"Было очень спокойно. А потом мы начали падать". Выжившие – о трагедии "Шапекоэнсе"

28 ноября 2016 года рейс LaMia Flight 2933 вылетел из Боливии в Колумбию. На борту находились игроки и тренере «Шапекоэнсе», которые отправились на финал Копа Судамерикана – первый финал в 44-летней истории клуба. Самолет разбился недалеко от колумбийского аэропорта. Выжили только 6 пассажиров из 77, в том числе – три футболиста.

Выжившие (слева-направо) журналист Рафаэль Хенцель, Жаксон Фолльманн, Алан Рушел и Элио Нето

Почти год спустя они рассказали The Players Tribune о том, что случилось.

Элио Нето

Мне снилось, что это случится. За несколько дней до того, как мы должны были улететь на финал Копа Судамерикана в Колумбию, мне снился ужасный кошмар. Когда проснулся, сказал жене, что мне снилась авиакатастрофа. Мы летели в сильный дождь. У самолета отключился двигатель. Мы упали, но я почему-то выжил и смог выбраться из-под обломков. Я понял, что нахожусь на холме, но вокруг было очень темно. Это все, что я вспомнил.

В день полета я не мог переключиться с мыслей об этом кошмаре. Сон был таким реалистичным. Поэтому, как только мы сели в самолет, я отправил сообщение жене. Попросил ее помолиться Богу, чтобы они вместе защитили меня. Я не хотел верить, что это действительно произойдет. Но попросил помолиться за меня.

И тогда я увидел все, что произошло со мной во сне.

Двигатель отключился.

Свет отключился.

Мы падали.

И это был уже не сон.

Жаксон Фолльманн

Когда мы готовились к полету, все веселились: болтали, играли в карты и слушали музыку.

Алан Рушел

Перед полетом я показывал карточные трюки, я всегда любил это дело. Мы все смеялись и слушали пагоде (разновидность самбы). «Шапекоэнсе» был группой людей, которые творили историю, независимо от того, выиграли ли бы мы Кубок. Мы представляли клуб из небольшого бразильского городка, и мы дошли до финала Копа Судамерикана. Мы действительно было счастливы.

Жаксон Фолльманн

До того момента, как в самолете погас весь свет, полет шел спокойно. Внезапно стало очень тихо, все сели. Мы хотели знать, что происходит, но стюардессы ничего не говорили. Затем, за несколько минут до падения, бортпроводник прошел мимо и сказал: «Наденьте ремни безопасности, потому что мы собираемся приземлиться».

Было очень спокойно. Пилоты нам ничего не сообщали. А потом мы начали падать.

Не так много людей пережили такой момент. Секунду назад вы находились в пути с друзьями, вы летели покорять мечту, а сейчас двигатель самолета перестает работать и вы падаете.

У меня было время, чтобы помолиться и попросить Бога защитить меня. Внутри самолета вы ничего не можете сделать. Вы не можете бежать, не можете плакать, не можете просить о помощи, вы не можете выяснить, почему происходит именно так. Все, что вы можете сделать, – это помолиться и оставить свою судьбу в руках Бога.

Алан Рушел

Иногда я пытаюсь вспомнить те минуты, но не могу. Думаю, мой мозг блокирует эти воспоминания.

Элио Нето

Я помню свои последние слова в самолете. Я молился, молился, молился вслух. Когда я увидел, что до столкновения с землей нам осталось совсем немного, я сказал: «Иисус, я читал в Библии, что ты сделал много чудес. Пожалуйста, будь милостив к нам. Позаботься о нас. Помоги нам. Теперь ты – наш пилот. Помоги нашему самолету. Будь милосерден. Пожалуйста, Иисус, помоги нам».

Даже молясь Богу, который так силен, я понимал, что мы обречены. Моим последним и единственным ресурсом была молитва.

Жаксон Фолльманн

Многие начали молиться вслух. За несколько минут до падения люди в передней части самолета пытались выяснить, что происходит. Они кричали: «Кто-нибудь, скажите, что случилось! Дайте нам хоть какую-то информацию!».

Я помню эти крики. После я не помню ничего.

Элио Нето

И тогда все вокруг потемнело.

Жаксон Фолльманн

Я очнулся в лесу. Открыл глаза, но ничего не было видно. Шел дождь. Было очень холодно. Я ничего не видел, но слышал стоны. Люди кричали о помощи. Я тоже начал кричать, но я не понимал, где нахожусь. Я не знал, что наш самолет упал. Просто помню, что не хотел умирать.

Самым сложным было слышать, как мои друзья обращались за помощью, но я не мог ничего сделать. Я не мог встать. Было очень темно, я ничего не видел. Теперь благодарю Бога за то, что не видел, как умирает моя команда.

Я то просыпался, то снова отключался. Не знаю, сколько времени провел в сознании, сколько часов спал.

В какой-то момент в лесу я увидел фонарь.

Ко мне навстречу бежали люди. Они кричали: «Полиция, полиция!».

Когда полиция добралась до нас, многие из тех, кто раньше кричал о помощи, уже почти не говорил. Голоса моих друзей становились все слабее. Это был ужасный момент.

Когда до нас добрались спасатели, ко мне подошел сержант Нельсон. Я поднял к нему руку. «Будь спокоен. Ты спасен», – сказал он. Затем он спросил мое имя и мой возраст. Я ответил, что вратарь.

Позже сержант рассказал мне, что это была самая ужасная сцена, которую он когда-либо видел в жизни. Он пытался поднять меня, но у него ничего не получалось – мне было слишком больно. Ужасная боль. Я понимал, что уже потерял правую ногу. Левая нога держалась только на сухожилиях.

Когда меня подняли с земли, меня понесли к холму. Это было очень сложно и опасно – куски самолета были повсюду, они были чрезвычайно острыми. Наши спасатели – герои.

Я помню, что попросил воды. Спасатели влили в меня чуть-чуть, а затем я опять уснул.

Элио Нето

Когда проснулся в больнице, я не мог ничего вспомнить об аварии. Жена сказала, что первое, что я произнес после выхода из комы: «Бог был со мной все это время». Я повторил эту фразу два раза.

Но я ничего не помнил. Врачи не могли рассказать об аварии. Они хотели, чтобы я пришел в себя первым.

Я попытался узнать, где я был. Я понимал, что нахожусь в больнице, но не понимал, как я в ней оказался. Работники больницы говорили на испанском. Я был очень смущен.

Когда я увидел доктора «Шапекоэнсе», вспомнил, что мы должны были играть в финале Копа Судамерикана.

Я сказал: «Док, что случилось в игре? Мне было больно?».

Он ответил: «Да, Нето, ты получил травму в игре».

Я не успокаивался: «Как мы сыграли?».

Доктор не растерялся: «Я не знаю. Тебе было так плохо, что я уехал в больницу сразу за тобой».

Я ему поверил. Я думал, что игра все еще продолжается, и очень расстроился. Я обратился к Богу: «Как ты можешь отнять у меня этот шанс? Мне нужно быть рядом с моими братьями».

Алан Рушел

Мой отец говорит, что когда я проснулся в больнице, первое, что я ему сказал, было: «Это правда?».

По совету врача отец ответил, что самолет был вынужден совершить аварийную посадку, я, Джексон и Нето пострадали, но уже пришли в сознание.

Я думал, что мы все же сыграем на следующий день. Я лежал в больнице, мое тело жутко болело, я не понимал, что произошло, но больше всего меня волновал наш матч.

Меня успокаивали, искусственно вводили в сон и снова будили. По видеосвязи благодаря отцу я пообщался с друзьями и семьей. Они все говорили, что молятся за меня. Все это было похоже на сон.

На следующий день приехало много врачей, они пришли поговорить со мной. Они сказали, что у них есть для меня информация, но я должен оставаться спокойным.

Так я узнал, что наш самолет разбился. Это не была аварийная посадка. Выжили только шесть человек. Я, Джексон, Нето, журналист и две стюардессы.

Мой мир рухнул. Жена говорила, что я целый день просто смотрел в небо. Первое, о чем я подумал: «Это всего лишь кошмар. Это ложь. Сейчас я проснусь».

Элио Нето

Я проснулся в отделении интенсивной терапии и ничего не понимал. Я смотрел на свое тело, которое было покрыто синяками и порезами. Я подумал: «Невозможно получить такие травмы в игре. Что-то здесь не так».

Я лежал там, думая обо всем, что могло произойти. Я спросил у врача: «Какого размера был парень, который нанес мне травму? Думаю, он должен быть очень большим чуваком».

Много мыслей пробежало в моей голове. Я думал, что фанаты выбежали на поле и напали на нас. Я думал, что меня переехала машина на стоянке перед матчем. Но я ни секунды не думал о самолете. Как я мог себе это представить?

Однажды, когда я проснулся, увидел, как мой отец сидит на стуле и плачет. Я понял, что мне лгут.

Через несколько дней в мою палату зашли несколько врачей. Рядом со мной были мама, отец, сестра, психолог и пастор. Мне сказали, что пришло время для чего-то важного.

Отец спросил: «Помнишь свой сон?».

Я сказал: «Конечно, я помню его. Я говорил о нем с женой. Я был ночью в самолете. Шел сильный дождь. Двигатель отключился. Мы упали. Я смог выбраться из-под обломков. Я встал и вышел к холму. Было очень темно».

Когда я начал говорить о сне, произошло что-то странное.

Заплакал психолог. Мама.

Наконец, доктор сказал: «Это был не сон, Нето. Это реальность. Самолет «Шапекоэнсе» разбился».

Это был один из самых сложных моментов в моей жизни. Я не мог в это поверить. Я думал, что врач – сумасшедший. Этого не было. Что ты мне такое говоришь?

Затем я понял, что если это действительно произошло, а я жив, значит, живы мы все.

Я спросил: «Где остальные? Как они?».

В ответ врача я не мог поверить. «Выжили только ты, Алан и Джексон».

Я не мог в это поверить. Я думал: «Если я жив, почему все мои друзья погибли? Как я смог выжить в авиакатастрофе? Это какой-то бред. Если я упаду с самолета, я умру. Выжить нереально».

Врач сказал: «Вы не должны были выжить. Ты здесь только из-за Бога».

Жаксон Фолльманн

Несколько дней я находился в коме, но когда вышел из нее, понимал, что происходит. Люди говорили на испанском. Я хотел услышать голос кого-то из тех, кого я знал, чтобы немного успокоиться. Когда я проснулся в реанимации, я увидел отца, маму и невесту, это был очень сильный момент. Это было то, чего мне так не хватало.

Мой мозг не давал мне вспомнить все подробности падения. Я не включал телевизор. Моя семья ничего мне не говорила, да и я сам не хотел ничего знать. У меня было представление о том, как все было, но я думал, что выжило больше людей. Как будто это была небольшая авария или что-то в этом роде. Возможно, аварийная посадка, и с моими товарищами все в норме.

Я помню, как ко мне пришел психолог. «Твой самолет разбился. Все умерли. Ты выжил, но ты больше никогда не сможешь играть в футбол».

Когда он это сказал, я начал вспоминать, как мы лежали в грязи и кричали от боли. Это было ужасно.

Моя семья рассказала мне, что при крушении я потерял правую ногу. Когда я это услышал, я подумал: «Лучше нога, чем жизнь. Спасибо Богу, что я все еще здесь».

Чуть позже я узнал, что Алан и Нето тоже спаслись. Это было большим стимулом для продолжения борьбы.

Элио Нето

Я был последним, кого нашли. Под обломками самолета я провел восемь часов. Потом спасатели рассказали мне, как все случилось. Ранним утром большинство спасателей уже покинули место крушения. Полиция все еще находилась там, чтобы собрать наши вещи. Неожиданно один из офицеров сказал: «Эй, я что-то слышал».

Он подошел посмотреть, что это. Он говорил, что он слышит, как кто-то стонет.

Другой полицейский в это не поверил: «Брось, это невозможно. Прошло восемь часов».

Через несколько секунд они оба бросились на звук.

Офицеры разбрасывали по сторонам ветви деревьев и части самолета. Наконец, один из полицейских увидел меня. Я был в очень плохом состоянии. Я умирал.

Они освободили меня от обломков и посадили в грузовик. Дорога от места, где меня нашли до небольшой местной медклиники, заняла час. Мои глаза закатились, в разговорах между собой они говорили, что я умер. Но я по-прежнему почему-то дышал.

Никто не верил в то, что я выживу. Когда я вышел из комы, медсестра, которая ехала со мной на машине скорой помощи, приехала ко мне в больницу. Она с изумлением стояла у двери палаты и смотрела на меня. Когда она меня обняла, ее тело задрожало. Она трогала мои руки и плечи и говорила: «Я в это не верю, этого не может быть».

Тогда я понял, насколько это нереально. Это было чудо. Меня нашли почти мертвецом, но я все еще жив.

Алан Рушел

Я был в нескольких миллиметрах от того, чтобы получить паралич. Осколок кости давил на костный мозг, но не проникал в него. Если бы спасатели ошиблись, когда вытаскивали меня из разрушенного самолета, осколок мог бы попасть в костный мозг. И тогда все. Но множество вещей меня спасли. Своей жизнью я обязан многим людям.

Врач, который лечил меня после катастрофы, оказался одним из лучших хирургов в Южной Америке. Мне повезло: он просто оказался в Колумбии во время нашего падения.

И, конечно, я случайно поменялся местами в самолете с Джексоном.

Жаксон Фолльманн

Я договорился с Аланом сесть в самолете рядом. Мы дружим уже на протяжении десяти лет. Одно время мы даже жили вместе. Куда мы бы ни выбирались, мы всегда были вместе. Но при полетах Алан любит занять три места в задней части самолета и спокойно спать.

Когда мы сели в самолет, Алан занял свое привычное место сзади. Я сидел один и позвал его, чтобы поесть. Я сказал: «Мышь, иди сюда». Он же такой худой, вылитая мышь!

«Мышь! Иди ко мне. Давай послушаем музыку. Пойдем, брат!».

Алан сказал: «Нет, я не пойду. Я хочу спать».

«Мышь! Давай!» – я не успокаивался. И он ко мне пришел.

Через 30 минут мы упали.

Алан Рушел

У меня нет никаких объяснений тому, что я выжил. Это чудо. Когда я возвращался из Колумбии в Шапеко, меня ждала семья. Очень эмоциональный момент.

Жаксон Фолльманн

Я не хотел, чтобы отец помогал мне принимать душ, помогал мне садиться на диван. Я помню, что когда добрался с семьей до Сан-Паулу, почти не мог встать из-за очень сильной боли. Я сказал доктору: «Я не хочу неуважительно относиться к вашей работе, но если есть что-то, что поможет мне снова ходить, даже если мне будет очень больно, скажите об этом. Я хочу вернуться в Шапеко на ногах».

Один из самых счастливых моментов моей жизни – секунды, когда я снова начал ходить перед родителями.

Элио Нето

Я не мог сдержать эмоций, когда увидел моих детей. У меня близнецы – мальчик и девочка, им 10 лет. После катастрофы жена оставила их в Бразилии со своей сестрой. Я не видел их, пока был в Колумбии. Когда меня перевезли в Бразилию и дети пришли ко мне в больницу, они были ошеломлены. Мое тело было очень тощим, повсюду были шрамы.

Они смотрели на меня так, словно я был призраком.

Я сказал: «Ребята, вы не собираетесь обнять папу?».

Это был первый раз в жизни, когда они обняли меня, не сказав ни слова. Они долго плакали. Пять или десять минут. Они не могли ничего сказать. Они просто обняли меня и закричали. Это был крик облегчения.

Наш отец в плохом состоянии. Но он жив. Он с нами.

Я думал о друзьях, которые погибли, и я думал о своих детях. Самая эмоциональная ситуация в моей жизни.

Алан Рушел

Самый трудный момент заключался в том, когда я начал погружаться в то, что произошло на самом деле. Когда я пошел на поправку, понял, что людей, которых я любил, больше не было. Я был очень близок с нашим вратарем Данило, его женой Летицией и их сыном Лоренцо. Когда я действительно понял, что Данило ушел…для меня это был самый болезненный момент. Это неописуемо. Данило был особенным парнем в моей жизни, и я думаю о нем каждый день.

Жаксон Фолльманн

Единственное, чего мы боимся – и мы будем повторять это, – мы боимся, что люди забудут наших друзей. Люди, которые погибли, были героями. Потерять так много друзей…это очень трудно понять. Почему происходит именно так? Этого же можно было избежать.

Элио Нето

Компания, которая управляла самолетом, часто экономила на топливе. Глядя на факты, мы понимаем, что рано или поздно такая ситуация случилась бы. Они много раз проворачивали такой трюк при перелетах других команд.

Они хотели сэкономить немного денег, но в итоге забрали жизни многих людей. Общество всегда говорит о пилоте и о его ошибках. Он ее действительно совершил.

Это факт. Но я думаю, что виновно много людей. Например, кто санкционировал взлет с самолетом, который был недостаточно заправлен? Они обходили правила. Я думаю, что это была ошибка, потому что просто невозможно разрешить полет на недозаправленном самолете.

Я действительно хотел, чтобы Бог сделал так, чтобы расследование проводили честные и компетентные люди. Хотел, чтобы они выяснили, что произошло. Все виновные должны заплатить за свои ошибки. Пилот мертв, но это не значит, что есть справедливость.

К сожалению, из-за человеческой жадности… вы знаете, Библия говорит: «Любовь к деньгам – это начало всех плохих вещей».

Жаксон Фолльманн

Я все еще не верю в случившееся. Кажется, мои друзья отправились в длительное путешествие, но скоро вернутся. Я, Нето и Алан много об этом рассказываем. Все будет нормально. Мы снова соберемся вместе и сыграем за одну команду.

Алан Рушел

Помню, как несколько месяцев назад, мы с Нето играли в приставку. Мы вспоминали, как наши товарищи рубились с нами раньше. «О, помнишь, как играл Сержио Маноэль?».

Нето ответил: «Друг, похоже, все эти парни еще здесь».

И тогда нам стало очень грустно. В такие моменты вы понимаете, что ничего уже не вернешь. Это очень болезненно.

Элио Нето

Даже если я умру, я знаю, что окажусь в лучшем месте. После всего случившегося верю, что Бог направит меня. И о всех, кого с нами уже нет рядом, Бог заботится сейчас.

Жаксон Фолльманн

С момента катастрофы прошло восемь месяцев. Вы не сможете найти причин, почему мы выжили. Я перестал искать ответы. После пяти месяцев реабилитации Алан возвращается к игре за «Шапекоэнсе». Нето вернулся к занятиям, это очень хорошо.

А я? Ну, я потерял ногу, да. Но я хожу. И иду вперед. Я живу счастливой жизнью. Если вы ко всему относитесь позитивно, если вы еще помните, как улыбаться, то все будет нормально. Я не потерял вкус в жизни, особенно после крушения нашего самолета. С детства я просыпался с улыбкой на лице. Я был маленьким ребенком, который мечтал стать вратарем. И, слава Богу, что в течение 12 лет эта мечта была явью. Я получил свое благословение.

Я живу настоящим. Завтра принадлежит Богу.

Алан Рушел

Катастрофа научила меня задумываться о каждой секунде. Я не знаю, что произойдет через десять минут, не знаю, что случится, когда я выйду из комнаты. Если вы действительно хотите что-то сделать, сделайте это. Живите полной жизнью. Вы не знаете, что вам принесет завтра.

Элио Нето

За день до полета мне снилось, как мы вернемся в Шапеко после финала. Я воображал, что все на улице кричат: «Мы – чемпионы!». Все были так счастливы, вокруг было так много любви. Я фантазировал, будто стою на крыше автобуса, на котором мы объезжаем весь город.

Когда я возвращался домой, пришлось лететь из Колумбии в Бразилию. Я был очень напуган. Когда мы приземлились, я заплакал. Я был подавлен.

Мы вышли из самолета. У аэропорта нас встречало очень много людей. Мы поехали в больницу, и нас там тоже ждали. Везде была любовь. Это было нереально.

Такие моменты меняют жизнь. Навсегда. Но, честно говоря, мой ум все тот же. Я до сих пор вижу хорошее в мире. Наше падение научило ценить маленькие радости в жизни.

Я помню, что в больнице мне пришлось пользоваться подгузниками. Месяц я не мог принимать душ. Когда я впервые почувствовал воду на коже, я чуть не заплакал.

Вода из душа была похожа на Карибское море. Раньше я никогда не чувствовал ничего подобного.

Когда я первый раз после катастрофы ударил по мячу, почувствовал себя ребенком.

Я должен был умереть. Я сказал свои последние слова. Бог дал мне второй шанс. Я сделаю все возможное, что почтить его и всех моих ушедших друзей.