Александр СОПКО: "Когда приехал в Донецк, ну, думаю, и городок! Куда я вообще попал?!"

"Я получил то, ради чего и уходил в Донецк"

- Александр Александрович, в 1981 вы переместились из Киева в Донецк. Из лучшей команды Союза - в не самую, так сказать, лучшую. Не было ли это для вас моральным ударом?

- Совсем нет. И быть не могло, потому что для меня на тот момент самым важным было начать играть в футбол. Все мои одногодки уже играли, уже засветились, были на первых ролях, а я все ковыряюсь в "дубле". Поэтому я готов был ехать куда угодно, чтобы заиграть в новой команде.

- Донецк, наверное, казался мрачной провинцией, как многим тогда в Киеве...

- Ну, не то чтобы уж так... Просто не хватало чего-то из киевской жизни, особенно друзей, которые там остались. Зато все компенсировалось тем, что я начал играть. Я получил то, ради чего я, в принципе, уходил в Донецк.

- Вы в команде быстро утвердились?

- Мне кажется, да. И очень показательно, что первый матч в новой команде был, как по заказу, с "Динамо" - на Кубок сезона-1981 в Симферополе. Может, он вообще стал самым главным матчем в моей жизни. Володя Пьяных заболел, и Носов говорит мне: "Вот и пробил твой час. Сразу же и покажешь, кто ты есть". Мне и самому было что доказывать своей бывшей команде, настроился как надо. Играл переднего защитника в паре с Валерой Горбуновым, и за весь матч мимо меня и муха не пролетела. Я выиграл процентов 90 всех верховых дуэлей, даже у Саши Бойко, с которым в этом трудно было конкурировать. Действовал "с листа", до этого никто не знал, на что я способен. Мы выступили очень достойно - сыграли вничью 1:1, правда, по пенальти проиграли. И после матча Лобановский то ли в шутку, то ли всерьез промолвил в компании Салькова: "Зря мы отдали Сопко". Для меня это было и комплиментом, и реальной оценкой моих способностей, и определенной сатисфакцией. Я понял, что я реально могу играть в футбол, что я могу играть в "Шахтере", хотя были разные опасения на сей счет. Самое главное, после этой игры на меня старшие ребята начали смотреть совершенно по-другому. После игры Витя Юрковский передал на команду несколько ящиков дефицитного "Новосветовского" шампанского. Начали "процесс восстановления", и все футболисты как-то разбились по интересам, по возрасту. Но из разных компаний все звали меня: "Пойдем с нами посидишь. Ты теперь наш". После этой игры я понял, что реально стал "горняком", что я свой в команде.

"За первые несколько месяцев в "Шахтере" я смеялся столько, сколько в "Динамо" не смеялся за 5 лет"

- Кто в той команде делал погоду?

- Было несколько авторитетов. Но вообще, должен сказать, что по сравнению с "Динамо" я обнаружил в "Шахтере" совершенно другую обстановку. В "Динамо" царила определенная атмосфера напряжения, конкуренции, внутреннего соперничества за позицию, за место в основном составе, и оно сказывалось и на играх, и на тренировках. Даже в тренировочных единоборствах в одной тренировке ты должен был доказать, что ты лучше, сильнее. Это в некоторой степени влияло и на отношения, и закрепощало. В "Шахтере" оказалось попроще. Юмор, раскрепощенность сквозили с первого дня. Я за первые несколько месяцев смеялся столько, что за все 5 лет в "Динамо" не насмеялся. Центрами, формировавшими такую атмосферу, были Старухин, Роговский... Виталика я вообще считаю уникальным человеком. Даже став лучшим футболистом страны, он был совершенно доступен, оставался совершенно на равных с ребятами из "дубля". Все могли с ним по-панибратски пообщаться и пошутить, и над собой пошутить он позволял, но и сам других подтравливал, рассказывал разные байки. Возле него всегда вились по 10-15 человек, особенно на сборах - от него не отставали, ходили за ним, заглядывали ему в рот и смеялись. Он был в плане психологии очень важным элементом для команды.

- Какая шутка Старухина запомнилась вам больше других? Понятно, что он хохмил всегда, но, наверное, запомнилось что-нибудь особенное?

- Он любил подтрунивать над Роговским. Это был его любимый персонаж, и там шел нескончаемый поток юмора.

- А почему именно Роговский? Потому, что тот обижался на шутки или был смешным в жизни?

- Там получилась своя история отношений. Они соперничали, они оба играли вместе в нападении. Кстати, Роговский тоже интересный персонаж был, совсем не безобидный, он все время спорил с "Бабусей", кто же из них лучше. Любимый аргумент Роговского был такой: "Если бы я тебе не подавал на голову, 90 процентов голов ты бы не забил". Старухин ему отвечал так: «Все наоборот: ты подаешь мимо, и твое счастье, что я нахожу позицию и добиваю твои неудачные навесы". Такая пикировка продолжалась постоянно. Виталик подтрунивал над лишним весом Роговского - когда у Володи был лишний вес…

- По моим воспоминаниям - почти всегда был. Роговский казался слегка грузноватым...

- Да, он был такой, знаете, сбитенький. Но при этом - резкий, быстрый и очень много обманных движений делал при приеме мяча, при ведении. Не боялся обводки, и она у него была нестандартная, он сам не знал, в какую сторону качнет. Когда он набирал форму, играл очень прилично! Виталик шутил: "Ты как сперматозоид, тебя хрен поймаешь!".

"Тот "Шахтер" мог добиться большего, если бы был кому-то нужен"

- Ну, а если говорить о более серьезных авторитетах в той команде?

- Тогда надо назвать, конечно, Дегтерева, Соколовского, Кондратова. С последними двумя я сблизился, мы вместе проводили много времени, мне с ними было интересно и им со мной. До сих пор дружим...

- Жаль, что та команда - с Дегтеревым и Старухиным - перестала существовать вскоре после вашего появления в Донецке...

- Тут надо понимать, что произошло. В межсезонье (конец 1981-начало 1982) "Шахтер" поразил кадровый кризис. Мы, игроки, понимали, что, занимая довольно высокие места в чемпионате СССР, в плане финансирования остаемся аутсайдерами. Мы убедились, что Виктор Васильевич Носов в этом плане человек не такой требовательный как, например, Лобановский, который мог пробить для своих футболистов что угодно. Это угнетало всех. И в конце 1982 сложилось так, что большая часть ребят из команды решили уйти...

- Вы имеете в виду, что Носов просто не мог пробить для вас деньги?

- Он даже не хотел этим заниматься. Он отдал это на откуп Калинину (Михаил Калинин, многолетний начальник команды - Е. Я.), который тоже не особо старался. На все наши "материальные просьбы" нам только неопределенно кивали. Было ясно, что руководство команды за тебя биться не станет. Такой подход: ты будь добр, играй и тренируйся, как следует, но вопросы свои решай сам. Как следствие, к сезону 1982 мы подошли с составом, который качественно отличался от другого. Зато появились молодые ребята, они резко вошли в коллектив, и через год "Шахтер" получил фактически новую и очень перспективную команду...

...- Которая, впрочем, не смогла добиться чего-то значительного.

- Там были сильные игроки. И если бы руководство города и области оказалось более амбициозным, создало условия, финансовые, в первую очередь, и административные, и был бы более требовательный принципиальный тренер, думаю, команда могла бы еще не раз завоевать медали.

- Если бы, например, секретарем обкома оставался Дегтярев, обожавший "Шахтер"?

- Совершенно верно. Но в наши годы такого покровительства и близко не было. Казалось даже, что та волна, которая смела Дегтярева, заставило его последователей предельно осторожничать в футбольных делах. По принципу "как бы чего не вышло"...

"Носов не сделал ничего такого, чтобы я считал его своим отцом"

- В Донецк вас пригласил тренер Виктор Носов - и, соответственно, перезапустил вашу карьеру. Можете ли вы назвать его своим "вторым отцом"?

- Я бы вторым отцом все-таки назвал Валентина Николаевича Новикова. Это мой первый тренер, который действительно из меня слепил футболиста, он определил мне позицию, потому что я начинал в нападении. Он оценил мои данные, посмотрел, как я читаю игру, и сказал: "Давай попробуем последнего защитника!" И после первой игры определил: "Все, это теперь твоя позиция". Именно с этой позицией меня взяли во взрослый футбол, в "Кривбасс", и звали потом в "Днепр", в "Черноморец", за юношескую сборную играл на ней, и в "Динамо" пришел на нее. Валентин Николаевич меня не только как футболиста сформировал, но где-то даже как человека. Он меня научил нормально относиться к коллективу, абсолютно погасил чувство звездности. При первых же попытках проявления этой болезни сказал: "Ты такой же, как и все. И вообще, на твое место у меня есть другой". Переживал, когда я попал во взрослый футбол, следил за мной - в общем, мы с ним действительно, как родственники. А с Носовым, с Васильичем у нас отношения немножко другие. Я когда попал в "Кривбасс", был под его опекой…

- Он там работал вторым тренером?

- Да, Гулевский был первым, а он вторым. Ему нравилось возиться со мной, что-то подсказывать. Но он не сделал чего-то такого, чтобы я мог назвать его вторым отцом. Когда я пришел в "Шахтер", то уже как сформировавшийся и квалифицированный футболист. Мы с Носовым в Донецке уже были больше как хорошие партнеры, у нас сложились доверительные отношения, он советовался со мной и мы вместе работали на команду. Мне уже не требовалось какой-то дополнительной помощи или опеки с его стороны.

- Вы были первым человеком, перешедшим из "Динамо" в "Шахтер"?

- Нет. Были уже такие случаи. Можно вспомнить самого Лобановского...

- Но он все-таки не из "Динамо" в Донецк перешел, строго говоря, а из "Черноморца"...

- Были и другие. Стас Евсеенко, чуть позже - Ванкевич с Кондратовым. С Витей Кондратовым мне даже год удалось поиграть вместе, и мы до сих пор дружим, он во многом мне помогал освоиться в Донецке. Я считаю, что Ванкевич и Кондратов очень много сделали для донецкого футбола в 70-е годы, когда был самый лучший период в истории "Шахтера". Конечно, специфика перехода у меня все-таки была. Первое время не хватало какой-то серьезности в подходе к работе. Если в Киеве я видел, что сачкануть априори было невозможно, то в Донецке "старая гвардия" во главе с Виталиком - она особо не любила тренироваться, и на это Носов закрывал глаза. Мне не хватало самоотдачи на тренировках, нагрузок, интенсивности. Я думал: "Как же мы играть-то будем?" Оказалось, даже с такими уменьшенными нагрузками можно выдавать прекрасные игры. Плюс, атмосфера внутри команды, расслабленность, шутки сразу бросились в глаза.

"Ну, думаю, и городок! Куда я вообще попал?!"

- А что бросилось в глаза в самом городе?

- Сразу вспоминается случай, когда я ехал за своей первой зарплатой (а получали деньги мы на шахте имени Горького). Полный троллейбус, и вдруг поворачивается ко мне мужчина, я смотрю ему в глаза - а у него наведены ресницы. Я просто опешил... Я о таком в Киеве только читал, ну или в кино мог видеть... А тут в Донецке - глаза в глаза. Ну, думаю, и этот пролетарский город поразила "болезнь голливудской богемы". И боком-боком протиснулся в сторону. Потом троллейбус освободился, я сел на пустое место - а ко мне подсаживается мужичок аналогичного вида. Ну, думаю, и городок! Куда я вообще попал?! Выходим на шахте Горького, это конечная - и я смотрю, за мной идет целая ватага этих мужичков с глазами, как будто подведенными тушью. И только там до меня дошло: "Это же шахтеры, у них же уголь там несмываемый!" Потом, когда первый раз сам спустился в шахту, поднялся и понял, как тяжело отмывать ресницы от угольной пыли. И понял, что это не болезнь богемы, а атрибут тяжелой шахтерской работы.

- Донецк как город вам нравился?

- Конечно, масштабы были явно не киевские. А сам город... Мне больше нравилась база, матчи, я же начал, наконец, играть - это самым главным было. Местный болельщик сразу как-то оценил меня и полюбил. Удовольствие от футбола перевесило то, что город был не тот. Через несколько месяцев я еще и квартиру получил, начал ее обустраивать, ко мне начали гости из Киева приезжать. И так потихоньку-потихоньку все нормализовалось. На второй-третий год уже появились свои друзья, свой быт был устроен. Поэтому как-то к Донецку привык. А если говорить о любимом месте в Донецке, то это, конечно, дом на улице Шекспира, 2, где я проживал. Но скажу честно: в последние годы, когда начались эти события, любое место Донецка для меня любимое. Когда попадаем туда с женой - смотрим, сколько там прекрасных мест и как мы его не ценили, когда все было хорошо. Город, который фактически стал европейским в 2012 году. Город, в котором жить было действительно классно.

"Я бы адаптировался и смог играть в нынешнем "Шахтере""

- Александр Александрович, вопрос умозрительного характера: сколько бы вы стоили на нынешнем трансферном рынке, если брать вас в лучшие годы вашей карьеры? Первая половина или середина 80-х, скажем...

- Вопрос интересный. Во-первых, настолько сейчас все это девальвировалось.... То, что произошло прошлым летом, перевернуло все представления о нормальной стоимости человека, его талантов... Я понимаю, что это просто бизнес. Но все-таки отдать 200 миллионов за футболиста, в то время, как можно построить на них десяток стадионов, либо прокормить всех детей какой-нибудь африканской страны. Мне кажется, это неправильно, я как человек не могу принять такие цифры.

- И все-таки, давайте попробуем условно прицениться к защитнику "Шахтера" Сопко "образца" 1985 года...

- Я бы все-таки не сумму сейчас угадывал, а попробовал бы прикинуть, в какой бы команде сейчас смог бы сыграть, учитывая свои тогдашние физические возможности, понимание игры. Могу точно сказать одно: я бы адаптировался и смог играть в нынешнем "Шахтере" на позиции центрального защитника - или опорного. Эти две позиции я считаю для себя родными и лучшие свои годы провел на них.

- Многие ваши партнеры по команде так и не смогли найти себя в постфутбольной жизни. Почему так произошло?

- Слишком все футболисты зациклены и заточены на то, что будут работать в футболе и после окончания карьеры игрока. Далеко не все стремились получать какое-то другое образование, интересовались чем-то другим, кроме футбола. Но ведь на всех уходящих на покой футболистов мест в структуре клубов не хватит. А ты не готовишься и не думаешь о запасном варианте. Когда ты в команде, она решает за тебя массу вопросов: бытовые, финансовые, твоя семья не знает никаких проблем. В такой ситуации ты атрофирован, не привык ничего решать. И вот проблемы на тебя сваливаются - а ты не готов. Начинаются скандалы. Плюс нет того дохода, который был раньше. Добрая половина семей рушится из-за этого. А многие ведь амбициозны, считают, что они недооценены, что им по жизни должны. Этот клубок конфликтов и противоречий и внутри себя, и в ближайшем окружении, уводит к самому легкому пути решения проблем. К сожалению, это алкоголь, новые компании, а чаще всего, если ты еще необразован, то и компания соответствующая. Поэтому многие и пропадают.

"Не понимаю, когда футболисты спускают по 200 тысяч за шампанское в Куршавеле"

- Эта проблема и сейчас стоит?

- Да, но несколько иначе. Как вице-президент ДЮФЛ я ее вижу изнутри. Многие академии работают на чем? Детей из провинций, из других команд забирают к себе и возят их по турнирам, и у них практически нет времени на учебу. Эти ребята где-то числятся, но либо пропускают занятия, либо им не интересно и они на уроках смотрят в свои гаджеты. И учителя особенно не заставляют. Тренеры также заинтересованы, чтобы он больше на тренировках выкладывался, чем учился и опаздывал из-за этого на тренировку. Эта проблема очень серьезная. Мне больно и тревожно за молодое поколение, которое "сидит в телефонах", увлекается в основном прическами, татуировками и совершенно не читает, не готовится к взрослой жизни, к постфутбольной особенно.

- Известна пословица: "Было у отца три сына. Два умных, а третий – футболист". Это понятно, преувеличение, но ведь и правда, многие считают, что футболисту не нужно много читать или другими интеллектуальными делами заниматься...

- Для нашего поколения это была распространенная поговорка, но она, может, больше актуальна для нынешнего времени. Хотя у современных футболистов есть большое преимущество: они имеют возможность обеспечить себя, а иногда и детей хорошим финансовым запасом. Эти деньги можно вложить во что-то или как-то грамотно распорядиться ими. Ты получаешь шанс что-то поменять в своей жизни, правильно подготовиться к продолжению: к бизнесу, либо в тренерскую работу пойти... Либо, хорошо поработав в футболе, можешь книги писать, кино снимать - в общем, делать то, от чего ты получаешь удовольствие. То есть, у тебя есть база на дальнейшую жизнь. Кроме того, не так заметно, умный ты или глупый – деньги помогают скрыть твой настоящий интеллектуальный уровень. Деньги позволяют также и душевные порывы реализовать. Хотя... Когда читаю, что футболисты спускают по 200 тысяч за шампанское в Куршавеле, я вспоминаю свою мать, как она говорила: "Кусочек хлеба спасает жизнь". Для меня это дико. Вы лучше отдайте эти деньги в Дом сирот. Сейчас есть кому помочь. Занимайтесь этим – спасайте душу свою, получайте удовольствие от этого. Сделайте один, два раза, вы будете от этого кайфовать не меньше, чем от шампанского в Куршавеле.

- Но до этого же дойти нужно каким-то образом, мозгами своими...

- Знаете, я с таким удовольствием и одержимостью прочитал статью о футболисте Сергее Семаке. У него 7 детей или даже 8, есть приемные, причем они взяли приемных с ограниченными возможностями – и живут правильно. Я настолько тронут был этим примером... Слава Богу, что и сейчас есть светлые личности, перед которыми можно снять шляпу и поблагодарить за то, что они нетипичные футболисты, не из пословицы.

"В наше время читали все - и в "Динамо", и в "Шахтере""

- Как-то Александр Алиев признался, что в свои 25 лет не прочитал ни одной книги. Может, это не так уж и страшно?

- На мой взгляд, книга – самый лучший друг и помощник. В наше время читали все, и в "Динамо", и в "Шахтере". Это был и отдых, и возможность совершенствоваться, расти. Особенно в годы перестройки, когда стало много печататься запрещенного, это уже были настоящие читательские запои. Когда уезжали на базу, там никто не отвлекал, можно было целыми днями и до глубокой ночи зачитываться. Выписывал все толстые журналы, какие только мог: "Новый мир", "Знамя", "Иностранку", "Огонек"... Если несколько дней дома не был - почтовый ящик забивался до отказа. И все было интересно. Мы с покойным Валерой Гошкодерей любили обмениваться впечатлениями о прочитанном - у нас были общие пристрастия. Некоторые из нас еще дальше пошли. Я очень удивился, когда зашел в комнату к Толику Раденко, а у него там труды философов. Он это не просто читал, но анализировал, изучал. Наверное, именно тогда он закладывал в себе те основы, которые позволили ему пойти в священнослужители. При всем при этом он с хорошим чувством юмора, компанейский и просто хороший человек. Мне кажется, на таких людях держится общество. Мы часто созваниваемся и долго общаемся. Должен сказать, он много чему научил меня, и до сих пор он меня наставляет как друг.

- Можете назвать вашу любимую книгу?

- Их очень много было на разных этапах жизни. Самая первая - "Васек Трубачев и его товарищи", залпом прочитал (смеется). А потом соответственно возрасту и мировоззрению... "Войну и мир" пришлось перечитать два раза, первый раз я просто листал, просто желание было осилить. Потом - уже вдумчиво, и читал гораздо дольше, и впечатление было, что это действительно глыба. А потом я другого Толстого открыл для себя, Алексея, и понял, какой он тоже великий писатель. В "Хождении по мукам" есть одна страница, удивительно точно описывающая то, что у нас происходит сейчас. Если прочитать ее и посмотреть в окно в Киеве – ну просто один в один...

- Там тоже киевская ситуация описана?

- Днепропетровская, точнее екатеринославская. Там в думе тоже в первую очередь волновались по поводу присвоения такому-то куреню правильного названия. Жизнь - она идет по кругу, по спирали... Потом Пикуль мне войну открыл совершенно по-другому - как трагедию и жесточайшую несправедливость. А последняя книга, которую я советую всем прочесть, она меня просто потрясла: архимандрит Тихон (Шевкунов), "Несвятые святые". Это написал парень, который закончил ГИТИс, сценарный факультет, а потом ушел в монахи. Это повествование о религии, о людях, о событиях... Она была признана книгой года, по ней спектакли ставят, она легко читается, это не церковный труд. Очень добрая книга, оптимизма добавляет и себя чувствуешь немного по-другому. Рекомендую всем, кто склонен читать тексты длиннее, чем 1000 знаков в блогах.

"Для хорошего тренерского проекта нужно, чтобы много чего сошлось"

- Как-то вы сказали, что не хотели бы "оставить о себе память неудачника". Считаете ли вы себя удачливым?

- Должен признаться: за маской самоиронии, спокойствия, взвешенности во мне скрывается очень амбициозный человек. Плюс к этому, я если хочу что-то сделать - то обязательно, чтобы это было на пятерочку, идеально. Иногда даже то, что можно было что-то кому-то поручить, я делаю сам, потому что знаю, как это сделать лучше и правильно. Порой это, честно говоря, подводит - работая в коллективе, нужно уметь распределять роли и обязанности. Но для того чтобы сделать лучше и правильно, нужно чтобы были созданы правильные условия.

- Поэтому вы и в тренеры не пошли?

- Отчасти. Просто трудоустроиться, поработать полгода или год, и если у тебя не будет результата, тебя вышвырнут - я этого не хочу. Я хочу иметь карт-бланш, доверие. Если что-то делать, то не просто вывести куда-то команду, обыграть кого-то - и разбежались. Я хочу какой-то серьезный, длинный проект. Для этого нужно, чтобы много чего сошлось: и президент клуба, и команда, и доверие, и возможности финансовые и организационные. Такого предложения мне не поступало. И когда я говорил о том, что не хочу оставить о себе память неудачника, говорил именно о тренерской деятельности.

- Ну, а по жизни - удачливый ли вы человек?

- В определенной мере, да. Во-первых, я трижды женат...

- Ну, это трудно называть удачей...

- Да, но в третьем браке я уже почти 25 лет - и все у нас отлично. Предыдущим супругам я оставлял все, что было нажито и заработано. У меня нет никакой злобы или сожаления по поводу того, что так случилось, наоборот, у нас нормальные отношения сохранились. Я считаю, что это удача. Также я удачливый человек потому, что после попытки начать тренерскую карьеру я нашел себя в других сферах. Тяжело было, и было так, что не знал, вернутся ли вложенные деньги, а деньги не твои и надо вернуть - а в итоге у тебя на жизнь 100 долларов в месяц, и ты не знаешь, как прожить и прокормить семью, ночей не спишь... Тяжелые времена были. Я считаю удачей, что у меня ни перед кем нет долгов, я никому не обязан, я всегда все делаю сам, я никого не просил, не пользовался чьими-то услугами. Я сейчас спокойно смотрю в будущее: что бы там не случилось, я уверен в себе, знаю, что смогу найти решение, даже если возникнут проблемы. Я адаптирован к житейским сложностям.

"Не может быть в футболе все классно, когда болеет государство"

- Вы нормально вписываетесь в современную жизнь?

- Мне кажется, да. Жизнь стала намного динамичнее, открыты информационные просторы, новые возможности появились. Я по жизни человек активный, для меня это нормально, я вписываюсь в этот жизненный темп. Единственное, что мне не нравится, так это страсть к обогащению любым путем - когда надо успеть держать нос по ветру, чтобы, как раньше говорили "подняться". Мне кажется, мы теряем много человеческих качеств с такими целями, с нынешними жизненными девизами. Мы теряем доброту, уважение, даже элементарное понятие об уважении к закону.

- На футболе как-то отображается этот негатив?

- Конечно, ведь футбол - это срез общества. Не может в футболе быть все классно, честно, красиво и приятно, когда болеет общество и государство.

- Александр Александрович, признайтесь - есть ли что-то, что вы еще не сделали в жизни?

- Сейчас меня больше всего волнует, что все нынешние проблемы отражаются на детском и юношеском футболе. То что у нас была футбольная школа Советского Союза и мы ее потеряли, а современную западную, системную не сумели создать. У меня есть огромное желание что-то сделать в развитии детского и юношеского футбола, реализовать здесь какие-то новые проекты, реформы. Кое-что уже сделано, но этого мало для того, чтобы утверждать: наш футбол растет и выздоравливает. Хочется большего. И хочется надеяться, что мне это по силам.

Интервью взял Евгений Ясенов