Рахмиль СУРКИС: "В нашей семье любовь линейкой не меряют..."

Источает сумасшедшую энергию, сражая наповал живостью, оптимизмом и изысканным – чисто одесским – чувством юмора. Говорит: «Задержался я на этом свете... Но он меня вполне устраивает, потому-то никуда и не спешу».

Своих сыновей Михаил Давидович когда-то охарактеризовал так: «Я хотел 12 детей, но эти двое отработали каждый за шестерых». Патриарх главной на сегодня футбольной династии страны, он вырастил и воспитал вице-президента УЕФА Григория Суркиса и президента киевского «Динамо» Игоря Суркиса.

«У нас с Игорем почти одинаковый стаж болельщиков киевского «Динамо», – улыбается собеседник с теплым прищуром. – С тех пор, как мы с Риммой и Гришаней перебрались в украинскую столицу в 1957 году, не пропускали, по сути, ни одного домашнего матча любимой команды. Так что младший сын впервые побывал на стадионе еще до появления на свет, в чреве матери...

Сидели по абонементам в 40-м секторе. Публика в основном – степенная, интеллигентная. Игру смотрела эмоционально, но – без алкоголя и мата. До матчей, как правило, собирались в условленном месте часа за полтора-два поговорить «за футбол»: делились новостями, прикидывали шансы, а также заключали пари. И Гриша, и затем Игорь в этом сообществе считались своими».

Старший Суркис полюбил футбол еще на пыльных улицах своей малой родины – местечка Петроверовка, что в ста километрах от Одессы. Играл до сорока, в прямом смысле – пока колени не стерлись, затем долгие годы мучился с мениском. Для него, страстного болельщика, было истинным подарком судьбы войти в семью Горинштейнов, из которой он увел под венец малышку Римму. Ведь отец избранницы Ян Петрович был личностью, в футбольных кругах весьма почитаемой. Тонкого ценителя и знатока игры, футболофила, коллекционера, почетного члена Федерации футбола СССР, автора нескольких тематических альманахов привечали на всех этажах советской спортивной иерархии. А его коммуналка в Михайловском переулке была этаким прообразом элитного клуба по интересам, куда запросто заглядывали многие игроки, тренеры, арбитры и чиновники. Гавриил Качалин, Никита Симонян, Михаил Якушин, Константин Бесков, Виктор Маслов – что ни фамилия, то из сонма легенд.

«Вот в такой атмосфере росли мои сыновья, – говорит Михаил Давидович. – Каждый визит к деду для них был приобщением к великому и прекрасному миру футбола. Они любили бывать у Яна Петровича, который, помимо прочего, прививал Грише и Игорю литературные вкусы, всячески способствовал развитию их как эрудированных, образованных и воспитанных людей. Игорь с легкой руки моего свекра увлекся почтовыми марками, собрав, наверное, одну из лучших в Киеве коллекций...»

Ян Горинштейн делил свою любовь одинаково между всеми членами семьи, в равной степени окутывал теплом и заботой боготворивших его внуков. У Суркисов царят те же принципы.

«Гришина дочь Света надо мной издевается, – расплывается Михаил Давидович в улыбке. – Все спрашивает – кого из внучек я люблю больше. А я свою любовь линейкой не меряю. Не принято это у нас в семье. Здесь все родные и любимые, каждый в меру своих сил и возможностей печется о каждом. Что говорить, если у меня на двоих сыновей – пять невесток, и те общаются между собой, как лучшие подруги».

Есть еще одна большая и светлая любовь в их жизни – Его Величество Футбол. Опека деда и отцовские гены не могли не сформировать в Грише и Игоре мечту, связанную с мячом. Младший позирует с «круглым» на одной из первых своих фотографий. Оба в детстве с утра до вечера пропадали на спортплощадках, принимая самое активное участие в футбольных баталиях.

А Игорь еще и в хоккей гонял, вопреки недовольству старших. Сейчас и сын, и отец с улыбкой вспоминают историю о том, как не сошлись во взглядах на комплект амуниции: что одному казалось доспехами ледового рыцаря, для другого было кучей грязного тряпья. Даже приличная взбучка за то, что он приволок «форму» домой, не изменила позиций ребенка – со слезами на глазах, но отстоял свое право на «второе спортивное образование».

В получении образования технического спорт также помог братьям. По крайней мере, у их дяди, работавшего доцентом в Одесском технологическом институте пищевой и холодильной промышленности, появлялся на руках настоящий козырь в борьбе за будущее племянников.

«Тогда ведь вузам предписывали евреев зачислять не более пяти процентов, – говорит Михаил Давидович. – Реально набирали два, и то в основном либо за деньги, либо по блату... Кандидатуры моих сыновей проходили через кафедры физвоспитания – спортсмены везде нужны были. Гриша за одесский «холодильник» играл в воротах. Игорь, серьезно занимавшийся футболом в Киеве, тоже поступил в Одессе, в пищевой. Справедливости ради, замечу, что мне и брату Леве, который оказал протекцию, не приходилось краснеть ни за оценки детей на вступительных экзаменах, ни за их дальнейшую учебу».

Суркис-старший, в свое время мечтавший о карьере юриста, стал в итоге лечить людей. Стоял на страже чужого здоровья до 82 лет! Не просто «числился», занимая чужое место. Работал, набирая, как модно сегодня говорить, плюсы к карме. Сначала военврачом, затем невропатологом в поликлинике. Добросовестно тянул свою лямку – даже узнав всю подноготную «бесплатной медицины», к которой относился порой весьма скептически, иногда с иронией, а иногда и с откровенным сарказмом. Как, впрочем, и к коммунистической идеологии в целом.

«Нет, я не был борцом против советской власти, – говорит. – Но прекрасно понимал, что она из себя представляет. Очень рано разуверился в той правде, которую предлагала своим читателям газета «Правда». Знал, что Сталин – убийца, а Ленин – ничуть не лучше. Имел свое мнение относительно «врагов народа», среди которых было много моих знакомых и их родных. Прекрасно различал «лицо» и изнанку социализма, где «от каждого по способности – каждому по труду» было разве что в текстах передовиц и на кумаче лозунгов. Начав когда-то с медицинского рабфака, я, естественно, все знал об «отдельных недостатках» нашей медицины, в которой талантливейшие люди, настоящие уникумы вынуждены были работать подчас за унизительные копейки. Потому-то изначально не рассматривал сыновей как продолжателей врачебной династии».

В чем Гриша и Игорь стали достойными наследниками – это в трепетном отношении к близким, в непреложном почитании семейных ценностей и традиций. Некоторые правила уже вырабатываются по их инициативе. Так, в течение дня обязательны несколько звонков отцу с вопросами о настроении и самочувствии. Михаил Давидович, который бесед о здоровье на дух не переносит, перед сыновьями вынужден отчитываться. Но – исключительно перед ними.

«Конечно, мне хотелось бы чувствовать себя так же, как в 18 лет, – улыбается он. – Но мы же в реальном мире живем. Значит, мое самочувствие – это не повод огорчать друзей и радовать недругов. Я стараюсь сохранять бодрость духа, оптимизм и чувство юмора, больше двигаться и чаще общаться с молодыми. К счастью, у меня много внуков и правнуков – просто нельзя не соответствовать этому юношескому коллективу».

Любые встречи и торжества клана Суркисов открывает своим словом именно глава семьи, который как никто умеет задать нужную волну и ударить по правильным струнам. Иногда – почти в буквальном смысле: душа компании, он не отказывает себе в удовольствии спеть или продекламировать стихи на русском, украинском и идиш. Михаил Давидович – прекрасный рассказчик и страстный книгочей. Вообще, их родовая библиотека – это отдельная тема.

Когда подрос Игорь, хранительница семейного очага Римма Яковлевна пошла работать в «Киевкнигу». Заведовала там ассортиментным отделом, рассылая заказы на конкретные издания.

«Дефицитом распоряжалась, – говорит главный герой этой главы нашего повествования. – Впрочем, в то время любую хорошую книгу невозможно было купить, а надо было «доставать». Вот Римма и тратила едва ли не всю зарплату, формируя библиотеку, шкафы и полки с которой затем занимали значительную площадь наших квартир – сначала на Станкозаводе, затем на Димитрова. Я рад, что сыновья воспитывались на правильной литературе. Гриша просто проглатывал книги. Игорь читал меньше – поклонника печатных трудов в нем все-таки победил телезритель...»

Впоследствии, при переезде родителей президента «Динамо» на Десятинную, немалая часть библиотеки Суркисов перекочевала на базу в Конча-Заспу. Как ни странно, в век смартфонов и планшетов, способных вместить бесчисленное множество томов, находятся среди футболистов и те, кто пользуется подарком семьи руководителя клуба. Многие легионеры учили русский язык именно по книгам, сохранившим на своих страницах тепло рук Михаила Давидовича и Риммы Яковлевны.

Любопытно, что появление на свет Игоря Суркиса стало желанным подарком маме и отцу на очередную годовщину их свадьбы. 21 ноября 1948 года они стали мужем и женой, а ровно десять лет и один день спустя семья пополнилась младшеньким. Всего же стаж их супружества – неполных 66 лет!

Утрату обожаемой спутницы жизни, мамы, бабушки и прабабушки в семье переживают до сих пор. «Мне словно сердце надвое порвали», – с трудом не пуская влагу к глазам, говорит Михаил Давидович. Тоскует и грустит по своей половинке. Светлой грустью – такой же, как и память о ней.

«Подруга моей сестры, знакомя нас в 1945-м, сразу сказала Римме: «Запомни, это твой будущий муж». Словно в воду глядела, – вспоминает Суркис-старший. – Виделись поначалу редко, в моменты моих визитов в Одессу из Германии, где служил до 1950-го. По сути, все время проводили вместе. Она худенькая была, стройная. И легкая, как пушинка. Или, точнее, Щепотка – я именно так ее и называл. На третий этаж, к дверям квартиры, на руках заносил».

А еще Римма, работавшая тогда преподавателем русского языка, сразила кавалера образованностью и... характером. Тот случай, когда притягиваются разноименные заряды, противоположности. «Наши с ней мнения не совпадали практически никогда, о чем бы ни шла речь. Но так, может, даже интереснее», – улыбается Михаил Давидович.

Культ матери в семье Суркисов не подлежал сомнению. Например, сыновья с пониманием вынуждены были относиться к тому, что мама всегда однозначно становилась на сторону своих невесток. «Ты ее сам выбрал, значит, никаких претензий быть не может!» – эта фраза мудрой Женщины обезоруживала и разбивала в прах любые аргументы взрослевших и набиравшихся опыта детей.

Она очаровывала даже неприступного Валерия Лобановского. Тренер, категорически не допускавший появления представительниц прекрасного пола в автобусе команды, искоса поглядывал и на женщин в самолете, который доставлял динамовскую делегацию на гостевой матч. Это не относилось только к Римме Яковлевне. Наибольшей строгостью со стороны Мэтра в ее адрес могла быть ироничная фраза: «Теперь за результат отвечаете вы».

Пока позволяло здоровье, они с мужем не пропускали почти ни одного выезда «Динамо» и сборной Украины, наполняя сердца сыновей спокойствием и верой в успех. И жутко обижались, если Гриша с Игорем, стараясь поберечь родителей, не брали тех в особо утомительные вояжи.

Говоря о характере младшего, Михаил Давидович признает: от него Игорь унаследовал эмоциональность, импульсивность, а от матери – рассудительность.

«Взрывной, вспыльчивый, как я в молодости, – констатирует. – Вскипает мгновенно! Но – никогда не рубит сплеча, старается не делать поспешных выводов, взяв за правило принимать решения на холодную голову. Удивительным образом сочетает принципиальность и гибкость. Первая черта еще в детстве проявлялась. Напрочь отказывался ехать в летний лагерь, а если все же удавалось его туда сослать, уже спустя пару дней нам обрывали телефон: приезжайте, мол, заберите сына, пока сам не сбежал. Умел на своем настоять, всем стремился доказать, что уже взрослый...»

Окончательно повзрослел он в глазах родителей, когда после первого курса Одесского технологического института пищевой промышленности перевелся в киевский «нархоз». Это был один из первых его осознанных важных шагов. На этом фоне совершеннейшим ребячеством выглядели тайные визиты Игоря из Южной Пальмиры в родной город в дни домашних матчей «Динамо». Информация долетела до отца с мамой совершенно случайно. И хоть повод был «железный» – игра с «Баварией» за Суперкубок Европы, нагоняя сыну избежать не удалось.

«Одно из самых, на мой взгляд, ценных качеств Игоря – его умение дружить, – продолжает отец. – А еще мне нравится в нем неугасимое стремление к совершенствованию. Требуя постоянного роста от подопечных, от команды, он ведь и сам не перестает расти и учиться. Как-то мы с Риммой смотрели очередное интервью Игоря по телевидению – и, не сговариваясь, в одно мгновение с изумлением посмотрели друг на друга: наш ли это сын так складно изъясняется, так доходчиво говорит о далеко не самых простых и поверхностных вещах! В школе он, в отличие от Гриши, в передовиках учебы не ходил, институт тоже давался не на «ура». А тут, видимо, осознал, что положение обязывает. Мы были очень приятно удивлены».

Он продолжает удивлять близких и на пороге 60-летия! Меняясь, совершенствуясь, но в главном оставаясь собой – уверенным, настойчивым и последовательным, неугомонным по части достижения цели, все столь же предприимчивым и принципиальным, но все более дипломатичным. В свое время все эти качества помогли Игорю твердо стать в жизни на обе ноги, как модно было говорить в те времена – выбиться в люди.

«Не знаю, откуда это взялось, но в нем вдруг проявилась деловая жилка, – вспоминает Михаил Давидович. – Время было перестроечное: ломались стереотипы, менялись ценности, трансформировались отношения. То, что раньше клеймилось, как спекуляция, оказалось вполне себе законной коммерцией. Любопытно было слушать, как Игорь по телефону договаривается с директорами магазинов обуви или сантехники о взаимовыгодном бартере. Сын предстал в совершенно новом свете. Все у него спорилось, стыковалось, он ни разу никого не подвел и не подставил».

Как показывает опыт предпринимательской деятельности братьев, они избрали правильный путь и верные принципы.

«Многие до сих пор уверены, что на нашем футболе можно заработать, – говорит Михаил Суркис. – Как результат их прозрения – исчезновение многих некогда славных и казавшихся успешными клубов. Где «Днепр»? Где «Металлист»?.. А киевское «Динамо», при всех непростых реалиях, продолжает жить и ставить перед собой высокие цели. Я счастлив, что это происходит не в последнюю очередь благодаря моим сыновьям, которые в свое время в буквальном смысле спасли клуб, которые продолжают тратить на него честно заработанные деньги и столь же честно выстраивают отношения с подопечными».

При этом умудренный жизненным опытом Михаил Давидович иногда пытается обращать внимание детей на то, что не все, по его мнению, сотрудники и партнеры отвечают им взаимностью, не все искренни друг перед другом и перед делом, которому служат.

«Да, у нас случаются расхождения в оценках событий, людей и явлений, – говорит он. – Я иногда бываю категоричен в суждениях и, кстати, ошибаюсь редко. Позволяю себе высказываться о некоторых людях из окружения Гриши и Игоря: мол, вы для них выбиваете в этой жизни место под солнцем, а они от вас затем не просто отворачиваются, а еще и в спину ударить могут. В отличие от сыновей, я не сентиментален.

Они же, складывается впечатление, продолжают верить в чудеса, в то, что время и обстоятельства меняют людей. А я все чаще убеждаюсь в точности старой пословицы: хочешь узнать человека – дай ему власть и деньги. Сегодня, увы, мало кто проходит это испытание с честью. Когда дети понимают, что я прав, злятся, говорят: «Батя, будь добрее!» Настаивают на том, что приходится иметь дело с разными персонажами, и ко всем надо уметь найти подход».

Вышесказанное, конечно же, касается и политики, с которой нынешний наш футбол столь тесно связан. Мнение отца, заставшего и еврейские погромы, и НЭП, и сталинские репрессии, и застой с «перестройкой», и развал Советского Союза, нельзя не ценить. И он его охотно выражает. Куда менее востребованы в семье Суркисов разговоры о войне, хотя о Второй мировой Михаил Давидович тоже способен рассказать словами очевидца.

Кавалер двух орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны и ордена Богдана Хмельницкого, на фронт он попал в первых числах мая 1942-го: из Куйбышевской военно-медицинской академии – сразу под Сталинград. Оружием 22-летнего командира был скальпель, но, случалось, он и смерти в глаза заглядывал.

Может поведать о том, как посреди неразберихи наступлений-отступлений случайно столкнулся с родным братом Левой, личным переводчиком маршала Жукова – прямо сюжет для новеллы! Как, имея в подручных лишь пару медсестричек и инвалида-шофера, без единого выстрела взял в плен два десятка фашистов. Как прошел Курскую дугу, а затем изучал географию Европы по дорожным указателям на пути к Берлину.

Каждые 23 февраля и 9 мая он выпивал первую рюмку молча – за тех, кто не дожил до победы. На праздничные собрания и «уроки мира» в школу к детям не ходил, да и дома фронтовыми историями близких не баловал. «Я по сей день убежден, что это не тема для семейных посиделок, – говорит человек, потерявший на войне многих родственников, друзей и коллег. – И не считаю, что в этом плане как-то недовоспитал детей. За них говорят поступки. Игорь, который дошкольником воспринимал мои боевые награды, как яркие игрушки, однажды едва не сменяв у друзей по песочнице два ордена на что-то очень ему нужное, сегодня опекает участников АТО и их семьи. Вот уж не думал я в 1945-м, что на своем веку еще одну войну застану. А тогда... тогда я просто делал свою работу...»

В семье военврача наследники росли отнюдь не в роскоши. Как говорится, в тесноте, но не в обиде. С младых ногтей учились ценить не «внешние эффекты», а суть и смысл. Довольствовались пальто, сшитым из перелицованной отцовской шинели. Не требовали первой клубники втридорога, а ждали, когда подешевеет и можно будет наесться от пуза без ущерба для родительского бюджета.

«Вопрос, который мне, наверное, задавали чаще других – как удалось воспитать таких сыновей? – развивает тему Михаил Давидович. – На него нет готового ответа. Мы просто жили по совести, старались быть для них примером: в отношении к семейным ценностям, к старшим, к друзьям, к своим обязанностям, к преодолению трудностей. Во главу угла ставились искренность, порядочность, взаимное уважение. Рад, что и Гриша, и Игорь все это впитали, а теперь точно так же делятся – и в семьях, и в профессиональной деятельности».

Он гордится сыновьями, говорит, что они – самое большое богатство. Хотя отнюдь не идеализирует. Ничто человеческое им не чуждо еще с детства: и дрались, бывало, и стекла разбитые в пассиве имеют. Десять лет назад, поздравляя родителей с юбилеем совместной жизни, младший сын, в частности, сказал такие слова: «Огромное спасибо за все, что вы сделали для меня. За то, что воспитали и всегда прощали мне те моменты, когда я, особенно в молодости, доставлял вам хлопоты, из-за которых на вашем сердце остался не один рубец. Боготворю вас и молю Бога, чтобы вы как можно дольше оставались с нами...»

Подобные упоминания о рубцах – из очень личного. Либо, как в этом случае, очень семейного. О таком, наверное, журналистам не рассказывают. В отличие, скажем, от истории о том, как отца по поводу Игоря однажды вызвали в милицию. Там посчитали, что найденная у пионера Суркиса этикетка от импортной жвачки – это не что иное, как преклонение перед Западом. Взяли на учет, сообщили в школу, а нравоучительную беседу возложили на плечи родителей.

«Но то, понятное дело, был не повод записывать младшего в антисоветчики и волноваться за него, – улыбается глава семьи. – Зато в лагере как-то не на шутку испугались: приезжаем проведать Игоря, а его нет. Подумали сначала, что сбежал. Но все оказалось комичнее. К ним пожаловала делегация из Польши, так руководство распорядилось всех худых детей в лесу спрятать, подальше от гостей».

А вот о другом эпизоде юности Игоря Суркиса его папа вспоминает уже без улыбки. На первом своем автомобиле, 968-м «Запорожце», нынешний президент «Динамо» не сумел на скользком перекрестке разминуться с ЗИЛом. До трагедии были считанные мгновения и сантиметры. Но Провидение в тот момент было где-то рядом. Как и Михаил Давидович, работавший в больнице по соседству. Застал сына целехоньким, не считая нескольких царапин. Пострадавший, наверняка, не сразу и понял, что на волосок от гибели был – больше о разбитой машине переживал, сидя на бордюре и обхватив голову руками. «Слава Богу, жив!» – обняв, сказал отец.

«Я и сам любил быстро ездить, – отчасти оправдывает он младшего сына, который, как и Григорий, очень рано сел за руль. – До 80 лет машину водил. Игорю впервые доверил управлять автомобилем, когда ему было тринадцать. Мы ехали на отдых в Сочи на своей «Волге», которая на скорости 60 км/ч, казалось, готова развалиться. Но для него то был памятный день – километров триста сам вел. Обожает машины, запах бензина, скорость...»

А еще Игорь чрезвычайно азартен, и этим он тоже пошел в отца, который игру использовал не только как гимнастику для ума, но и как... лекарство.

«Бывали моменты, когда сердце пошаливало. А за игровой автомат сядешь – не поверите, все налаживается! – улыбается Михаил Давидович, на 98-летие получивший в подарок «именную» колоду со своим портретом. – Но все же предпочитаю карты – деберц или преферанс. Они логику развивают, внимание, концентрацию. А это не только в моем, но и в любом возрасте полезно. Среди «спарринг-партнеров» в основном люди значительно младше. Мне с ними интересно, надеюсь, и им со мной тоже. Иногда и с Игорем схлестываемся. Но против него я – аутсайдер...»

Зато по другой части он, пожалуй, даст сто очков форы даже президенту «Динамо» и вице-президенту УЕФА с их армией референтов. Глава семьи Суркисов знает на память все важные телефонные номера, не говоря уже о датах рождения родных и друзей! Каждый из близких – сыновья Гриша и Игорь, невестки Катя и Оля, внучки Света, Марина и Яна, внук Вячеслав, правнуки Леша и Миша, правнучка Лиза – желают обожаемому патриарху как можно дольше радовать их жизнелюбием, делиться оптимизмом, мудростью и юмором. Зачинатель и хранитель родовых традиций, лучшие из которых пополнили негласный кодекс динамовской семейственности, Михаил Суркис был и остается счастливым талисманом и для киевского клуба, и – в первую очередь – для его президента.

Юрий КОРЗАЧЕНКО