Роберто Моралес - про війну в Донбасі, примітивний футбол Петракова і повернення Ярославського в "Металіст"

Редактор Fanday.net связался с известным комментатором Роберто Моралесом, который знает о войне не понаслышке. В 2015 году он был мобилизован в зону АТО/ООС. Поговорили с Роберто непосредственно о войне, а также не обошли вниманием наш любимый футбол.

— Все происходит очень ситуативно. Бывает, что встречался с людьми, с которыми служил. Не скажу, что это какой-то торжественный день, но это важный день, о котором ты всегда вспоминаешь. Даже когда ты занят по работе и не имеешь времени на условные празднования, этот день важен в твоей жизни.

— Сегодня как раз рабочие планы.

— Я служил в зенитно-ракетных войсках. На самом деле, я очень рад, что был человеком мобилизованным. Срочную службу в свое время я не проходил, у меня тогда не было украинского гражданства. Я его получил только за день до своего 29-летия. Так что я был именно в армии мобилизации. Это несколько другое, чем срочная служба. Срочники вообще не служат в зоне проведения АТО / ООС.

Мне повезло в том плане, что после учебки я попал в Белоцерковскую часть. За все время прохождения службы в самой части я был считанные дни. Это очень хорошо. Потому что часть, которая находится в мирном городе, какой бы она ни была, все равно живет по законам влияния советской армии. Военных пытаются заставить ходить строем, или еще что.

Нас это не заставляли делать. Вот пришел я к корпусу, где находится наше подразделение, а там пусто, людей почти нет. Все отправлены на место прохождения службы. Для меня это хорошо, потому что ты не делал никаких лишних вещей и тебя даже никто не заставлял это делать. Сначала наше подразделение базировалось под Крымом, а затем было отправлено в зону АТО.

— Более технической направленности. Именно на передовой наше подразделение не было. Зенитно-ракетные войска всегда находятся чуть дальше, так как на передовой нельзя ставить ни артиллерию, ни зенитно-ракетные подразделения, ни что-то технически серьезное. Если ты находишься в зоне выстрела гранатомета, то дорогая техника будет выведена из строя очень быстро. Здесь ты никак не сможешь предотвратить, чтобы тебя не обстреляли. Поэтому техника находится немного дальше. Впереди находятся пехота, разведка — люди, которые занимаются непосредственно прямым огневым контактом из стрелкового оружия.

— Мы были только в Бахмуте, где находились наши позиции, как говорится, в полях. Когда бывали в самом городе, то не было мыслей зайти на стадион (смеется). Когда вырываешься в город, во-первых, идешь в баню, чтобы помыться и постирать одежду. Затем идешь в магазин. Культурная программа не предусматривала похода на стадион, да и не было на это времени.

— Настроения у местных абсолютно разные. Некоторые люди смотрели нехорошим взглядом, но откровенной агрессии я не встречал. Только одна пьяная женщина в девять утра уже была хорошо «мотивирована» и начала рассказывать: «Чего вы сюда пришли?», пятое-десятое. Мы на это не обращали внимания.

Наиболее настороженно к нам относились люди, которые приезжали из оккупированных территорий за пенсиями. Они стояли огромными очередями и когда мы проходили мимо них, было видно, что они нас боятся. Они смотрели без агрессии, но таким колючим взглядом. Им не нравилось, что мы были здесь. Но это такое. Если ты вырываешься в город, то у тебя мало времени. Ты сразу берешь такси и едешь в баню.

— Таксисты — это довольно специфическая публика, но даже с ними никогда не было конфликтов. Бывало, что они выражали нам свое специфическое мнение. Мы им отвечали: «Мы тебя услышали. Отдыхаем». В целом настроения там нормальные. Но следует понимать, что Бахмут — это не типичный город. До Советского Союза это был купеческий город. К тому же он не индустриальный. На Донбассе есть Константиновка. Все поезда, идущие в зону проведения АТО/ООС, проходят через нее. Вот там настоящий депрессняк.

— Там вопрос даже не в агрессии. В Константиновке все серое, страшное, у людей какие-то печальные взгляды. До начала российской агрессии я немало бывал в Донецкой области, и в довольно депрессивных городах: на родине экс-президента Януковича (Енакиево, - прим.), в Горловке. Они реально депрессивные и Константиновка — одна из них. Заехал туда, увидел это все и езжай дальше. Ни в коем случае не останавливайся.

— Служил парень, который когда-то занимался в школе Динамо на каком-то совсем юношеском уровне. А если брать профессиональных футболистов, то нет.

— Он и некоторые другие узнавали. Но, если говорить, что в армии было много болельщиков футбола, то нет.

— Нет, к нам никто не приезжал. Мы как-то тихо жили (улыбается).

— Всегда надо искать аналогии. Полностью аналогичных ситуаций не существует, но есть похожие. В Израиле никто не спрашивает, когда закончится война. Почти никто, ведь там тоже есть ватники на свой манер. Эта война не имеет конца в ближайших перспективах, как у нас, так и у них. Израилю противостоит не Палестина, а большая часть арабского мира. Украине в свою очередь противостоит огромное государство с огромными ресурсами.

Конец войны не зависит от той страны, на которую напали. По крайней мере, если мы не можем победить их. А мы не можем. Мы не можем взять и сжечь Москву, хотя очень хотелось бы. Это просто не реально. Наша задача — выжить, а чтобы выжить ‒ надо бороться, сколько будет нужно.

— Никогда не питал иллюзий в отношении президента Зеленского. В моей жизни есть два наиболее депрессивные момента. Первый — это диктаторские законы Януковича. Тогда я впервые спросил себя, стоит ли оставаться в Украине? Я не сторонник эмиграции, но то, что тогда происходило — очень меня беспокоило, кроме самих событий на Майдане.

Второй депрессивный момент — когда я увидел итоги голосования на президентских выборах 2019 года. Я не человек иллюзий, далеко не идеалист, а наоборот — скептик. Но такого ужаса я себе не представлял. Это очень и очень плохо. Я понимаю, что популизм присущий всем политикам и определенная степень популизма нужна, потому что среднестатистической избиратель — не всегда мудрый человек. Ему нужно что-то пообещать. Но обещать так много — это уже разводняк на уровне наперсточников.

— Надо понимать, что происходили различные процессы. Армия в 2013 году была почти полностью развалена. По крайней мере, большинство ее подразделений. В целом шел сознательный развал армии. Я пришел в 2015 году и даже тогда оставалось еще много плохого, но хотя бы присутствовала положительная динамика. Если вокруг много плохого и что-то меняется в положительную сторону, ты понимаешь, что оно куда-то движется.

К сожалению, это движение остановилось и есть откат назад. Он не резкий, ведь армия действительно изменилась к лучшему и частично заполнилась квалифицированными кадрами. Сегодня у нас на войне полностью контрактная армия. Но сейчас я вижу негативные тенденции. Сказать, что прямо все плохо сейчас, я не могу. Но сказать, сколько оно так продержится — тоже вопрос.

Я увидел среди молодых солдат и офицеров много хороших ребят. Благодаря войне они получили возможность себя проявить и получить более высокие звания и должности. Если нормальный человек поднимается выше, то он понемногу вытесняет негатив. О современной армии мнения разные. Она точно лучше, чем была 2014-15 годах, но все может повернуться и в обратную сторону. К сожалению, так и происходит.

— Вполне возможно. Мы будем бороться и делать то, что от нас зависит. Крым может вернуться только при одном условии. Если в Российской федерации произойдет огромный внутренний конфликт. Тогда им будет уже не до Крыма.

Относительно оккупированных частей Донбасса, то россияне уже сами хотят нам их вернуть. Но на столь гнусных условиях, что для нас это только минус. Если захотеть, Донбасс можно вернуть хоть сейчас, но такое возвращение нам не нужно. Мы должны будем отказаться от любых исков о компенсации за весь причиненный вред, сделать полную амнистию и многое другое. Это нам не подходит. На сегодня это уже наша принципиальная позиция — не возвращать оккупированные части Донбасса любой ценой, а только на наших условиях.

— Вместо Путина придет Шойгу. Нам от этого легче не станет, когда шаман будет у власти. Я не верю, что в России могут свергнуть власть. Но в России может быть кризис на фоне внутренних, социальных и экономических проблем. Они накапливаются. У них есть ресурсы, деньги, но все это идет на Сирию, терроризм и Донбасс. В России может быть региональное разделение, когда некоторые регионы захотят чего-то большего. Но пока до этого далеко. Нам просто приходится стоять и держать свое.

— Никогда не снилась. Самое интересное, что кошмаров очень давно нет. Если и снились какие-то ужасы, то задолго до войны. Возможно, сам организм так распорядился, чтобы отрезать этот негатив. Но все равно война влияет. Даже если она не снится, то сидит где-то в голове, остается в каких-то эмоциональных и психологических реакциях. Это не может просто уйти.

— Я просто не предполагал, что будет открытая агрессия против Украины. Это тоже определенная наивность. Ты взрослеешь и начинаешь задумываться над многими вещами гораздо больше, чем раньше.

— Это просто заигрывание с работодателем. Ничего больше здесь не может быть. С одной стороны, хочется быть проукраинским, а с другой, попадая туда — приходится говорить, что-то хорошее о них.

— Его тренерская работа — да. Он демонстрирует хороший, стабильный уровень. И благодаря тому успеху, который он достиг с Шерифом на него обратили внимание. О нем теперь знают в Европе. Понятно, что его не пригласят в топовый чемпионат, но наконец-то можно получить предложение не из Азербайджана, Казахстана, Белоруссии или Молдавии, а попробовать себя где-то в Европе, например, в условном Ференцвароше. Для него это был бы большой шаг вперед. Шаг в настоящий европейский футбол.

У нас никого туда не приглашают. Да, есть Ребров. Но здесь нужно понимать, что у Реброва было большое игровое резюме. Это также важная вещь. Если, например, Шевченко захотел бы работать на уровне условного Ференцвароша, то его бы стопроцентно пригласили бы. Не потому, что он тренировал сборную Украины, просто это Шевченко — легенда, имя в футболе. Вернидуб не является для них футбольным именем. Его клубные достижения и успехи никому там не интересны. А вот когда Шериф обыгрывает в Мадриде Реал, то это запоминается, и Вернидуб обратил на себя внимание.

— Нет. Во-первых, у наших грандов есть сейчас тренеры, а больше некуда идти. В Зарю Вернидуб сам не захочет возвращаться. Если брать Зарю, которая была с ним и есть сейчас — она сделала шаг назад в финансовом плане. В соответствии с этим, амбиции клуба упали. Если бы не действующий контракт, то Скрипник оставил бы этот проект уже сейчас.

— Более показательными для меня являются игры с Финляндией и Боснией, ведь в первых матчах он еще знакомился с командой. Футбол Петракова понятен, но он может давать результат, только если соперник не готов к этому и у тебя хватает сил. Против Боснии нам как раз не хватило сил, хотя в начале матча мы играли очень хорошо. Также это не вариативный футбол, он не может меняться. То есть у нас есть план А, но нет плана Б.

Однако мы все равно должны были выигрывать матч с Боснией, если бы не подвела реализация. Проблема в том, что мы не готовы меняться. Босния, которая не сыграла какой-то топовый матч, в течение игры менялась, а Украина — нет. Не знаю готовы мы будем меняться дальше, но тут вопрос — останется ли в сборной Петраков.

Эта сборная не является тотально плохой, но она однообразна и прогнозируемая. Если бы она играла в режиме десятилетней давности, когда были большие паузы на матчи сборных, тогда вполне возможно этот футбол давал бы результат. Но имеем то, что имеем. Надо приспосабливаться к тому, что есть.

— Шанс есть. Но если брать в процентах, то в Боснии значительно больше шансов не проиграть, чем у нас выиграть. Процентов 70, что Босния нам не проиграет. Если они обыграют Финляндию, то будут чувствовать себя еще и психологически очень уверенно в матче с нами.

— Если Петраков действительно видит хоть один вариант его использования, то нужно, если же нет — то лучше точно не станет.

— Если нет креативных футболистов, надо их искать. Нет Малиновского и Зинченко, ищи других — слабее них, но креативных. Чего не вызвать Леднева? У него есть техника и удар. Ты знаешь, что у тебя могут устать креативные игроки, так ищи других. А если даже в запасе нет никаких креативных игроков ‒ ни хороших, ни плохих, то тут уже вопрос к тренеру. Их нет вовсе в природе Украины или ты их просто не вызвал?

— Больше всего ‒ Шапаренко. Очень сильный футболист. Считаю, что в матче с Боснией его рано заменили. Не настолько он «умер» на тот момент. И опять же, на кого его менять? В этом составе сборной Украины его некем заменить. А это важнейший футболист. Он может сыграть из глубины, придержать мяч. Именно это нам было нужно, когда мы физически подсели. А если ты не выпускаешь людей, которые держат мяч, то, на что тогда рассчитывать?

— Я еще не понял выход форварда Сикана. Он парень, который может убежать, обыграть один в один. Но что на поле будет делать Сикан, если у нас уже нет ни одного человека без Шапаренко, Ярмоленко и Цыганкова, который может отдать пас. Хорошо, ты решил играть в примитивную тактику — она тоже имеет право на жизнь. Забрасывать мяч вперед, но на кого? Тогда нужен Довбик. У него есть фактура, он может попытаться сам что-то сделать. Может не удастся, но хотя бы попробует. Сикан в такой ситуации совсем ничего не мог сделать, он другого профиля футболист. Где Сикан, а где длинная высокая передача?

— Шевченко. Как бы там ни было, но он пытался ставить игру с контролем мяча. Это не типично для нас, но в такой футбол частично играет Шахтер и пытается играть Динамо. Такой футбол не является для нас антиприродным. Шевченко пытался это делать и у нас кое-что получалось. На Евро получился результат, а игры не получилось. Такие парадоксы тоже случаются.

Но мы хорошо играли в Лиге наций, хотя и заняли последнее место со швейцарским скандалом. Мы победили сборную Испании, как бы это ни было. У нас были положительные матче. На Евро мы вышли очень уверенно с хорошей игрой. Работа Шевченко и его сильного тренерского штаба была очень сильным периодом для сборной Украины.

— А кого сейчас взять?

— Если мы выйдем на чемпионат мира, то Петраков останется, а если провалим отбор, то его, скорее всего, снимут. Насколько тогда реальный вариант с Ребровым?

— Но, если мы провалим отбор, тренер нужен уже на 2022 год. А у Реброва контракт с Аль-Айном заканчивается летом 2022 года. Уже была попытка, чтобы он возглавил сборную и все закончилось плохо. Было некрасиво, не договорившись с клубом, о чем-то договариваться здесь. Руководство Аль-Айна может его отпустить просто на слабо. Можно попробовать договориться с ними по-человечески, но я не знаю, насколько это реально. А чтобы сборная была полгода без тренера — это тоже нехорошо.

— Честно, не знаю. Ну а кто пойдет? Зачем сейчас, например, Вернидубу покидать Шериф?

— Тогда здесь тоже возникают контрактные обязанности. Готовы ли мы платить те же деньги за разрыв контракта. Потому что финансовая ситуация в УАФ на самом деле непростая.

— Все говорили, что не Петраков, а он должен был возглавить сборную. И этот вопрос поднимался не только среди болельщиков, но и на серьезном уровне. Об этом говорили серьезные люди, которые владели информацией. Но что-то не сложилось. Значит не все так просто. К тому же после этого Маркевич оставил УАФ. То есть там отношения тоже не так просты.

— Трудно спрогнозировать. Это был бы большой риск. Чтобы хорошо тренировать — нужно постоянно тренировать. А у него была очень серьезная пауза, поэтому сомнения очевидны. Я не скажу, что он бы построил суперигру и достиг бы серьезных результатов, но ... Если бы ушел Петраков и еще не было Реброва, он мог бы работать как временный тренер.

— Скажу честно, не знаю. Возможно, выйдет одна команда, или вообще никто не выйдет. Если не брать во внимание провал Шахтера с Шерифом, то все прогнозируемо. У нас сильные оппоненты. Больше всего меня удивила очередная ничья Шахтера с Интером. Это что-то удивительное.

— Два матча мы точно не выиграем, хотя Реал щедрая команда. Предполагаю, что Реал может что-то начудить. Они даже когда Лигу чемпионов выигрывали, то нормально не играли до плей-офф. Они все равно выходят из группы. В прошлом году Реал уверенно вышел с первого места, дважды проиграв Шахтеру. В них сочетается королевская щедрость и королевская сила.

— Он пытается развивать игру. Вопрос в том, хватит ли у Шахтера терпения для экспериментов Де Дзерби. В Сассуоло от него никто не требовал каких-то серьезных результатов. Ему надо было просто быть на определенном уровне и играть в хороший, конструктивный футбол. Это дает возможность развивать и продавать футболистов. Сассуоло не столь финансово сильный и амбициозный клуб, чтобы требовать серьезный результат.

В Шахтере, как минимум, нужно выигрывать обязательно чемпионат Украины и показывать хорошие результаты в других турнирах. Де Дзерби попал в ситуацию, в которой он никогда не находился. Кроме этого, он никогда не был в Лиге чемпионов, для него это первый опыт. Даже молодые бразильцы Шахтера уже успели там поиграть. Учатся футболисты, учится и он. Это взаимный процесс, который никогда не будет легким.

— Думаю, вряд ли. На выезде — точно нет. Позавчера руководство Каталонии разрешило стопроцентную заполняемость мест на стадионе. При полном «Камп Ноу» я не верю в какой-то положительный результат для Динамо. Там одна энергетика трибун дает бешеный заряд хозяевам. И Барселона все равно остается Барселоной с большим запасом мастерства, несмотря на кризис. Так что там точно ничего не получится, а вот в Киеве нужно смотреть по ситуации, как она будет развиваться. Всегда надо бороться, а там как карта ляжет.

— Динамо имеет свой уровень игры и играет в свой футбол. Он не идеален, но стабилизирован. Шахтер только выстраивает свою игру, которую пытается поставить Де Дзерби. Также важную роль играет то, что бразильцам Шахтера не всегда интересно играть проходные матчи чемпионата Украины. Они ориентированы на еврокубки, в УПЛ их мотивирует только противостояние с Динамо. Вот такой мой ответ.

— Проект очень амбициозный. Ярославский себя агрессивно демонстрирует. Показывает, что мы все сделаем и вернем инфраструктуру. Вопрос в другом. Насколько хватит сил для такой амбициозности? Насколько все это долговечно? Ранее Ярославский демонстрировал себя не так публично, не показывал настолько свои амбиции, как сейчас. Меня это несколько настораживает.

Кто знает, что будет завтра. Я не говорю, что у Ярославского не станет денег, они у него будут, но, может быть, все будет не так щедро для Металлиста. Тем более, что сейчас он себя позиционирует вообще, как мессия футбола на Харьковщине. Сравнивая того Ярославского, который был у расцвета первого Металлиста и сейчас — это несколько разные люди.

— Это наша данность. Если этих людей убрать сейчас, то не будет украинского футбола. Но говорить, что они добро — нет. Они создали эту порочную систему в нашем футболе. На чьи деньги покупаются судьи? На чьи деньги существует весь негатив в украинском футболе? Он же не существует на деньги арбитров или директоров клубов? Нет. Эти люди, давая деньги, прекрасно знают, на что они тратятся и как функционирует этот процесс.

— А кто же сейчас у руля Днепра-1? Они могут рассказывать, что клуб финансируют хорошие люди, но мы же все понимаем.

— А зачем ему официально? Кстати, я не знаю, он имеет официальное отношение к баскетбольному Днепру? Он постоянно ходит на их игры, говорит, что смотрит матчи своего сына. Но мы то понимаем на какие деньги существует весь этот проект.