"Чули гул літака – і прощалися один з одним". Екс-півзахисник молодіжної збірної України та "Динамо" розповів, як пережив пекло у Маріуполі

(публікується мовою оригіналу)

Бывший полузащитник молодежной сборной Украины и Динамо, а ныне один из тренеров юношеской команды ФК Мариуполь Андрей Оберемко дал эксклюзивное интервью zbirna.com.

— Андрей, начиная с 2014 года обстановку в окрестностях Мариуполя сложно было назвать спокойной, но люди к ней, кажется, адаптировались. Город как-то реагировал на февральские новости относительно возможного вторжения варваров?

— Я не думаю, что любой человек в здравом уме, вне зависимости от места прописки, мог представить себе то, что произошло и происходит. Мариуполь жил своей, мирной жизнью, но мне, честно сказать, было как-то не по себе. Часто поднимал тему возможного нападения в разговорах с родными и близкими, но у всех оставалось то же ощущение, которое мы испытывали все эти годы. Мариуполь — это украинская крепость, и он выстоит при любых обстоятельствах. Никто ж и думать не мог, что город будут стирать с лица земли.

Предчувствия усилились после того, как за несколько дней до начала войны со всей ненавистью и злостью прозвучало заявление: «Декоммунизация? Мы сейчас вам покажем…» Вот это и был главный тревожный момент, и я понял, что будет плохо, но предпринять какие-то шаги было сложно.

Дело в том, что война застала мою дочь в инфекционной больнице, где она находилась с супругой. Выехать сразу из Мариуполя мы не могли, поскольку нужно было завершить курс лечения. Я-то забрал их домой 24 февраля, но нам еще были необходимы по несколько капельниц в сутки. Думали, пару дней посидим, и уедем, но не сложилось…

— Где вы находились все это время?

— В доме у родителей жены. Он расположен, можно сказать, прямо на базе ФК Мариуполь — рядом с тренировочными полями. Своих забирал из больницы уже под обстрелами, в городе началась паника — машины летали так, как будто наступает апокалипсис. Заехал на нашу квартиру, схватил, что успел — и сразу в родительский дом. Там нас было 13 человек — приехал еще брат жены с семьей и мой кум, бывший игрок Ильичевца Александр Кечеджи со своими (им удалось вырваться из Старого Крыма).

Конечно, сегодня, оглядываясь назад, я понимаю, что нам нужно было бежать сразу, несмотря на лечение дочери (капали бы, в конце концов, по дороге), которая в итоге получила повреждения другого характера — психологического. Такое пережить — врагу не пожелаешь. Мне кажется, что с жизнью мы прощались не раз и не два…

Я могу долго рассказывать все, что мы видели. Но об этом уже много написано и показано. С едой, с водой нам еще, можно сказать, повезло. В первые два дня, пока работали магазины, что-то успели купить. Тесть с тещей — люди запасливые, у них были крупы и мука. Брат сестры забрал из своей квартиры мясо, но мы его готовили, пока были морозы, ведь хранить его могли только на улице.

Готовили, как и все, на костре. Пекли там лепешки и так далее. Связь, свет, газ — всего этого, понятное дело, жители Мариуполя были лишены. В доме порой было плюс шесть, мы сильно переживали за детей, чтобы они не заболели.

С питьевой водой для детей катастрофы не было. Повезло, что у соседа, который занимался реализацией различных напитков, был большой склад, и он привез машину воды и раздал всей улице. Конечно, мы использовали снег, топили лед на костре, набирали воду в лужах — это для технических целей. Как-то удалось приспособиться и пробыть в городе до 15 марта.

— В доме был какой-то подвал?

— Да, но мы там находились буквально несколько дней — уже в самом конце, когда деваться было, по сути, некуда. Дело в том, что в нашем убежище не было запасного выхода и, в случае разрушения дома, был риск оттуда не выбраться. В общем, мы решили воспользоваться правилом двух стен. Стелили в коридоре, и там все спали.

— В Мариуполе мало что уцелело. В ваш район прилетало часто?

— Пока мы там находились, до 15 марта, это был один из самых непострадавших районов города. Но, опять-таки, все познается в сравнении. Грады летали постоянно. Нам повезло, а на соседней улице снаряд попал прямо в крышу. У соседей стекла вылетали.

В наш двор прилетали только осколки. Один раз едва не пострадали от кассетных бомб, нас чудом спас забор. Мы как раз находились на улице, и тесть получил ожог на ноге. Повезло, что осколок был на излете.

— База ФК Мариуполь цела?

— Само здание, когда мы уезжали, стояло, а на полях было жутковато. Забор, дороги, синтетическое поле — все это оказалось повреждено. Как-то стояли на улице, готовили — над нами заходит самолет. Как шарахнет — ракета прямо на наших глазах бьет в третье поле! Яма — 20 на 20. Вопрос: «Зачем вам это поле?» Прямой же, нацеленный удар. А потом думаешь — хорошо, что не по людям.

Авиация — это самое страшное. Лежим в коридоре, слышим гул — это заходит самолет. Приближается. Мы обнимаемся, мысленно прощаемся — и тут взрыв. Ты понимаешь, что пронесло. Живем еще. И так каждую ночь.

— Утром просыпаешься с одной мыслью: «Надо бежать»?

— Да, но организовать выезд было практически невозможно. Мы находились без информации, без связи. В один из дней полевая почта принесла весточку: «Будет коридор». Собрались, доехали до спорткомплекса, где формировались колоны, а полиция говорит: «Отбой».

Где-то с 5 марта мы поняли, что никаких официальных выездов уже не будет. Продолжаем выживать. Впрочем, через пару дней до нас дошла информация, что люди начали выезжать самостоятельно — в направлении Белосарайской косы. У нас там дача. В общем, рискнули.

— Проехали без проблем?

— Повезло, ведь колоны машин двигались под постоянными обстрелами, а на обочинах лежали противотанковые мины. Переночевали на косе, а на следующий день мы, уже без родителей жены и его брата с семьей, добрались до Токмака — там моя родина, там живут мои родители. Но там русские. Две недели пробыли в этом городе, а несколько дней назад переехали в Днепр. На следующий день, как нам сказали, мужчин оттуда уже не выпускали.

— Как на все это реагировал ФК Мариуполь? Был ли какой-то транспорт для эвакуации хотя бы в первые дни?

— Я об этом ничего не знаю. Слышал, что какие-то дети из академии клуба находятся за границей — и очень за них обрадовался. Но мы, в U-19, оказались в ситуации, когда каждый сам за себя. Организовать что-то, повторюсь, было сложно.

Впрочем, я благодарен нашему клубу за то, что мы уже дважды за это время получали на карту деньги. Неизвестно, как будет потом, но эти поступления для людей очень важны.

Знаю, что все наши ребята живы — это самое главное. Разъехались, кто куда, но там было такое, что ты готов был бежать хоть на край света — лишь бы спасти семью. Впрочем, я сразу решил — ехать нужно только на свою землю.

— Что дальше?

— Я думаю, что таким вопросом задается сегодня почти каждый житель Украины. Моя семья пока в Днепре. Тут город живет, хотя звуки сирен слышны часто. Мы на них, после того, что пережили, уже даже не реагируем. Хотя дочь приседает едва ли не при каждом шуме. «Папа, надо бежать», — эту фразу она повторяет по несколько раз в день…

Будем жить. С чем мы выехали, что успели забрать — это уже неважно. Не имеет никакого значения, что моя семья оставила в Мариуполе. Дом, квартира, машина, бизнес, работа — все это ерунда. Самое главное, что остались живы наши родные и близкие. Не дай Бог кому-то такое пережить…

Евгений ГРЕСЬ