"Те, що роблять із Україною, ніколи не забудеться". Хацкевич - емоційно про війну та співучасть Білорусі

«24 февраля ко мне приехали родные, и я оставался с ними в Киеве. Провел там больше недели с начала войны, и в психологическом плане все это было очень тяжелым. Было трудно найти жилье, ведь нас шесть человек, и когда у знакомых наконец освободилась соответствующая квартира в Ужгороде, мы переехали туда всей семьей. Две недели назад вообще уехали из Украины.

Перед войной Киев жил полной жизнью — приближалась весна, на улицах было много народу, работали рестораны, приезжали туристы. И 24 февраля город просто вымер, очень быстро опустел, будто случился какой-то апокалипсис.

В городе появилось много военных, на каждом перекрестке поставили по блокпосту, где проверяли документы. Было страшно, ведь все изменилось на тысячу процентов.

Выехали из Киева 2 марта, выбирали безопасные дороги. Очень много проверок, блок-постов. Где-то проверяющие меня узнавали, где-то — нет, но на самом деле это та форма контроля, которая должна быть. Сейчас блок-постов стало немного меньше, но [украинские] дороги все равно опасны».

«Слава Богу, общаюсь только с теми людьми, которые переживают за Украину и не одобряют то, что там сейчас происходит. Конечно, есть и те, кто мог хотя бы позвонить и спросить, как дела, хотя, может, разговор и не про очень близких знакомых. Но ведь в голову каждому человеку не влезешь, поэтому нет смысла разочаровываться.

Более важно то, что семья близко, что рядом те люди, друзья, которые были со мной на протяжении всей жизни. А то, в ком разочаровался, — это сегодня вторично. О них и думать не надо, они поймут тебя только тогда, когда почувствуют ту же боль, которую испытывают люди, которые сейчас живут в Украине.

Считаю, что сейчас любой, кто молчит, ответственен за войну и сообщник всего происходящего. Но молчат не только в Беларуси, молчат и в других городах Европы. Тем не менее, если войска заходят в Украину с белорусской территории, если русские войска базируются на территории Беларуси — то это уже соучастие.

Что белорусы могут сделать, чтобы не быть соучастниками? Выходить и говорить о своем нежелании ими быть, только так. Кажется — что изменит мой голос? Но сегодня вышел один человек, завтра — два, три, пять, десять. И тогда, возможно, что-то изменится. Много белорусов воюет на стороне украинской армии, и это здорово. Но большая часть белорусов проявляет терпимость, мол, мы, белорусы — мирные люди.

Хотя в ситуации этой войны от белорусов мало что зависит: ну не могут они остановить танки, бронетехнику, самолеты с вилами и граблями.

Самой Украине сейчас не до участия Беларуси в войне, Украина воюет за свою независимость — а может, больше и за независимость Европы. Думаю, соучастие Беларуси в войне, конечно, влияет на то, как ее воспринимают в Украине, но я сам не чувствовал на себе никакой неприязни со стороны украинских пограничников или простых людей».

«В пять утра в Киеве стали слышны взрывы, начали бомбить аэропорт в Гостомеле — это где-то в шестидесяти километрах от места, где мы жили. Во время разрывов снарядов в доме дрожали окна.

24 февраля, конечно, было самым длинным днем для всей Украины. Понятно, что разговоры о вероятности войны ходили, много дипломатов и консулов уезжали за границу. Но все-таки в Украине не могли поверить, что Россия нападет и нападет так подло, ночью. Поэтому первый шок от начала боев длился где-то до 26—27 февраля, когда постоянно ты сидишь в бомбоубежище и не понимаешь, что будет дальше.

Невозможно к этому привыкнуть. Ты не понимаешь, что нужно делать и как, ты не военный. По телевидению рассказывают, как нужно себя вести во время сирен. И уже на другой день ты знаешь, что если ты будешь спускаться в бомбоубежище — а таким убежищем мог быть любой крытый паркинг — в твоей машине должны быть вода, еда, подушки и теплые одеяла, ведь ты пробудешь там где-то с восьми вечера до пяти—семи часов утра.

Когда обстрел заканчивается, перебежками направляешься домой, чтобы успеть принять тот же душ. И потом опять сирены. Ты бежишь в подвал, сидишь там и только слушаешь, как где-то что-то взрывается, в городе запах гари.

После 4 апреля, когда освободили Бучу, все снова поменялось. Да, раньше понимали, что Россия — это враг, который пытается захватить Украину. Но то, что случилось в городках под Киевом…

Российские солдаты, которые попадали в плен, говорили в начале войны: мол, мы не знали, что мы в Украине и что нас везут на войну. Но теперь видно, что они приехали в Украину ради сафари, ради того, чтобы уничтожить нацию. Когда они приезжали, им не нужно было захватывать города или завоевывать территорию, они пришли, чтобы уничтожить украинский народ, простых людей — детей, стариков, мужчин, женщин, тех, кто им попадался. Они воюют именно с гражданскими, они не воюют с ВСУ.

Это не люди — они просто оболочка в виде человека. И так сейчас русских воспринимают все украинцы, да и не только они, а и весь мир. Весь мир уже знает, что такое Россия, а что такое — Украина. Мне кажется, то, что Россия сейчас, в ХХІ веке, делает, еще хуже фашизма.

Я понимаю только одно: всего этого не может быть, но это произошло. Понятно, кому это нужно — нелюдю из Кремля или из бункера и его пособникам в красивых костюмах, словно в красивых обложках, внутри которых одно гнилье. А все остальные, кто выполняют эти приказы, просто не могут здраво оценивать ситуацию. Они не понимают, что воюют против таких же людей, как и они сами, только они — захватчики, а эти люди защищают свою страну, и они за нее умрут. Русские пришли, только чтобы грабить и убивать. Раньше говорили — «умом Россию не понять». Теперь же ее не только не понимают, но и ненавидят во всем мире».

«Сейчас весь белорусский спорт становится любительским. Проблема в том, что государство полностью контролирует все виды спорта, поэтому трудно добиться как каких-то индивидуальных результатов, так и командных, тем более сейчас, с появлением спортивных санкций.

Можно сказать, футбол с ними первый столкнулся, когда сборная упустила возможность играть международные матчи на территории страны, им разрешили это делать только на выезде. Сегодня и белорусские, и российские спортсмены будут соревноваться только между собой.

Любой вид спорта должен быть профессиональным и частным, чтобы люди могли вкладывать в него деньги. Возьмем футбол — во всем мире он представлен частными клубами, принадлежащими какому-то человеку или корпорации. У нас же футбольные команды или команды в других игровых видах спорта принадлежат государству. А там, где участвует государство, никогда не будет результатов, ведь те, кто пытается управлять, — непрофессионалы с совершенно иной специализацией.

Посмотрите, кто стоит во главе многих федераций. Какая может быть перспектива у белорусского спорта, если им руководят бывшие силовики? Тем более с отсутствием конкуренции [из-за санкций], когда ни один спортсмен не сможет расти.

Сейчас не может быть спорт вне политики, ведь спортсмены — очень публичные люди. И их молчание перед нынешними событиями — такое же соучастие в них.

Россия говорит, что спортсмены не должны терпеть, но ведь были случаи, когда, например, спортсмен на соревнованиях демонстрирует букву Z или делает фашистский жест рукой. На хоккейных матчах в России демонстрируют букву Z, а Россия потом говорит, что спорт вне политики? Сейчас так не отсидишься.

Правильно, что против российских и белорусских спортсменов ввели такие санкции, нужны еще более строгие меры. Если это московская команда, она должна играть только в Москве, Рязанская — только в Рязани, тогда в спорте будет еще веселее. Пусть они вообще не смогут выехать за пределы области.

Но не думаю, чтобы эти санкции могли заставить кого-то не молчать. Прошло уже два месяца войны, и если за это время человек не высказался, вряд ли у него что-то изменится. Когда привык молчать, трудно начать говорить, и самое главное — у людей нет смелости и характера.

Украинские спортсмены идут защищать свою страну, потому что они ее любят, они независимые люди и борются за свою независимость. За последние 30 лет они отошли от советского наследия, они понимают, как надо жить и куда двигаться. Поэтому они берут в руки оружие и идут в ту же тероборону.

Белорусским спортсменам защищать свою родину не надо, и не дай Бог, чтобы они столкнулись с тем, с чем столкнулись украинцы. Поэтому пусть белорусские атлеты занимаются своим любимым делом, пока они еще это могут, и живут в мирной Беларуси.

Что ждет потом тех, кто сейчас молчит? У меня нет ответа на этот вопрос. Думаю, если эти люди сумели приспособиться сейчас, они приспособятся и к жизни в новой Беларуси и России. Верю, что новая Беларусь будет, но не знаю, будет ли новая Россия».

«Понятно, что когда-то все изменится, войны рано или поздно заканчиваются. Но в отношениях между Украиной и Россией сейчас ничего не изменится, и ни наше поколение, ни поколение наших детей никогда русским не простит, ведь они все это видели и почувствовали на себе.

Должно пройти очень много времени, чтобы хотя бы что-то изменилось в отношениях между русскими и украинцами, но в ближайшие 50—60 лет этого не случится. И, считаю, это будет правильно, ведь то, что делают с Украиной и украинцами, никогда не забудется.

Время, конечно, лечит. Немцам когда-то простили, но тогда и время было, наверное, другое, сейчас же мы знаем намного больше. Есть столько средств массовой информации, столько свидетельств военных преступлений.

Есть, может, несколько десятков стран в мире, которые хотя и не поддерживают эти зверства, но выстраивают свою политику с расчетом на Россию. Весь же остальной мир видит, что происходит на самом деле. Наверное, только в России и Беларуси еще не все понимают».