даже не знали, что это такое. Лобановский всегда надо мной смеялся: «Ты на сборы ездишь, или памперсы возишь?». Ребенку комфортно, столько этих памперсов перевозил... Сначала мини, потом макси, сын взрослел. (Смеется) Это наша история. В крупный центр привезли. Три часа на «отоварку» давали.. Время пошло, все носятся, бегают, в эту же точку вернулись, обвешанные пакетами, снова в автобус и на базу. Лишней валюты не было.

– Это наша диаспора организовала. Прилетели мы из Германии. Очень удивились сколько в Израиле наших соотечественников. Подходили, спрашивали: «Как там в Союзе?». Выиграли у местной сборной 4:0, а накануне повезли нас к стене плача в Иерусалиме. Я положил записочку, чтобы у меня сын родился. И ведь сбылось!

– Не было приглашений, в 1990-м позвал в Торпедо Валентин Козьмич Иванов, Сарычев тогда уезжал в Корею, но я посчитал, что вот-вот вся плеяда чемпионов Европы-1988 уйдет из «Динамо» и у меня появится наконец-то шанс стать первым вратарем. В Киеве уже третий год жил. Смысл дергаться, что-то менять?

– Серега Юран выделялся еще в дубле, его Шустиков из Торпедо жестко сломал. Потом подъехал Олег Саленко из Питера. В Киеве всегда были сильные нападающие. Протасов-Беланов, Саленко-Юран, Ребров-Шевченко, позже Милевский. Преемственность шла.

– У него мания величия, небольшое головокружение произошло. Режим они нарушили с Олегом Матвеевым и Сергеем Беженаром, пропустили день-два. Лобановский их в часть собирался отправить. Не знаю, какой там произошел диалог, но как-то резко Серега женился на дочери администратора Чубарова и сразу же был реабилитирован.

– Нормальный мужик, общался с командой. Потом Суркисы его выдавили из Динамо. Не забывайте, что в 1990-м Лобановский уехал в Эмираты… При Безверхом началось премирование в валюте, 500 долларов начисляли. Единственная загвоздка, дома мы не могли получить деньги. Инвалютные операции могли под статью подвести. Нам открывали счета в зарубежных банках и когда выезжали заграницу обналичивали. Квартиру игрокам уже за доллары покупали. Руководство решало, кому давать, а кому – нет. Выбрал за пять тысяч – давали добро, а за 10-12 уже могли отказать.

– Так и было на самом деле. После Лобановского любой тренер воспринимался бы по-другому. В команде к нему уважительно относились. Кирилыч был очень добрый и порядочный человек, но практически всю тренерскую карьеру находился на вторых ролях, под Лобановским.

– Просто нашли повод от меня избавиться. Я пропустил заезд на базу, заболел ребенок. Мне объявили, что я уже не в команде. Безверхий сказал, что тренеры приняли решение, президент никак не мог повлиять. Остался без команды, еще и в серьезную аварию угодил.

– У нас был день отдыха. Возвращался из Полтавы и попал на дорожные работы, улетел в кювет. На мне ни одной царапины, слава Богу, а Мерседес разбил вдребезги, машина уже не подлежала восстановлению.

– В Ниву меня позвал один хороший товарищ, азербайджанец. Никаких условий я не выдвигал, просто хотел форму поддержать. Меня только заявили и сразу приезжает в Винницу одесский Черноморец. 0:0 сыграли. После игры подходит ко мне Виктор Прокопенко: «Мы сюда приехали очки брать, а тут Жидков, откуда ты взялся на нашу голову», – смеялся Евгеньич. Интересная была команда. Горшков, Надуда, Косовский. Тренер Ефим Школьников. После завершения первого чемпионата Украины меня пригласили в австрийский Медлинг, там поработал с Хансом Кранклем – звездой австрийского футбола, потом на шесть лет уехал в Израиль.

– В 1999-м вернулся в Киев. Понимал, что в 34 года тяжело куда-то будет устроиться. В Динамо я был никому не нужен. А куда еще? Три-четыре команды в конце 1990-х нормально финансировались. Поехал на стадион Динамо по каким-то делам. Встречаю там Павла Яковенко, он только что Уралан принял. Попросился к нему в команду. Он пальцем покрутил: «Ты не выдержишь у меня». Я не понял сразу, потом узнал, какие у Паши тренировки были… Гаджиев в 80-е работал аналитиком в Баку и когда возглавил Анжи пригласил на просмотр. Три дня тренировок и со мной заключили контракт. Почему не остался в Украине? Детям нужно идти в школу, а уже программа обучения шла уже на украинском. Мы с женой посоветовались, один товарищ предложил переехать в Москву. Вроде бы в России родился, но оставался еще какое-то время гражданином Украины. Со временем получил вид на жительство в России, потом уже гражданство. Бюрократия. (Смеется)

– Оставил на память синий паспорт с трезубцем. Лежит в моих архивах…