Забивает на автопилоте. Уникальность Андреа Белотти

Денис Романцов – про юнцов и мудрецов

«Он сильно мне напоминает больших спортсменов давних лет: не любит селфи, не ныряет и не приемлет сигарет. Узнал родителей его я, их корни, цели и устои. Те – трудоголики, просты, а не корыстные плуты. Центр атаки – его ниша. Напорист он, неустрашим, талант его несокрушим, – сказал Михайлович Синиша. – Девиз его: потеть, страдать – чтоб еще больше забивать».

В «Альбинолеффе» интернате, в условиях – прям как на флоте, рожденный в тихом Кальчинате, рос нападающий Белотти. В честь деда назван непроста он. Застал Пеле тот и Тостао. Увы, не дожил – вот уж мука – полгода до рожденья внука. Не знал Андреа тирании: пусть был одет не как щегол, зато за всякий детский гол от своей бабушки Марии он хлеб с салями получал – чтоб еще чаще забивал.

А в том же, кстати, Кальчинате, родился Пьетро Верховод – он только лишь в чемпионате набегал матчей восемьсот. При этом хлипким мальчуганом отвергнут Пьетро был «Миланом». Андреа тоже впал в рыданья после «Спасибо, до свиданья», – сказали так ему не где-то: в любимой дедом «Аталанте» было отказано в таланте. Что ж делать в возрасте кадета, раз не хватает ему мощи? Увы, катиться в клуб попроще.

В «Альбинолеффе»-то пробился – хватило десяти минут. И лишь отец его ярился: «Не расслабляйся тут – сомнут». Он не пускал его на танцы и в стиле неаполитанца свирепо дома запирал – он был совсем не либерал. Андреа позже говорил, что плакал, мучился, страдал, порой – закатывал скандал, но спич отцовский зазубрил: «Смертельно если не устал, считай, что вовсе не играл».

В портрете и другие краски. Родители достойны строчки: отец – служитель типографский, а мама гладила сорочки. Брат тоже в футболисты рвался, но стать середняком боялся, и, чтоб не сделаться безвестным, шеф-поваром предстал чудесным. Андреа ж рвался победить в своей футбольной лотерее, только б родителей скорее, от тех работ освободить. Разумный, трезвый взгляд на мир подчеркивал его кумир.

Когда-то вдруг, совсем нежданно повесил он себе на стенку плакат не Вьери, не Зидана, а украинского Шевченко. Увидев Шеву на «Сан-Сиро», решил и он стать бомбардиром, но сник и выпал из состава, совсем далекой стала слава. Хотели выгнать из команды, нырнуть в основу – ох, не просто. Но пережил проблемы роста, и скоро увлеклись им гранды. Забил он в первой же игре, забыв о давешней хандре.

Сыграл, как на автопилоте, и головой замкнул навес – таким был первый гол Белотти, не помешал дебютный стресс. После игры вел себя странно: отринул клубы, рестораны, сказал друзьям: «Пора в кровать. К бабуле еду ночевать». Та и сегодня говорит: «За гол – салями». – «Синьорина! – так Кайро, президент «Торино», за то ее благодарит, – Могуч Белотти в наше время во многом из-за ваших премий».

Могуч и друг был его детский, а имя ему – Юрий Галло, мог гол легко забить эстетский, а вот карьеру проморгал он. От друга перенял Белотти кликуху Галло, но в болоте увяз сам Юрий. Да, кошмар. Недавно он открыл свой бар.Там гостю может рассказать, как ездил в «Интер» и гулял, как свой талант он истреблял, а после – начал погрязать. Зато Белотти будет знать, каких ошибок избегать.

За ним «Палермо» увязался, но вы, синьор, дороговаты, тогда Белотти отказался от сотен тыщ своей зарплаты, чтоб мог «Палермо», наконец, осилить трансфер, ведь юнец мечтал учиться, развиваться, а не в деньгах с утра купаться. «Не глупо ль жертвовать деньгами лишь только смены клуба ради? Гляди – останешься внакладе». Но он разделался с брюзгами, сказав: «Я так обучен дома. Корысть мне сроду незнакома».

Дебют в «Палермо»? Очень мило. Он вышел и принес удачу. Пяти минут ему хватило, чтоб голом стала передача. Но вот досада – проиграли, десятыми в таблице стали, и тренер мигом стал обузой, хоть и зовут его Гаттузо. Пришел Якини, внес разрядку, Дибале больше потакал, Белотти реже выпускал, а тот и так забил десятку. Но стать не смог он запевалой – сидел и дальше под Дибалой.

А, впрочем, не такая гадость – два года южной суеты. В Палермо он снискал и радость, ведь встретил девушку мечты. Была та Джорджия влекущей моделью и телеведущей. Стройна, мила и не понура. Фамилия вот только – Дуро. Месяц любви настал двадцатый: в тот день с «Болоньей» он схлестнулся, и вдруг хет-триком огрызнулся. Дарил на камеру цитаты: «С тех пор, как с Нею обитаю – не бегаю я, а летаю».

Настал тот срок, когда Андреа рискнул пойти и на обман. Сказал ей: «Съемка в галерее». А сам скорей рванул в Милан. Купил кольцо – и марш домой: «Хочу всю жизнь прожить с тобой». А та от шока позабыла, что «да» сказать пора б уж было. Пятнадцатого свадьба будет, устроит всё жена Паццини, и непременно вспомним ныне, а то вдруг кто и позабудет: полсотни он мячей забил – с тех пор, как Дуро полюбил.