"Коломойський запропонував перерахувати гроші та пояснив, чому там не вистачає": відверте інтерв'ю Медіна

У Николая Медина сказочная футбольная история. Всю футбольную судьбу 16-летнего перспективного паренька в лифте предсказал добрый дядя Женя. Этим дядей был Евгений Кучеревский и все то, что он сказал тогда Коле за сорок секунд, пока двигался лифт, сбылось с поразительной точностью.

В эксклюзивном интервью сайту FanDay.net бывший вратарь Днепра рассказал о том как его обвинили в сдаче игры, в которой он участия не принимал, как отдавал долг Коломойский, о том как его в финале Кубка заменили на 118 минуте, о работе такими тренерами как Кучеревский, Колтун, Павлов, Яковенко. О Марадоне, который хотел торговать черной икрой и многом другом…

– На данный момент я безработный. Это длинная история, и берет она свое начало с момента расформирования команды U-21. СК Днепр-1 не хотел терять наиболее перспективных молодых футболистов, поэтому в клубе было принято решение перебазировать наиболее одаренных ребят в Никополь. Туда же командировали и весь наш тренерских состав, который работал с U-21 (Александр Поклонский, Владимир Багмут, Николай Медин, Александр Червоный, ‒ прим – А.П.).

Условия были такие: половину финансирования берет на себя СК Днепр-1, а половину ‒ городские власти Никополя. Тренировались мы на загородной базе Днепра, там же и питались. А в Никополь ездили только на игры чемпионата. Мы отыграли весь первый круг, и получилось так, что все тянул на своих плечах СК Днепр-1, в то время, как Никополь не выполнял своих обязательств. Поэтому клуб принял решение на тех же условиях, сотрудничать с ВПК-Агро, командой, играющей в турнире рангом выше. ВПК-Агро и раньше проявлял интерес к такому проекту, но, поскольку уже была договоренность с Никополем, свое решение руководство не меняло.

В ВПК-Агро мы приступили к формированию команды, уже начались сборы. Месяц оставался до старта чемпионата, и тут война. Началась неразбериха. Никто не понимал, что и как. Тренируя молодых ребят из местных команд, мы дотянули до лета. Человек 25 участвовали в тренировочном процессе. Потом, когда приняли решение, что чемпионат в Украине все же состоится, игроки, работавшие с нами, разъехались по командам. Мы же, тренеры, остались не у дел. Лично я сейчас играю за ветеранов.

– У нас были контракты с СК Днепр-1, но срок их истек этим летом. Перед тем как ехать в Никополь нам отдали трудовые книжки, поскольку в новом клубе в них должны были сделать новую запись. Когда же мы с Никополем расстались и вернулись в Днепр, нас ни в СК Днепр-1, ни в ВПК-Агро не трудоустроили. Никаких вариантов никто нам не предложил. В итоге мы остались у разбитого корыта.

– Долги есть, но их обещали погасить. Нам не выплатили четыре зарплаты, хотя мы знаем, что с финансированием в СК Днепр-1 все нормально. Зарплату все получают, кроме нас (интервью записывалось осенью 2022 года, ‒ прим. А.П.).

– На прямой контакт выйти очень тяжело.

– Все вопросы, в том числе финансовые, у нас вел главный тренер – Александр Поклонский. Он звонил Русолу, а потом нам сообщал, когда будет зарплата. У нас не принято через голову главного выходить на контакт с руководством клуба. Сейчас, по словам Поклонского, Русол просто не берет трубку и не отвечает на эсэмэски.

– Сейчас такая ситуация, что тяжело что-то найти. Из-за отсутствия финансирования ряд команд не стали заявляться на чемпионат. Из-за войны многим не до футбола. Те же команды, которые заявились, имеют укомплектованный тренерский состав.

Пробовали мы тренировать детей ‒ но тоже тяжело, потому что, многие из тех, кто занимался футболом до войны, выехали заграницу. Мало в городе осталось детей, которые занимались в академии Днепра. Сейчас даем рекламу, пока все это тяжело идет.

– Все нормально. Все в Днепре. Родственники у нас остались в Никополе, и им там, конечно, достается.

– Брат и его жена не хотят выезжать из-за работы. Выехали их дети.

– У старшей дочери сын – мой внук, которому уже 7 лет. Ее муж на передовой, воюет. Младшая дочь недавно расписалась. Так, что у меня появился еще один зять. Все в Днепре, работают. Только я тунеядствую.

– Да. Она президент Днепропетровской федерации фигурного катания и судья соревнований. Также инструктор в школе, та, что находится во дворце зимних видов спорта. Сейчас школа не работает. Простой у них - нет бомбоубежища.

– Такая история действительно была (смеется, – прим А.П.). Никто ее не выдумал. Дело было в январе 1988 года, на Мемориале Гранаткина (ежегодный международный турнир юношеских национальных команд до 18 лет, который проводили в СССР в память о вице-президенте ФИФА В.А.Гранаткине, – прим А.П.).

Турнир проходил в Ленинграде, в крытом манеже. Обычно в это время собиралась высшая школа тренеров. Некоторые специалисты приходили на игры – смотрели на молодежь. Две сборные СССР тогда участвовали в турнире, я по возрасту был во второй команде. Как-то захожу я в лифт гостиницы, где мы жили, а там стоит Кучеревский. В лицо я его, конечно, знал. Учился в никопольском спортинтернате. Рядом база никопольского Колоса располагалась, а Мефодьич до Днепра работал в Никополе.

Помню, был я в спортивном костюме с надписью на спине Колос, они нам от первой команды доставались. Захожу в лифт в этом костюме, еще экипировку сборной мы не получили. А он смотрит на меня и говорит: «О, привет!». Я ему в ответ: «Здравствуйте», тогда он и выдает: «Окончишь школу, я заберу тебя в Днепр, женишься, будешь играть, получишь квартиру, машину. А завтра я приду, посмотрю, как ты играешь». Я на него смотрю, а про себя думаю: наверное, дядя Женя так шутит.

На игру Кучеревский действительно пришел. Мы играли со сборной США, победили 2:1, хотя они нас старше на год были (кроме этого на том турнире сборная проиграла сверстникам КНР – 1:2, ФРГ – 1:4, СССР 1 – 1:3, и обыграла Францию - 1:0, Медин участвовал во всех матчах, – прим А.П.). В общем, мы на этом турнире третье место заняли, опередив команды ФРГ, Франции и США.

– Дело было так. В Днепродзержинске игралась одна из зон чемпионата Союза среди спортивных интернатов. Тогда можно было из области приглашать двух человек, вот и играл я за днепропетровских ребят. Мы выиграли зону и вышли в финал, в котором победили. Помню, вернулся домой – в Никополь, а через несколько дней нужно было ехать в Одессу, сборная Украины какой-то турнир проводила.

Я уже взял билет, когда приходит отец и говорит: «Собирайся, едешь в Днепр, там нет вратарей». Думаю, как ‒ в Днепре нет вратарей? В общем, поехал. На вокзале встретил меня Владимир Стрижевский, привез в расположение команды. По дороге мы разговаривали. Иду по базе смотрю, такие знаменитости вокруг: Таран, Лютый, Сорокалет, Башкиров, Краковский… Честно говоря, я был в шоке. Где я, а где они? Я ведь их только по телевизору видел.

И тут Мефодьич подходит и говорит: «Давай переодевайся, сейчас у нас тренировка» Переодеваюсь, выхожу, а там уже Краковский и Городов разминаются. И Яковлевич (тренер вратарей Леонид Колтун, – прим А.П.) смотрит на меня: «Ну давай, будем знакомиться».

Прошел я весь цикл тренировки, делал то, что и Городов с Краковским. Потом иду, смотрю, сидят на лавочке, Кучеревский и Колтун. Мефодьич так, чтобы я слышал, спрашивает у Яковлевича: «Ну что?» А тот в ответ: «Оставляем». А дальше Кучеревский сказал, что завтра команда выезжает на спаренный выезд по маршруту Минск - Вильнюс. И я еду вместе с командой. Думаю: «Елки палки, вот это меня закружило».

– На другой день, перед отъездом команды в аэропорт, подхожу к автобусу. Стою, не решаюсь зайти. Из игроков захожу последним, все уже сидят. Смотрю, мест нигде нет. Думаю, куда же мне сесть. В автобусе разместились и основа, и дублеры. И тут Иван Вишневский говорит мне: «Малый, садись сюда». Так я возле него примостился, как сейчас помню, на четвертом сидении, в «Икарусе» и поехал.

Прилетели мы в Минск. Объявляют заявку на матч дублеров, я в составе, на первый тайм, во втором стоял Краковский. Волнуюсь, прямо с корабля на бал. Сыграли мы тогда - 1:1, и гол мне забили с пенальти. Когда играл за дубль, то Краковский, то Городов у меня сидели в запасе (смеется, – прим А.П.). Одну игру я на Кубок СССР провел, а так был на замене, тренировался с командой, но в чемпионате Союза не сыграл ни разу (дублеры Днепра стали победителями последнего чемпионата СССР 1991 года, Медин сыграл 21 игру, пропустил 12 мячей, – прим А.П.).

– Колтун – это первый тренер в Союзе, который работал с вратарями. Помню, по юношам я много ездил за сборную играть. Так вот, когда получал вызов, уезжать из расположения Днепра не хотелось. Потому что, уезжая, я терял ту работу, которую мне давал в клубе Колтун.

Это целый комплекс различных упражнений для вратаря. Координация и сила – такое направление было в его занятиях. Подачи с флангов – много мы над этим у него работали. Я просто выползал с тренировок, которые проводил Яковлевич. Но я понимал, что вот он ‒ редкий шанс заиграть в такой команде как Днепр. В тот год на меня свалилась большая нагрузка. Я играл за дубль, плюс у нас тогда была команда Днепр-2, я тоже там играл на область. Ездил на финальную пульку спортинтернатов. Все эти тренировки, матчи привели к тому, что мой организм не выдержал. Может быть, ко всему этому я не был готов. В итоге, в конце августа получил травму.

– Было такое…Мы играли дома с Черноморцем. Поле было жесткое, а я всегда играл в железных шипах. Схватила икроножная мышца, похоже на микро-надрыв. Я не тренировался три дня, а следующая игра у нас в Мариуполе. Команду тогда тренировал Павлов.

Мне сказали давай-давай, все нормально. Я вышел на тренировку, вроде ничего, но под конец занятия почувствовал резкую боль. Сказал об этом доктору. Короче, взяли меня в Мариуполь и посадили в запас. Мы ту игру проиграли - 0:2. Нам Рык (Александр Рыкун, – прим. А.П.) два мяча положил, один со штрафного.

Шелаев тогда вышел на несколько минут (на самом деле Шелаев вышел в основе и был заменен на 67-й минуте, при счете 1:0, – прим. А.П.). Кто, что, чего сказал ‒ но после игры нам объявили с Олегом, что мы сдали эту игру, и выставили на трансфер. Я был в шоке. Не мог понять, почему. Как, не выходя на поле, можно сдать игру? Никаких объяснений не было.

Только недельки через две нас сослали в дубль. Разрешили тренироваться. А еще через неделю вернули в команду (в оставшихся 6 играх чемпионата Медин на поле не выходил, Шелаев дважды выходил на замену, – прим. А.П.). Вот и все.

– Для меня до сих пор это загадка. Кто мог Кучеревскому такое наговорить, чтобы он поверил в эту чушь? Для меня всегда игры против команды Павлова были самые тяжелые в плане психологии. Все почему-то думали, что если я у Павлова начинал играть, то могут быть какие-то закулисные вещи. Никогда в жизни я подобным не занимался.

Один раз просили меня, когда команда Николая Петровича стояла на вылет. И то, я пришел тогда и честно все рассказал. Но ту игру я играл на таких нервах, будто под микроскопом. Мы сыграли 0:0, и на последних минутах Бабич выходил один на один со мной. Я чудом отбил тот мяч. Представляете, что было бы, забей он тогда!?

Хотя тогда Кучеревский мудро поступил. Видимо, это было правильно, потому что какой-то толчок был для нас тогда. Во всяком случае, после этого простоя я выглядел лучше. Новый сезон начал в основе, грубых ошибок не допускал, где-то выручал, помогал команде. Так что выставление на трансфер пошло мне только на пользу.

– Смотрите, какая ситуация была. В Виннице я получил травму и на следующую игру поставили Славика Сироту. А у Павлова как было: если команда выиграла, он никогда не менял состав. Сирота продолжал играть, а я сидеть в запасе не хотел.

Тут приехал Павел Яковенко. Он тогда принял Никополь, который мечтал пробиться в Высшую лигу. Ну, он и говорит мне: «Помоги команде родного города, решить поставленную задачу». Я ему: «Все вопросы к Павлову». Яковенко переговорил с Петровичем, тот вызвал меня, а Павлов ‒ психолог еще тот.

У Днепра на следующий день должна была быть игра. Павлов говорит мне: «Тут приехали просить за тебя, я, конечно, не против, Никополь мне не чужой город. Я там работал. Как ты смотришь на все это?». Я говорю: «Поеду, хочу игровой практики». Тогда он мне и говорит: «Знаешь, а я ведь тебя хотел ставить на завтрашнюю игру». (смеется, – прим А.П.).

– Он лично меня пригласил в Элисту. Днепр тогда принял Вячеслав Грозный, я был на костылях после операции на крестообразных связках. Грозному нужно отдать должное: в этой ситуации он подписал со мной контракт на два года. Я начал только восстанавливаться, и Яковенко пригласил меня в аренду в Уралан.

– Это неправда. Ту травму я получил в Эмиратах, на сборах. После Эмиратов Днепр отправился в Бразилию, а я вернулся домой. Ждал приезда команды. Меня не оперировали. Никто мне не помог. Тогда Днепр тренировал Бернд Штанге.

Перед этим Ковалец порвал кресты, и его прооперировали в Германии. За операцию договаривался Штанге и заплатил свои деньги. Вышло около 10-12 тысяч евро. На то время большие деньги. Когда команда прилетела, Штанге говорит мне: «Коля, я бы помог тебе с операцией, но мне за операцию Ковальца, клуб деньги так и не отдал».

Тут я понял, что нужно самому как-то решать эту проблему. Узнал, что в Киеве делают подобные операции. Павлов был тогда начальником команды Динамо, я ему позвонил, он сказал: «Нет проблем. Приезжай, я обо всем договорюсь». Я отправился в Киев. Встретил меня Женя Похлебаев, отвез в клинику доктора Линько, там меня прооперировали. На то время эта операция стоила 2,5 тысяч долларов. И мне ее оплатил клуб.

– Павел Александрович ‒ хороший тренер и очень требовательный человек. Да, тренировки были жесткие - обычно две-три в день. Было очень тяжело работать. Вся эта беготня – тесты Купера…

– Сам Яковенко по квартирам не ходил. У него, в тренерском штабе, были помощники, которые устраивали нам проверки. Под микроскопом следили за нашим бытом, как мы себя ведем, куда ходим, когда ложимся спать. Все это было. Очень жесткая дисциплина.

Яковенко никому не доверял, кроме своего тренерского штаба. Мы на выезд летали со своим питанием. В общем, в клубе смотрели только вперед, хотели наверх. Перед Яковенко стояла задача – выход в Премьер-лигу. Из ФНЛ выходила только одна команда с первого места.

– Мне дали подъемные. За эти деньги можно было тогда купить три двухкомнатные квартиры. Были премиальные, соизмеримые с теми, которые были у меня в Днепре. А зарплаты сами по себе небольшие.

– Выиграл только в подъемных. Поначалу в Уралане было все хорошо: задачу мы выполнили, деньги платили исправно.

– Не совсем. Машины действительно дарили, но не каждому. Мою машину отдали президенту Уралана – Максимову. Почему? Я ведь не принадлежал Уралану, а был отдан Днепром в аренду. А вот если бы согласился остаться, получил бы денежную компенсацию.

– Во всяком случае, Илюмжинов его приглашал. Но Марадона отказался. Хотя был не прочь приехать и провести пару-тройку тренировок и даже выступать в роли консультанта команды.

У Марадоны в Калмыкии был свой интерес. Он хотел наладить торговлю черной икрой, продавать ее в баночках, на которых в качестве рекламы красовался бы его портрет. И это был такой пиар ход. Но там что-то у него не сложилось. В итоге сам он в Элисту не приезжал. Мы его не видели.

– Не знаю, где Петрович в начале 90-х, доставал валюту, но она была. Мы тогда в марках получали премии. Помню, по 200 марок нам платили за победы в еврокубках над Адмирой-Ваккер и Айнтрахтом. За некоторые победы в матчах внутреннего чемпионата. Много тогда спонсоров было у Днепра.

Павлов организовал фонд, которым сам руководил. Различные фирмы переводили туда какие-то суммы. Ведь одно время Южмаш не в состоянии был финансировать команду. Клубная касса была пуста. Предоставляли самолет для выезда на матчи в другие города ‒ и все. Тяжелое время было. Ничего нельзя было достать.

Один из наших спонсоров «Дебют-Фидав» снабжал команду продуктами, которые везли через Польшу. Каждый месяц у нас в Днепре «отоварка» была - давали муку, сахар, колбасу, конфеты. Бывало, бутылку шампанского или коньяка положат в коробку, предназначенную футболистам. Так нас в то время поддерживали.

– Мы выезжали за границу. У меня был маленький ребенок, поэтому обычно покупал детскую одежду, что-то жене. А вообще, везли все, чего у нас не было. Кто-то ‒ видеомагнитофон, кто-то ‒ телевизор. Помню, кто-то из ребят купил ручную газонокосилку.

– С Штанге было интересно работать в плане тренировок, подхода к футболистам. Мы тогда узнали, что такое профессионализм. При нем все у нас пошло по-другому. Вы не представляете, какое счастье было для нас, когда Бернд за свои деньги купил стиральные машины, которые установили на базе.

Помню, когда у меня еще не было личного автомобиля, а полуторачасовую тренировку назначают на 16.00. У тебя есть только полчаса на то, чтобы помыться, постирать форму и что-то перехватить в столовой. Автобус, который развозил игроков с базы, отправлялся в 18.00. И надо было на него успеть.

А еще Штанге на день рождения дарил игрокам небольшие подарки, что в то время было необычным для нас. Например, пластинку популярной музыкальный группы. А еще он небольшие штрафы за нарушение дисциплины ввел. Причем, это касалось всех. Например, опоздал я на занятие – плачу 1 доллар, опоздал Штанге – он платит. Ворота у нас на базе со стальной трубы были. Поднять их было невозможно. Вся команда, в том числе обслуживающий персонал, переносили их с одного места на другое. Если бы они, не дай бог, на кого-то упали, была бы трагедия. Он заказал легкие ворота, экипировку, стенку, которую используют при выполнении штрафных ударов.

Летом мы поехали в Австрию, на сборы. К тому же, Штанге свободно говорил на русском, и мог до нас довести, чего он хочет добиться. В общем, был у него с игроками личный контакт. Что касается тактики: мы начали играть по другой схеме, стали применять командный прессинг. Он мог отменить тренировку, если ему сказать, что игроки неважно чувствуют себя. Просто тогда мы играли в квадрат. У него к нам было доверие. Он настоял на том, чтобы мы много пили воды, до этого нам запрещали это делать. Мы пили только чай, да и то в перерыве матча. После игры Штанге нам говорил: «Вы должны выпить по баночке пива».

Для него это было в порядке вещей. А для многих наших тренеров – криминал.

– Это самая болезненная для меня тема. Перед финалом мы играли, по-моему, в Николаеве - игру чемпионата. Назначили пенальти, и я его потащил. Был уверен в себе. Помню, за неделю до финала мне приснился сон, что назначена серия пенальти, и я беру удар за ударом. На тренировке, мы работали над пробитием 11-метровых. Я тогда пару ударов отбил. Славик Сирота, габаритный вратарь, куражился на той тренировке. Играя в Ровно, он хорошо проявил себя, при отражении таких ударов. Была у него такая жилка.

– Честно говоря, не ожидал такого. Когда я увидел, что меня меняют на 118-й минуте, у меня в глазах, как-то все помутнело.

– Я не знаю, кто. То ли Лысенко, то ли Вишневский вроде как сказали немцу, что надо выпустить под пенальти Сироту. В общем, поменяли меня. И я за всем этим кошмаром наблюдал со стороны.

– Ну да (смеется, – прим А.П.). К сожалению, пропустил все. Для нас это был шок. В том финале Днепр явно был сильнее Шахтера. У нас в игре было больше моментов, но мы их так и не реализовали. Да и потом этот гол Шахтера, забитый нам с рикошетом. Довели все до 11-метровых и проиграли.

– Да. Банкет заказывали. Приехали наши жены. Но после игры, никто на банкет не пошел. Жены сразу сели в поезд и уехали домой. А нас повезли на базу гандбольной команды Спартак. Там мы переночевали, к нам приехали пацаны, экс-днепропетровцы, игравшие в Динамо. Поддержать нас. Пообщались с ними. На другой день уехали в Днепропетровск.

– Нет, были и другие. Например, с Динамо в Киеве, после которого динамовцы опередили Шахтер и стали чемпионами в 2001 году. Там я такой мяч в конце игры пропустил – просто кошмар. После небольшого рикошета в ближний угол. Мне надо было остаться на месте, тогда я бы этот мяч либо отбил, либо поймал.

Нам еще «светили» тогда приличные премиальные, в случае если бы мы хотя бы сыграли вничью. Обидно. Подвел тогда я команду.

– Стимулировать, настроить команду на определенного соперника – это вполне нормально. Так у нас всегда было. Нас стимулировал Шахтер, когда мы играли с Динамо, и наоборот ‒ Динамо, когда играли с Шахтером.

– Бывало по-разному. Все зависело от мотивации самих команд.

– Конечно, много. Я так понимаю, вы ведете разговор к тому моменту, когда мы из-за невыплат бунтовали.

– Когда команду принял Колтун, в Днепре на тот момент были финансовые трудности. Мы начали чемпионат неудачно. Колтун не понимал, говорил: «Как так, город с традициями, а финансирования на команду нет?». После четырех туров он собрал вещи и уехал. Понял, что в Днепре ничего не будет. Сказал игрокам: «Денег у клуба нет, ничего нет. Если у вас есть возможность, уходите в другие команды».

Но мы решили остаться, хотя условия в Днепре тогда были ужасные, полей нет. Был какой-то агроном в Днепре, непонятно откуда его взяли, он поле засыпал торфом, и мы на нем тренировались. Дышать было невозможно. Кошмар!

А тут еще, неудачные игры пошли. Нам не платили зарплату. Лично у меня семь месяцев задолженность была. Первый раз тогда в Днепре мне должны были по контракту подъемные дать, но их не давали. Как-то все сразу навалилось. Все это достало всех. Николай Федоренко, который тогда работал с командой, говорил нам: «Ребята, надо что-то делать». Мы куда-то писали письма, разговаривали с руководством. Но результата не было.

Тогда мы сказали Федоренко, что поставим ультиматум руководству. Если не будет денег, то мы четверо на следующую игру не выйдем (четверка забастовщиков – это Медин, Поклонский, Калиниченко и Козарь, - прим. А.П). Нас тогда поддержали все, в том числе и новички Днепра.

Вечером, накануне игры, у нас собрание. Там нам Федоренко сказал: «Если вы на игру не выйдете, то можете собирать вещи и покинуть расположение команды». Что нам было делать? Собрали вещи и поехали. А деньги на следующий день дали. Всем, кроме нас четверых. Было обидно.

После этого у нас с клубом начались тяжбы. Мы просили дать нам статус свободных агентов. Ездили в Киев на всякие комиссии, которые собирались по этому делу. Нас там поддержали. Но мы без футбола оставались довольно длительное время (7 августа 1999 года Медин сыграл против тернопольской Нивы, и в следующий раз вышел за первую команду 12 июля 2000 года, в домашней игре против киевского Динамо, – прим. А.П.).

– Он вызвал нас к себе после всех этих дел. Кого-то позвал, тот принес чемодан с деньгами. Коломойский открыл его, и перед каждым из нас положил то, что нам задолжал клуб. А потом сказал: «Пересчитайте». Кто будет в такой ситуации считать деньги? Кто-то из нас говорит: «Игорь Валерьевич, мы вам верим. Все нормально». А он в ответ: «А я бы на вашем месте пересчитал». Мы на него смотрим в недоумении. А он продолжает: «Там не хватает. Знаете, почему? Чтобы вы осознали, кто здесь хозяин».

– Два-три раза. Он приезжал к нам на базу несколько раз, так сказать, в коллектив. Не любил он всех этих собраний. В своем обычном стиле он прямо как-то об этом сказал. Один раз на костылях я шел по базе, после очередной операции. Он шел мне на встречу, я поблагодарил его за то, что он оплатил операцию. На что он пожелал мне быстрейшего выздоровления. Вот так.

– Тяжело его судить. Мне кажется, Коломойский импульсивный человек. Понять его невозможно. Он непредсказуем, человек настроения. Действия его не поддаются логике. Он может за какую-то мелочь зарубиться, а на глобальные вещи махнуть рукой.

Тогда говорили в кулуарах: продай игроков, которые у тебя остались, и рассчитайся с долгами. Но от решения, которое он в итоге принял, мы все были в шоке. По этому поводу одни говорят, что его испанцы обманули, другие еще что-то. После этого Коломойский не захотел деньги в клуб вкладывать. Но ведь дело в том, что тот Днепр пока не ликвидирован (в свое время это нашему сайту подтверждал в эксклюзивном интервью Стеценко, – прим А.П.).

– Надеюсь, что в один прекрасный момент они исчезнут (смеется, – прим А.П.).

– Почему нет? Все-таки, такой легендарный клуб. Думаю, есть какие-то варианты. Может, эмблему того Днепра сохранят, может, еще что-то. Возможно, я оптимист, но в душе надеюсь, что тот Днепр еще даст о себе знать. Я ведь помню былую славу той легендарной команды чемпионов. Так что для меня в городе существует только один клуб - ФК Днепр.

– Я входил в последний тренерский штаб, который работал с ФК Днепр до его расформирования. У нас не оставалось выбора. Мы переходили в СК Днепр-1 из-за пацанов, с которыми работали в ФК Днепр. Нужно было дальше их вести, развивать в любом случае.

Лучшие все тогда перешли из ФК в СК. Понятно, что это другая команда, но я считаю, что футбол в Днепре все-таки должен быть. Для днепропетровских любителей футбола должна быть какая-то отдушина. Мы все прекрасно понимаем, что это не та команда, которая у нас в сердце. Но на данный момент другой команды в городе нет. Со временем эта команда может переименоваться. Тогда все вернется на круги своя.

– Эдуард Сон с партнерами, вроде как, хотел приобрести клуб. Еще будто бы какие-то инвесторы из Саудовской Аравии и Эмиратов, помимо своих интересов, хотели и клуб купить. Поползновения были, но все на уровне слухов.

– Могу. Вратарь Пари Сен-Жермена - Кейлор Навас (смеется, ‒ прим. А.П.). Хотя, скорее всего, я похож на него, чем он на меня (невысокие вратари, Навас – 185 сантиметров, Медин – 184, ‒ прим. А.П.).

К чему это я? Сейчас смотрю на своих воспитанников, они все под два метра роста. У меня есть фотография, где я стою маленький рядом с четырьмя «шкафами». Смотрю на них и говорю себе: «Блин, мне бы такие данные!» Если бы ко всему тому, что было у меня, такой рост, наверное, достиг бы большего.

В чем были мои плюсы? Я хорошо читал игру, быстро перемещался в рамке, выбирая верную позицию. И всегда находил мяч, или мяч меня (смеется, ‒ прим. А.П.).

– Антон Каниболоцкий считался очень перспективным вратарем. Но он часто травмировался, поэтому всякий раз терял место в основном составе. За Игоря Варцабу и Дениса Шелихова обидно, пересидели они в Днепре. Лунин стоит особняком, но это, скажем так, общий продукт наших стараний.

– Из последних ребят, с кем довелось работать, ‒ Даниил Кучер сейчас в Ингульце, Иван Пономаренко в ФК Львов играет, Александр Сапутин и Богдан Хома - в Заре, Мирослав Зновенко - в Металлисте. Слежу за ними. В Днепре я им всегда говорил: «Ваши пропущенные мячи – это и мои пропущенные мячи. Это я в чем-то недоработал».

– Если честно, хочу вернуться к работе в команде. Есть желание и опыт. Но сейчас с этим очень нелегко. Посмотрим. Закончится война, найдется и работа. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– Как-то я бутсы одевал, уже перед игрой. «Чвяк» ‒ а там слива консервированная. Это двухлетняя доця папе удружила.

Помню, в 90-е история была, когда на Кирова жил. Там от «Метеора» недалеко. Жена на игру с дочкой пришла. Мы домой решили пару остановок на троллейбусе проехать. Было много людей, и один чудак достал нож финку и мне под ребро поставил, а я на руках ребенка держал. Немного не по себе было. Говорит мне: «Ты хорошо сегодня играл, но команда не очень». Потом сует мне этот нож: «Это тебе - подарок».