Наследие Деда

...В 1964 году Маслова пригласили в киевское «Динамо». Эта команда приостановилась на перепутье. Вырвавшись в чемпионы в 1961 году, она не знала, как ей жить дальше. Места – пятое, девятое. Угомонилась, задвинулась в ангар, туда, где мирно обреталась много лет?

Мне доводилось выслушивать самые разные версии по поводу того, откуда и когда взяло начало то киевское «Динамо», каким мы знаем его сегодня, где вбит столб, от которого полагается вести отсчет. В истории большой команды ничем нельзя пренебрегать, тут каждое лыко в строку. И все же новая глава была открыта с приезда Маслова.

Единичный успех не невидаль, у нас одиннадцать клубов пребывали первыми. В разное время то тех, то других может обуять дерзкий порыв. Перековать дерзость в обязанность – нечто совсем иное. Маслов и затеял это превращение. Не на ровном месте, разумеется, с помощью и участием многих. Его крутая воля, темперамент воителя, колдовская интуиция, может быть и раззадоренное самолюбие после жесткой обиды в «Торпедо» и то, наконец, что знал он – времени для хорошей работы у него в обрез, все это вместе взятое позволило 55-летнему могучему человеку совершить то, что до него удалось у нас одному Борису Аркадьеву – создать команду, которая из года в год ни о каких других местах не помышляла кроме первого.

В 1964 году – Кубок, в 1965 – второе место (отбросил киевлян проигрыш последнего матча кутаисскому «Торпедо»), в 1966 – чемпион, в 1967 – чемпион и Кубок, в 1968 – чемпион, в 1969 – второе место. За эти шесть масловских лет киевское «Динамо» преобразилось. Из команды приятной во всех отношениях, какой она была еще с 1936 года, но «не конкурентной», вырос суперклуб с европейской известностью, отныне не согласный ни на какие промежуточные, утешительные цели. Победы стали жизненной нормой. В этом суть переворота.

Маслов не был скопидомом, стратегом-ловкачом, добытчиком. В нем горел дух созидания, ему претила сама мысль, что футбол состоит из повторений. Еще не успело забыться созданное им «Торпедо», воздушное, изящное, парусное, но в то же время и традиционное, как он перестраивает на совершенно иной лад, до рези в глазах, свою новую команду. «Дубль-вэ» приказало долго жить. У киевского «Динамо» – четыре защитника, четыре полузащитника, два нападающих. И в атаке и в обороне в любую минуту достаточно сил, команда мобильна, никто не стоит без дела, все в движении, и защищаются и угрожают. Это уже крейсер, бронированный и вооруженный. Нравится или не нравится такой футбол – не важно, пусть кто-то из наблюдателей и называет команду «волчьей стаей». Маслов не обижен, ухмыляется, хитро щурит глаза: «Ничего, разберутся, поймут».

Маслов рисковал: перекраивать пришлось по живому. Широковещательно провозгласив – «не игроки на флангах, а игра на флангах», он отпустил сначала левого края В. Лобановского, а год спустя, и правого – О.Базилевича. Лобан и Базиль, как их называли болельщики, были любимцами публики, свои, выросшие в Киеве, форварды неординарные, забивающие, оба из чемпионского состава 1961 года, да и возраст не поджимал, первому в момент расставания было 26, второму 28. На такой «ампутации» тренеру легче всего сломать себе шею, чуть не заладится, немедленно припомнят. Маслов выиграл, все забылось, киевское «Динамо» три года подряд чемпион.

Много лет спустя Валерий Лобановский говорил мне, что был страшно обижен, будучи вынужденным перейти в «Черноморец», и только сам проработав с командами, согласился с тем, что у тренера, отстаивающего свой замысел, должны быть развязаны руки.

В дни чемпионата мира в Англии в 1966 году мы с Масловым много побродили по лондонским улицам, сиживали рядом на трибуне. Он толкал меня локтем в бок: «Видите? Нет, вы как следует вникайте! Не отвлекайтесь на фокусы, глубину схватывайте!»

А глубина для него была в том, что игра лучших команд – сборных Англии и ФРГ того же фасона, что и игра киевского «Динамо». Он называл английских полузащитников – Питерс, Чарльтон, Болл, Стайлз, заставлял смотреть, где они оказывались в разных эпизодах, от ворот до ворот, и мне ничего не оставалось, как вспоминать киевских полузащитников Мунтяна, Сабо, Медвидя, Бибу, чего Маслов и добивался. Он прямо не настаивал на аналогии, а подводил к ней, правда, с нажимом, иначе ему не позволял темперамент.

К нашей сборной, на том чемпионате занявшей четвертое место, он относился скептически: «За что мучаются в середине поля вдвоем Валерка с Иосифом (так он называл своих учеников Воронина и Сабо), на части рвутся, четыре – два – четыре, будь оно неладно, это же вчерашний день, опять мы в болоте».

Футбол переживал переломный момент, тактика круто менялась, далеко не все было ясно. Маслов работал с засученными рукавами, горячился, удивлялся и огорчался, встречая отрицание. Он раньше многих тренеров предугадал, что схематический футбол себя исчерпал.

Прекрасной, выдающейся чертой Виктора Александровича было его радение не за одну команду, где он состоял, а за весь футбол. Мне казалось, что победами киевского «Динамо» он гордился как доказательствами своей правоты, не сами по себе призы и медали его соблазняли. Рафаил Моисеевич Фельдштейн, администратор, нашептывал мне по секрету: «Вы не поверите, Виктор Александрович не ходит в кассу, всю получку мне доверил, я знаю, сколько послать жене, сколько оставить. Ему некогда, не до того, весь в работе, вечно занят. Я работал с двадцатью тренерами, но другого такого не видел...»

«Что делают с футболом!», «До чего довели московские клубы!», «Неужели некому стукнуть кулаком?», «Старички!» (о тренерах, которые моложе его, но вели игру по старинке), – восклицал Маслов, отвлекаясь от своего киевского «Динамо».

Радение за весь футбол, разумеется, было свойством его широкой, деятельной натуры. Но, слушая его, я никогда не забывал, что он человек довоенного поколения, взращенного на интересах непременно общих, на энтузиазме и бескорыстии, на том, что дело превыше всего. И мне было кстати вспоминать его на поле, хавбеком, атаманом и страдальцем.

Борис Андреевич Аркадьев, смело варьировавший систему «дубль-вэ», прозорливо предвидел будущие изменения. Осуществить их ему не было суждено, в 53 года ему подрубили крылья: расформировали ЦДКА, чемпиона страны. Аркадьев, внешне не подав вида, что оскорблен, ушел в сторону, сохранив достоинство и все-общее уважение, тихо и мирно работал в «Локомотиве», «Нефтчи», «Пахтакоре», свои идеи внушал через печать и на тренерских конференциях.

Маслову первому среди тренеров удалось реализовать предвидения Аркадьева. Сам Маслов не вел преемственности от Аркадьева (в его слушателях и читателях он, разумеется, состоял), ему казалось, что развитие игры носилось в воздухе, надо уловить, угадать, он полностью доверял своей интуиции.

Аркадьев внимательно наблюдал за работой Маслова в киевском «Динамо».

– Виктор Маслов? Несомненно, тренер! Он, если угодно, напоминает Кутузова в трактовке Льва Толстого. Хе-хе... Много знает... Умеет ждать, терпелив. Рассмотрим, что сделал Маслов в киевском «Динамо». Насытил середину поля игроками, сократил коммуникации и его защите достается потрепанный противник. Грамотно задумано и грамотно осуществлено. Как и полагается квалифицированному тренеру, намеревающемуся создать солидную команду. И ведь никто не скажет, что киевское «Динамо» придерживается оборонческого направления...

Запечатлелся в памяти матч киевского «Динамо» с шотландским «Селтиком» в октябре шестьдесят седьмого. Шотландцы были хранителями Кубка европейских чемпионов и с киевлянами встречались уже в следующем турнире. То был второй матч, в Глазго динамовцы выиграли 2:1. В Киеве я оказался проездом, писать не надо было, просто хотелось сопоставить игру лучшего клуба Европы с игрой динамовцев. Сложная получилась встреча, все висело на волоске. Необходимую ничью киевляне отвоевали. А в игре – равенство. Ровным счетом ничего не предложили шотландцы такого, что могло показаться необычным. Бывает ведь, результат в нашу пользу, а мы, остыв, признаемся: «Все-таки те были получше». Здесь ни за что нельзя было зацепиться, самый придирчивый взгляд не обнаружил бы перевеса приезжей команды. Был матч, в котором противники показали футбол именно этого, шестьдесят седьмого года, полностью совпавший с теми образцами, которые завещал недавний чемпионат мира. С легкой душой уезжал я из Киева: приятно было убедиться, что наш лучший клуб «как денди лондонский одет».

...Случилось, что в киевском «Динамо» по каким-то формальным соображениям Маслова зачислили на должность начальника команды. Узнав об этом из газет, он устроил скандал. Это происшествие он в моем присутствии обсуждал с Никитой Павловичем Симоняном.

– Ты кто, Никита? Тренер? Правильно. И я тренер. Нам всем надо крепко держаться за свою профессию. Начальниками команд кого угодно назначают. Я потому и протестовал, что на свете слишком много людей, толком не представляющих, кто такой тренер; они нас с тобой с кем попало спутают...

Виктор Александрович был до мозга костей тренером-профессионалом, а потому и начисто лишен дипломатичности, умения произносить обтекаемые фразы, ублаготворять начальствующих лиц ни к чему не обязывающими обещаниями – «Приложим все силы», «Все от нас зависящее выполним», «Уверен, что ребята не подведут». Он слишком тонко осязал, угадывал футбол, общие, а для него – пустые, слова ему претили, он доверял реальным, живым обстоятельствам и ничему кроме них. А как раз реальное мышление тяготит, затрудняет, наводит скуку на тех, кто руководит издали, свыше, дела толком не знает, удовлетворяется удобными, приятными словесными гарантиями.

Маслов терпеть не мог, когда его спрашивали: «Ну что, опять станете чемпионами?» или «Кубок, можно считать, ваш?» Он напускался на спрашивающего, гневно сдвинув черные брови: «Вы что, пустомелю из меня хотите сделать? Вам известно, как наша команда будет выглядеть через два месяца? И как поведут себя противники, тоже знаете? И что вратарь наш не поскользнется и наш бомбардир не порвет мышцу? Так вот я, в отличие от вас, всего этого не знаю, и в бирюльки играть не намерен. Поищите кого-нибудь другого, любителя болтовни».

Практик до мозга костей, человек, живущий от матча к матчу, планирующий и считающий каждое турнирное очко, мгновенно, горячо и строптиво откликающийся на каждую весточку из Управления футбола («Слышали?»), на любую футбольную газетную строку («Читали?!»), ворчливо и грубовато напускающийся на игроков (а они ему прощают, терпят и величают «дедом»), Маслов умеет выплывать из будничного течения и являться в образе специалиста, мыслящего широко и независимо, как нынче любят выражаться, – глобально. Любой тренер способен изложить некую систему взглядов – это входит в круг его обязанностей, ибо никто, наверное, не дает столько интервью, сколько он. Однако слышишь преимущественно вариации из общеупотребительных, крылатых фраз. Маслов же норовит до истины докопаться сам.

В дни IX чемпионата мира Маслов был наблюдателем в группе, расположившейся в Гвадалахаре. Он жил там один, без переводчика, со всеми говорил по-русски, но, видимо, его интонации и жесты были настолько выразительны, что его понимали и хозяйка квартиры, и шофер такси, и контролеры на стадионе, и иностранные журналисты. А он их то и дело распекал за бестолковость, и видно было, что они смущались. Большое дело – уверенность в себе! Когда я навестил его в Гвадалахаре, он расстелил на столе аккуратно, цветными карандашами выполненные схемы матчей, им уже виденных. «Ну и что из этих стрелок следует?» – спросил я. «Ишь какой быстрый! Это еще надо обмозговать... У больших команд игра в несколько слоев идет...»

Для меня разгадка его своеобразного, подчас парадоксального восприятия футбола открывается в разговорах с ним на темы вовсе не футбольные. Вот он говорит о каком-нибудь человеке и одним штрихом – жестом или гримасой – его изображает: вот рассказывает о том, как живет итальянская улица, и ты ее видишь и слышишь, крикливую, завешенную бельем, узкую, без тайн; вот информирует о готовящемся «мероприятии», и его иронические недомолвки изобличают показуху. От природы наблюдательный, ухватистый, смекалистый, он таков и в футбольном деле. Большой тренер – это прежде всего личность.

Маслов, как я уже упоминал, стал широко известен как тренер в пятидесятилетием возрасте. По мере приближения к пенсионному рубежу, он всё активнее включался в борьбу принципов и взглядов. Годы не держали его за полы пиджака, нажитый тренерский капитал не делал из него ворчуна, повернутого лицом во вчерашний день, он выходил биться, лишь только выкрикивали животрепещущую тему.

Вверенное его попечениям киевское «Динамо» трижды подряд становилось чемпионом страны. В ходе нескончаемой эволюции футбола трехлетнее торжество какого-то тактического варианта нельзя выдавать за раз и навсегда пойманную истину. Маслову бы в годы побед великодушно заявить: «Друзья, я выбрал такую игру, но прекрасно понимаю, что возможна и иная. Доказывайте своё, я буду только рад». Но разве так разговаривают в суровом мире футбола?! Да и, кроме того, Маслову чужда инфантильность, он упрямо гнет свое в споре, защищая свои взгляды, не церемонится, не боится показаться невежливым.