Петр СЛОБОДЯН: "Пообещали нам за победу над "Баварией" по 300 рублей каждому"

Прославленный футболист рассказал о звездном периоде «Динамо» (Киев) 70-х и о своей работе с Валерием Лобановским.

— Петр Петрович, когда на вас обратили внимание как на многообещающего игрока?

— Первым моим тренером был Михаил Павлович Турянский, он сыграл в моей футбольной жизни большую роль. Это когда я еще школьником был. Ему сейчас за 80... После окончания школы он поехал со мной в Тернополь.

В 71-м году я поступил в Тернопольский пединститут, начал играть за студенческую команду на первенство области. Трижды мы становились чемпионами среди вузов Украины. Тернопольский «Авангард» как раз возглавил известный тренер Леонид Абрамович Родос. Его команда провела с нами несколько матчей как со спарринг-партнерами. Я сыграл очень удачно, и Родос взял меня в «Авангард».

Потом я попал в юношескую сборную Украины, стал готовиться к турниру в Азербайджане. Среди футболистов, которые со временем заиграли, были Саша Бойко из Черновцов, Вячеслав Шевчук из Донецка... Леонид Буряк тоже входил в состав, но он не поехал. Мы заняли третье место на этом турнире. Бойко после стал игроком киевского «Динамо». А меня приглашали в «Карпаты» (Львов), но не очень серьезно. И я вернулся в «Авангард».

В начале 72-го еду на сборы в Лазаревское, под Сочи. В это же время здесь находился «Днепр», который тогда тренировал Валерий Лобановский. Я на сборах много забивал. И пошла обо мне информация. Приехал сам Лобановский, пригласил в «Днепр». А я ему говорю: «Валерий Васильевич, не могу, я учусь в Тернопольском пединституте».

Меня мои одноклубники начали убеждать: «В «Днепре» играют Валерий Поркуян, Роман Шнейдерман, Анатолий Пилипчук... Ты там, наверное, больше научишься, чем здесь. Сюда ты всегда успеешь вернуться».

Я взял манатки и уехал к Лобановскому. Начал тренироваться с новой командой. Было очень тяжело. Понимаете, я родился в селе. Привык к тяжелой работе. Все выполняю от «А» до «Я». Раньше не мог проснуться, так крепко спал. А тут после первых тренировок Лобановского у меня начали трястись руки и ноги... «Ого! — думаю. — Надо тикать, пока не поздно». Потом, когда я уже играл в «Динамо», ребята там тоже жаловались на большие нагрузки. Но они не знали, какие нагрузки были в «Днепре»!

Я успел при Лобановском провести не­которые матчи и забить гол. Но сыграл мало: не был игроком основного состава. И попал в «штопор»: развитие остановилось.

— Лобановский еще не определился с вами?

— Мне исполнилось 19, нужна была адаптация, я играл за дубль. Он меня постепенно подпускал к основному составу. А в нем — зубры, игроки бывшего дубля киевского «Динамо», «Шахтера», того же «Днепра». Команда опытная, сразу влиться в нее было очень сложно. Вскоре после этого первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий забрал Лобановского в Киев.

— Но вы оставались под прицелом у Лобановского?

— Под его прицел я снова попал в конце 73-го, когда «Днепр» принял Виктор Израилевич Каневский (легендарный капитан киевского «Динамо» — команды, которая впервые в своей истории выиграла чемпионат Советского Союза в 1961 году. — Авт.).

У Лобановского нападающему надо было бегать за защитником, перекрывать зоны и выполнять много работы для обороны. А у Каневского — совсем другая трактовка футбола. Он видит, что я — забивающий, говорит: «Не надо никуда бегать. Ты нападающий! Будь хитрым, используй свои моменты, все свое внимание сосредоточь на взятии ворот».

И я при Каневском заиграл, стал основным игроком, хотя остались те же футболисты. В конце 74-го в составе молодежки Союза еду в Сингапур, Индонезию и Таиланд — почти на месяц. Много забиваю — где-то 16 мячей из 24-х. У меня была реклама: «Русский танк». Лобановский все это читает (мне потом рассказывали).

Прилетаю в Москву, чтобы получить при­читающиеся мне деньги за выигранные матчи молодежки. И тут якобы случайно встречаю Лобановского. Он мне говорит: «Значит, ты едешь к нам». Я отвечаю: «Валерий Васильевич, у вас играют в основном составе Олег Блохин и Владимир Онищенко. А нападающие Виталий Шевченко и Анатолий Шепель сидят на лавочке. Так мне нет даже места на лавке запасных! Чего тогда я буду к вам идти?».

А он мне: «Так на тебя пришел наряд». Ведь «Динамо» (Киев), как известно, это — внутренние войска. И я понял, что если добровольно не соглашусь играть за «Динамо», то меня «закують у кайдани» и все равно привезут куда хотят. Я быстренько это сообразил: «Хорошо, отпустите меня повидаться с мамой». — «Ладно, поезжай к маме, — согласился Валерий Васильевич. — Все будет нормально. Ты — кандидат в сборную Союза, которая будет создана на базе киевского «Динамо».

— И вы стали играть в знаменитом клубе...

— Ой, «стал играть»! У меня же была проблема. Последний матч за молодежку после турне я играл против первой сборной Чехословакии. Если выиграем, каждому — по 200 долларов. За мной увязался центральный защитник Ладислав Юркемик. Я его фамилию запомнил, потому что столкновение с ним стоило мне футбольной карьеры. В один из игровых эпизодов он ко мне подбежал и как дал по голеностопу!

Делаю снимок в Днепропетровске, он ничего не показывает. Приезжаю на сборы в Киев. Лечу со сборной Союза в Югославию. А у меня болит и болит. Савелий Евсеевич Мышалов, врач, говорит: «Васильич, у него что-то плохие дела». И меня отправляют в Москву. Делают снимок: а там — перелом! И вместо того чтобы играть за сбор­ную и «Динамо», я лечился, и полсезона у меня пропало. Это первая половина 75-го года.

Соответственно — со сборной, с «Динамо» я не поехал. Вернулся в Киев, отправился с дублем в Мукачево. Первая моя очень большая неудача. Пришлось лечиться, самому себя готовить. А это не просто так. Я пропустил сборы. Надо было догонять. К чему я веду? К первому матчу за киевское «Динамо». Подлечился, играю в Одессе за дубль — на центральном стадионе. Уступаем 0:2, я забиваю четыре мяча, и мы побеждаем 6:4. Лобановский с самолета заезжал на стадион, увидел мою игру и тут же поставил в запас.

Приезжаем в Киев. «Динамо» играет с «Зенитом». Первый тайм уступаем 0:1 — пошел спад такой небольшой. Минут за 10 до конца ломают Виктора Колотова и вместо него выпускают меня. Валерий Васильевич в перерыве успел мне «напхать» (он жестко относился к молодым): «За 10 минут — пять раз подкатиться, сделать пять подкатов!». Я тогда забил два гола, и мы выиграли 3:2. И все, я начал постоянно играть за основу.

Одновременно выступаю за молодежную сборную Союза, участвую в чемпионате Европы 74-76-го годов. Начал в «Днепре», закончил в «Динамо». Мы обыграли сборные Турции, Франции, Нидерландов. Дошли до финала. Две игры со сборной Венгрии. В Будапеште хозяева вели 1:0, но в конце я сравнял счет. А в Москве мы выиграли 2:1 и стали чемпионами Европы.

— Кто играл в той мо­лодежной сборной?

— В разных матчах — Давид Кипиани и Владимир Гуцаев из «Динамо» (Тбилиси), Михаил Ан и Владимир Федоров из «Пахтакора» (Ташкент), Юрий Аджем из ЦСКА, Хорен Оганесян из «Арарата» (Ереван), Виктор Круглов из «Торпедо» (Москва)...

— В 75-м году Советский Союз отмечал 30-летие победы над фашистской Германией. А тут два матча с «Баварией» (Мюнхен) в борьбе за Суперкубок. Понятно, что советские руководители не могли оставить это противостояние без внимания, и, очевидно, вас воодушевляли не только словами?

— Да, была нормальная такая накачка. В команду пришли три наших деятеля: мэр Киева Владимир Гусев, генерал МВД и еще кто-то из ЦК. Долго рассказывали, что Мюнхен был логовом фашизма, что надо «Баварию» победить, и это — пожелание всего советского народа. Гусев — генералу: «Ну, что ты хлопцам скажешь?». — «Я 100 рублив дам». Чиновник из ЦК: «И я дам». Короче, пообещали нам за победу по 300 рублей каждому.

— И вас это вдохновило?

— Поверьте, мы были нормальные советские люди, любящие футбол. Мы не сравнивались с игроками «Баварии», у нас совсем другие были условия. Я читал, что Франц Беккенбауэр приехал к нам и сказал: «Я люблю футбол, не за деньги играю. Но для меня было бы унижением играть за копейки».

После победы к нам приходили тысячи писем. Болельщики писали: «Насколько вы нашу жизнь сделали счастливее!». Мы понимали, какую радость приносим людям, и все время ощущали любовь зрителей. На трибунах — 100 тысяч, а еще 700 тысяч не смогли попасть на стадион. Это цель жизни для футболиста — играть на таком уровне, как в киевском «Динамо».

— Вы не сыграли ни в одном матче Куб­ка кубков, и вдруг тренеры ставят новичков — вас, Александра Дамина и Валерия Зуева — на первый поединок Суперкубка с мюнхенской «Баварией»...

— Дело в том, что 6 сентября 75-го года, за три дня до Мюнхена, мы играли с «Днепром», и на разминке сломался Владимир Онищенко. На операции были Виктор Матвиенко, Владимир Веремеев и Владимир Мунтян. А у Виктора Колотова — разорванное колено.

Лобановский отправился в Мюнхен не­множко раньше, чтобы посмотреть эту команду. И вот прилетаем мы. К нам кинулись журналисты, но Лобановский запретил общаться с ними, отправил нас сразу в гостиницу. На следующий день желтая прес­са написала: «Ура! Немые русские уже здесь!». В тот же день разминка. Лобановский окинул нас взглядом и говорит Олегу Базилевичу: «А зачем вы вообще приехали сюда?». Горькая такая шутка, что полноценного состава нет. Поэтому и вышли на ответственную игру совсем молодые ребята — Зуев, Дамин и я.

— Был мандраж?

— Мне за себя некрасиво говорить. По телевизору игру не показывали. Николай Озеров вел репортаж какого-то хоккейного матча и время от времени сообщал, что происходит в Мюнхене: «0:0, 0:0, 0:0. 67-я минута: Блохин — 1:0!!!».

Через год немцы дали нам кассету с записью этого матча. Володя Трошкин и Володя Мунтян сказали мне: «Да, ты очень сильно сыграл, на приличном уровне. Был очень уверен, боевой настрой создал себе». Вот это я могу сказать не своими словами.

— Какие трудности случались в игре?

— Лобановского всегда критиковали за то, что «Динамо» под его руководством играет в закрытый футбол. Так называемая «выездная модель». Сейчас это в футболе называется: «перед воротами поставили автобус» или «поставили трамвай». В той игре мы все практически отходили на свою половину поля. Какую-то свободу более или менее имел один Блохин. Все остальные при потере мяча работали на оборону. Я прикрывал фланги.

Овладев мячом, мы, конечно, атаковали. Но играли очень строго от обороны. Когда уже вели 1:0, Лобановский стал кричать, чтобы я персонально играл против Беккенбауэра. И давайте, мол, ходить в атаку. До сих пор у меня в ушах стоит: «Петя, вперед! Петя, назад! Вперед, вперед! Назад, назад!». А тут уже сил нет. И практически дышишь, как рыба на песке.

— Все-таки переходили половину поля...

— Да ладно. У меня хороший момент был. Я выскочил слева, под большим углом, мог забить. Но мяч был непривычный какой-то... А Леха Буряк забил, но судья не засчитал. Одни убеждены, что мяч был в воротах, другие говорят, что нет. Мне казалось, что был. Сейчас просматриваем кассету с разных ракурсов. Единодушного мнения не сложилось.

— Через два года в четвертьфинале Кубка европейских чемпионов в ответном матче лично вам все-таки удалось распечатать ворота «Баварии». «Динамо» выиграло этот поединок со счетом 2:0 (первый матч — 0:1) и вышло в полуфинал. Какие нюансы этого противостояния?

— И снова мы играли с командой, которая три года подряд становилась обладателем Кубка европейских чемпионов. А сборная Гер­мании стала чемпионом мира. Перед ответным матчем Валерий Васильевич вызвал меня и говорит: «Знаешь, Петя, ты сейчас в прекрасной форме. Но я тебя сначала не могу выпустить. Потому что есть люди, которые могут выйти на замену и внести свежесть. А есть такие, которые обидятся... Поэтому ты должен быть готовым в любую минуту вступить в игру».

Тяжелейший матч. В первом тайме Блохин не реализует одиннадцатиметровый. На 64-й минуте Лобановский выпускает меня вместо Мунтяна. 83-я минута — Буряк с пенальти открывает счет. 87-я — с подачи Буряка я забиваю головой победный гол. Пос­ле этого что-то страшное было на стадионе. Представьте, ликование ста с лишним тысяч болельщиков! Впервые советская команда выходит в полуфинал Кубка европейских чемпионов! А немцы уже пили бульон и готовились к дополнительному времени.

— Кем был для вас Валерий Лобановский? Непререкаемым авторитетом? Вы, простите за выражение, наверное, восторгаясь, «смотрели ему в рот», что вполне объяснимо?

— Когда я уже был тренером в «Оболони» у Мунтяна, подобный вопрос мне задал Александр Липенко. Поэтому повторюсь. Лобановский был для меня как отец, потому что я, по сути, вырос без отца. Когда Валерий Васильевич тренировал «Днепр», он садился со мной и говорил о многих вещах, не только футбольных. Я с ним спорил.

— Победив «Баварию», где вы отличились, «Динамо» (Киев) вышло в полуфинал Кубка европейских чемпионов, а там встретилось с «Боруссией» (Менхенгладбах). Вы хорошо сыграли в первом матче и вправе были рассчитывать на участие в ответном поединке, но болельщики вас в этой игре не увидели. Почему?

— В Киеве мы победили 1:0, Онищенко забил. Я вышел во втором тайме, мог отличиться. Считаю, что тогда у нас была мощнейшая команда, которая могла бы, как минимум, играть в финале Кубка европейских чемпионов.

Едем на ответный матч. Перед этим Валерий Васильевич говорил, что я в сумасшедшей форме, что я — сильнейший. По ходу матча мы проигрываем — 0:1, 0:2... Я все ждал, что Лобановский меня выпустит, я забью мяч, потому что был в хорошей форме, и мы будем в финале. Но я так и остался сидеть на лавочке до конца. И всегда потом задавал себе вопрос: «Почему, почему Лобановский не дал мне возможности сыграть?».

— Надо было его спросить...

— Я такой расстроенный, черный был, потому что рвался в игру. Я не мог ничего понять. Понимаете, Лобановский мог, как говорится, «поставить на место», вразумить любого игрока. Когда я в Киеве забил гол, решались мои бытовые вопросы. Ну какие? ГАЗ-24, трехкомнатная квартира, я долго стоял в очереди. И, думаю, если бы я забил еще и второй мяч, утром машина ГАЗ-24 была бы на меня подписана. То есть за свои деньги — девять тысяч, но вопрос был бы решенный.

Видимо, Валерий Васильевич посчитал: парень молодой, всего 22 года, сейчас у него «звездочка», а тут ему — машину и все остальное. И он быстренько «поставил меня на место». Я считаю, что только с этим все связано, остальное — чисто спортивное. А как иначе думать, если тренер решил в одном матче ставить игрока, а в другом — нет? Когда пан или пропал, 0:2, проигрываем и вылетаем?

— Интересная трактовка. Но, возможно, она может быть совсем другой...

— Ясно, что может быть другой. Лобановский был большим стратегом. Перед матчем рисовал: этот — с одним сыграет, этот — с другим... Каждому расписывал, как противостоять игроку соперника. Поединок с югославским «Партизаном» в Белграде (1976 год, 1/16 финала Кубка европейских чемпионов, первый матч на поле соперника — 3:0 в пользу динамовцев, в Киеве — 2:0. — Авт.). В первом тайме я выхожу один на один, бью. Вратарь рукой мяч задел, и тот возле штанги, мимо ворот — топ-топ-топ...

В перерыве Валерий Васильевич говорит: «Петя, надо же забивать!». Оправдываюсь: «Васильич, я же все правильно делал...». А он: «Если бы ты все правильно делал, мяч был бы в сетке».

— Хорошо бы эти слова напоминать футболистам, которые, не реализовав выигрышный момент, хватаются за голову, театрально изображают страдания...

— Валерий Васильевич порой сам себе противоречил. Ведь можно и так рассуждать: раз мы проиграли «Боруссии», значит, он неправильно расставил игроков. Меня, например, даже не выпустил на замену. Если это дело рассматривать чисто по-спортивному.

Думаю, у него на ответный матч были разные варианты. Трудно сейчас что-либо говорить, потому что он об этой игре практически не высказывался. Он почти никог­да не признавал, что виноват, что-то не­пра­вильно сделал. И если бы я ему задал вопрос, почему он не дал мне возможности сыграть хотя бы несколько минут в ответном матче с «Боруссией», он, может быть, ничего бы не ответил.

— В 76-м году на Олимпиаде в Монреале сборная СССР, возглавляемая Валерием Лобановским и Олегом Базилевичем, завоевала бронзовые медали. Это посчитали неудачей. Игроки киевского «Динамо», которые составляли основу сборной, подняли бунт против тренеров. Каков ваш взгляд на эти события?

— Годом ранее команда выиграла все, что только можно было. Ребята всего наелись. И тут Валерий Лобановский и Анатолий Зеленцов (отец «научного футбола», кандидат педагогических наук, доцент, руководитель клубного научно-исследовательского центра. — Авт.) начали подчеркивать, что не личность основное в фут­боле, что это они, тренеры и научные специалисты, заложили в игроков, как в роботов, некую ус­пешную программу — вот она и сработала.

Наступил год Олимпиады. Страшные на­­грузки. Чемпионат Европы. В 1/4 сборная СССР уступает сборной Чехословакии (0:2 и 2:2). Тренеры говорят: «Это не основная задача. Главное — Олимпиада. Вы сейчас работайте и терпите». И ребята терпят, терпят, терпят. В полуфинале сборная СССР, в которой играли девять динамовцев, уступает сборной ГДР, команде не­профессионалов.

Приезжает Стефан Решко, рассказывает мне: «Если раньше я не хотел футболку сбрасывать, чтобы ее все время носить и спать в ней, то в Монреаль приехал такой «виснажений», что не хотел выходить на поле». Ребята написали письмо в ЦК. Я в этом не участвовал, не подписывал. По-моему, Решко тоже не подписал. Я сразу сказал: «На Олимпиаде я не был и еще не достиг того возраста, чтобы против лика Лобановского писать письма».

Были заседания. К игре в чемпионате Союза с «Днепром» команду готовил Анатолий Пузач. («Но, учитывая сложившуюся обстановку, он даже не пытался это делать», — пишет об этом Дэви Аркадьев в книге «Футбол Лобановского». — Авт.). Лобановский и Базилевич сидели дома. Вышли мы на матч никакие и... проиграли.

— Умышленно? Чтобы усугубить ситуацию?

— Нет, никогда в жизни! Но если бы ребята, которые возмутились, этот матч выиграли, то вообще никто из тренеров не мог бы остаться. А поскольку проиграли, то последовал вывод: «Ну что ж, ребята, сами вы ничего не можете». Поверьте мне, я участник этого матча. Тогда Петя Яков­лев — я с ним в «Днепре» играл — такой мяч нам издали завалил, что просто кошмар! Он ударил метров с 30. Никогда не бил с такой дистанции.

— Значит, вы сидели на собрании и молчали?

— Молчал. Потому что ни аргументов, ни права говорить у меня не было.

— В том же памятном 76-м году вы сыграли два единственных матча в обновленной сборной СССР. Кто вошел в этот состав?

— Поскольку после Монреаля игроки сборной приехали «мертвые» и шли разборки с Лобановским, сборную возглавил Валентин Александрович Николаев, легендарный игрок ЦСКА, известный тренер. В состав этой сборной, кроме меня и Саши Бережного, вошли Манучар Мачаидзе из «Динамо» (Тбилиси), Назар Петросян из «Арарата» (Ереван), Юрий Чесноков из ЦСКА, Виктор Круглов из «Торпедо» (Москва), Сергей Ольшанский из «Спартака» (Москва)...

Первая игра — со сборной Аргентины, будущим чемпионом мира. Чувствую: травма, которую я получил в минувшем году, дает о себе знать. Если по моей больной ноге сильно попадают, то она болит. Я вышел во втором тайме, считаю, что сыграл хорошо — 0:0.

В игре с Бразилией выхожу уже в первом тайме. И для меня это — трагедия. Вы можете себе представить, если в Аргентине поле было мягонькое, то на «Маракане» — как бетон, а у меня бутсы с шипами. И нога болит. Бегаю через боль. В начале второго тайма при счете 0:0 меня заменил Бережной. В конце Фалькао и Зико забили нам два мяча.

— Столько событий в 76-м году! В конце сезона, в последнем матче московского «Спартака» в Киеве, решалось, быть или не быть знаменитому клубу в высшей лиге. Гостям надо было сыграть с динамовцами, как минимум, вничью. Но «Динамо» такой радости им не доставило...

— За «Спартаком» ездили судьи, через игру давали пенальти в его пользу. Московская пресса трубила: «Спартаковский дух! Спартаковский дух!». А у нас, хотя мы выиграли Кубок кубков и Суперкубок, что, духа не было? Перед матчем Лобановский дал такую установку: «В последнее время мы только и слышим: «Спартаковский дух! Спартаковский дух! Так давайте же мы сегодня его увидим до конца!». Последние минуты матча. Я забиваю третий гол, «ставлю гробовую крышку» — 3:1, и «Спартак» вылетает в первую лигу.

— Какие мысли вас одолевали, ког­да, получив очередную травму, вы лежали в больнице?

— Знаете, была вера до последнего — подлечусь и буду снова играть. Я в 79-м году почти весь сезон выходил на поле. Но не травмы меня разочаровывали. Меня разочаровала одна игра киевского «Динамо» — с тем же московским «Спартаком». Мы в том году были без пяти минут чемпионы. Оставалась пара игр. И вот матч со «Спартаком» в Киеве.

После того как у меня после перелома сняли спицы, я год практически бегал на одной ноге, на вторую не мог сразу наступать. То есть одна нога — тоненькая. Терпел. Под пальцем ноги образовался костный нарост. А тут решающая игра со «Спар­таком». Я в составе. Если выигрываем, мы — чемпионы. Разминаюсь в раздевалке. Костный нарост где-то надавил на сосуд, и он лопнул. Выхожу на поле. Но как бегать, если у меня сосуд лопнул? Говорю Владимиру Игоревичу Малюте, нашему врачу: «Не смогу играть». И, представьте себе, мы горим — 0:2.

На следующий день приезжаем на базу. Меня срочно проверяют. Малюта: «Ясно и так, у него кровоизлияние». А я боец, хочу на поле, все перетерплю! Поехали в Болгарию играть с «Локомотивом» (София) на Кубок УЕФА. Лобановский мне поверил, поставил в состав. Я хорошо играю, но — 0:1.

Ответная встреча в Киеве. Ведем 2:1, нужен еще один гол. За пять минут до конца прыгаю головой между ног защитника, мяч попадает в пальцы вратаря, затем — в штангу и по линии вылетает в поле. А я уже бегу к центру... И такое после этих игр разочарование! Уступили «Спартаку» чемпионство, вылетели из Кубка УЕФА. Я психанул. Говорю: «Больше уже выдержать не могу!». Решил подлечиться.

— У вас были недоразумения с другими игроками?

— На поле я не передерживал мяч, не жадничал, если надо отдавать его — отдавал. За все время пребывания в киевском «Динамо» у меня были хорошие отношения со всеми. И такими они остались по сегодняшний день. Ни с кем не заводился, никогда не доходило до драки. Хотя в футболе это бывает часто.

— Наблюдая за игрой, нередко замечаешь, как футболист после столкновений, единоборств раздражается, лицо у него пе­ре­­ка­шивается от злос­ти, воз­ни­ка­ют стыч­ки. Что вы скажете о себе?

— Это не обо мне. Футбол — игра, где без таких моментов не обойтись. Надо себя пересиливать. Я уже говорил, что когда меня не поставили на ответный матч с «Боруссией», я был разочарован, разбит. Но я себя сдер­живал.

— Почему когда травмы вынудили вас уйти из ки­евского «Динамо», вы отпра­вились в московский «Локомотив»? Там что, легче было?

— Ситуация вот какая. Это сейчас можно поехать в Мюнхен, там футболистам делают операции. Или еще куда-нибудь в Европу. А тогда хорошо подлечиться можно было только в Москве. И мы с женой решили: едем в столицу. Я буду лечиться у Зои Сергеевны Мироновой в ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии. — Авт.), все туда ездили. Заодно походим по Москве, посетим театры.

Я увидел Олимпиаду, жизнь в Москве. Объездил с командой пол-России. Была такая вот обозренческая жизнь. А играя за «Локомотив», я понял, что такого футбола, как в киевском «Динамо», в других клубах для меня уже не существует. После уровня подготовки у Лобановского я словно попал в какое-то средневековье.

— «Локомотив» тоже, бывало, обыгрывал киевлян...

— Это случалось уже в другие годы. Между прочим, когда я был в «Локомотиве», то никогда — ни в официальных, ни в товарищеских матчах — не выходил против киевского «Динамо». Я сказал тренерам: «Я приехал к вам по вашей просьбе. Но играть против «Динамо» не буду».

— И вас уважили?

— Был турнир в Киеве. Я сидел на скамье: «Не могу выйти даже символически!». И понял, что делать мне в футболе больше нечего.

— То, что вы завершили футбольную карьеру так рано, не стало для вас драмой?

— Официально я закончил в 28 лет. А на самом деле... В 77-м я начал играть в основном составе «Динамо» вместе с Блохиным. Тогда мы стали чемпионами, потерпели только одно поражение. В конце года я поломал ногу в семи местах. В следующем году добавился еще мениск. Так что, считаю, на самом деле моя футбольная карьера закончилась в 77-м, когда мне было 24 года.

— Вы очень самокритичны. В 79-м вы провели 29 игр, забили два мяча...

— Если бы не травмы, я с Блохиным играл бы, как минимум, еще пять лет. До 30 точно. Это средний возраст.

— Полагали, что фортуна к вам не­бла­госклонна?

— Я так не считал, некогда было задумываться. Конечно, можно говорить со стороны, что это моя трагедия. Но я всегда думал, что фортуна ко мне именно благосклонна.

— Даже так?

— Для меня это не фортуна. Я вырос в Западной Украине. И всегда считал, что ко мне благосклонны ангелы-хранители, что мне Боженька помогает. В мечтах я видел себя в киевском «Динамо», и моя мечта сбылась: я попал в эту команду. И вот живу в Киеве, смотрю из окон на Печерскую лавру. Встречаюсь с выдающимися спорт­сменами, знаменитыми людьми.

Это только слова, что я мог бы добиться в футболе большего, чем добился. Когда у меня что-то не получается, я всегда понимаю, что где-то согрешил, что-то нарушил, раз так все повернулось в моей жизни. Я верующий, православный.

— Вы принимаете как должное то, что с вами происходит?

— Да, да! Если у тебя неудача, надо задуматься над своими действиями. И родители, как я понимаю, отвечают за своих детей. Поэтому я сейчас живу так, чтобы это не отразилось на моих сыновьях и внуках.

— Сколько их у вас?

— Старший сын — Петр, 76-го года рож­дения. Младший — Михаил, 84-го года рождения. Петр занимался футболом в киевском «Динамо», поехал в Штаты, получил там образование. Почему-то вернулся, живет с нами, работает. Михаил играл у меня в «Оболони», пятикратный чемпион Украины среди юношей, его команда обы­грывала даже «Динамо». Сейчас тренер киевского «Локомотива». У обоих сыновей есть дети: у Петра — девочка, у Михаила — мальчик.

— Удивительно, что, завершив карьеру футболиста, вы стали преподавателем в Киевском госуниверситете имени Тараса Шевченко. И это после тех денег, которые получали в «Динамо»...

— Я из Москвы, вообще-то, сбежал. Хотя в «Локомотиве» меня упрашивали: «Ос­та­вайся, играй». Но я так наелся болячками, травмами, что решил отдохнуть от профессионального футбола. И пошел в Киевский госуниверситет просто-напросто — на 90 рублей. Начинал почасовым преподавателем. Затем был просто преподавателем, старшим преподавателем, председателем спортивного клуба. Даже кафедру возглавлял. Не мог же я после киевского «Динамо» работать мясником!

— Не будем обижать мясников. И что же вас вынудило снова вернуться на футбольную стезю, но уже в роли тренера?

— В 2001 году меня пригласил в киевскую «Оболонь» президент клуба Александр Вячеславович Слободян. Главным тренером был Владимир Мунтян, я стал его помощником. Потом он уехал во Владикавказ, возглавил «Аланию». Я пришел к Балю: «Андрей, будешь работать?». — «Нет, я уже в Полтаве». Тогда Слободян захотел, чтобы главным тренером стал я.

Мне было 48 лет. А что значит быть тренером в таком возрасте? Тренеры — люди, которые долгие годы нарабатывают тактико-технические заготовки. Ты должен быть лучшим тренером-тактиком, лучшим педагогом, лучшим психологом. Это целая наука! Поэтому я отказывался, отказывался и... согласился.

— В этом году исполняется 45 лет со дня вашей встречи с будущей супругой. А женились вы когда?

— Встретились мы 7 сентября, когда мне только исполнилось 18, а Светлана — на три года старше. Я был слишком молод, мы три года друг к другу присматривались: дружили, встречались. И только в 74-м повенчались в церкви. Каждый человек задает себе цель в жизни. Говорю: «Света, наша задача — дожить до золотой свадьбы! Но и про день, когда мы впервые встретились, не надо забывать. Будем отмечать?». Она отвечает: «Будем живы, будем праздновать — и день встречи, и «золотую свадьбу».

Светлана окончила медицинский институт, акушер-гинеколог. Упрямая такая! Настаивает, что тоже должна работать. У моей жены большие красивые голубые глаза. Но я выбрал ее не только за голубые глаза. Она поддерживает меня в футболе и во всем. Я и в 18 лет понимал, что жена футболиста должна его ждать. Если я стану ездить по миру, отсутствовать из-за сборов, игр и думать, тревожиться, чем там жена занимается, иметь разные поводы для переживаний, то к чему это приведет? Моя жена не балдела, не ахала от того, какой я, мол, великий футболист, она помогала уже тем, что просто меня ждала.