"Если меня признают виновным в договорняке, я убью себя". Страсть Рино Гаттузо

Странный вопрос – зачем тарахтеть на мопеде, когда все вокруг на машинах? Как это зачем? Во-первых, можно не причесываться, выходя из дома. Во-вторых, пока едешь, тебя все узнают и приветствуют. В-третьих, берешься подвезти девушку – и она сразу к тебе липнет. Мало? В солнечные дни получаешь превосходный загар. Захотел плюнуть – не нужно опускать стекло. Или вот еще странный вопрос – что ловить в футболе, если нет техники Кака, удара Шевченко, мозгов Бобана и спокойствия Мальдини? Ну хоть что-то же есть, хоть что-то же умеешь – рычать, рысачить, бодаться – вот и валяй: делай это лучше всех, и никто не вспомнит, что до двенадцати лет ты играл только на калабрийском пляже, и твоей фамилией назовут новое футбольное амплуа. «Мой допинг – это перец чили и тот факт, что я рву задницу на тренировках», – говорил он в интервью La Gazzetta dello Sport.

На немецком чемпионате мира Гаттузо жил в одноместном номере. Перед играми не спал, ворочался, кряхтел – не хотел этим никого раздражать. Через час финал, он уже на берлинском стадионе, но живот скрутило так, что раз тридцать сбегал в туалет. Нервы, нервы, нервы. Приложил лед, спел гимн – фух, вроде отпустило. После победного удара Фабио Гроссо – десятиминутный провал в памяти. Наутро увидел свои фото – в нижнем белье, без бутс – и решил, что это коллаж. Помнил только, как вскинул руки после решающего пенальти, а потом схватил кубок и шепнул: «Как же долго я к тебе бежал». И так всю жизнь: в семнадцать – после бессонной нервной ночи – забил Буффону в финале молодежного чемпионата Италии, в тридцать порвал крестообразные связки, но не заметил этого и доиграл матч с «Катаньей», а потом отказался верить рентгену.

Пять лет назад парализовало глазной нерв. Мог ослепнуть, но перенес операцию и вернулся в команду. Годом ранее он отказался от тройного увеличения зарплаты в «Анжи», помог «Милану» стать чемпионом, но Макс Аллегри уже не видел в нем игрока, склонял к тренерству, а внутри-то все бурлило, аромат газона манил и заводил, он сорвался в Сьон, в матче с «Янг Бойз» выхватил желтую карточку и показал ее судье, взялся возрождать «Палермо», но во второй игре нарвался на удаление, в восьмой – на увольнение, и укатил в Грецию, в ираклионский ОФИ, где в первом матче повис на шее Антониса Петропулоса, забившего победный мяч на 92-й минуте.

Гаттузо лаялся с президентом, не платившим зарплату игрокам, грозил забастовкой, но поняв, что клуб – банкрот, вернулся домой, через полгода прошел стажировку у Слуцкого в ЦСКА, принял «Пизу», залепил пощечину своему помощнику в конце нервного матча с конкурентом, через две недели умотал в раздевалку во время игры – до того взбесил судья, – поглядел оставшиеся три тура с трибуны, поднял «Пизу» в серию В, ушел в отставку, протестуя против бедлама в руководстве, а через два месяца вернулся. «Надеюсь, дочери не передастся мой характер, – говорил Гаттузо в интервью Vanity Fair, – иначе она никогда не выйдет замуж».

Гаттузо очень нетерпелив. Родился на пару месяцев раньше срока, в два с половиной года расшиб лоб о дверной косяк – наложили шесть швов, – в десять начал ловить рыбу и продавать ее картежникам, зарабатывая двадцать тысяч лир в день, а в двенадцать – под чужой фамилией заиграл правым защитником в команде пятнадцатилетних у тренера Тотонно, до вечера работавшего каменщиком. Под чужой – потому что его отца знали в Калабрии как нападающего местного «Корильяно», Гаттузо не хотел казаться мажором, а в обычную детскую команду не брали – боялись его выходок. В школе-то он вечно бунтовал: отключили отопление, кончился мел – Гаттузо заявлял, что учеба в таких условиях нереальна, и убегал с друзьями на пляж Марина-ди-Скьявонеа или в зал игровых автоматов. «До сих пор не понимаю – как, как, черт возьми, можно было по пять часов подряд играть на песке? – писал Гаттузо в книге «Рожденные круглыми не умирают квадратными». – Сегодня у меня и после пятнадцати-то минут кости скрипят».

Учителей Гаттузо контролировал: одному приносил свежую La Gazzetta dello Sport (деньги-то были), другому – новую указку (папа-то столяр): «Только не бейте меня ей!» С мамой сложнее – нужно было вернуться домой после конца последнего урока, ни раньше, ни позже, но однажды заигрался на автоматах, забыл про время, а уже пора домой, а дом далеко, а автобусы не едут. Поймал попутку, грузовик, обрадовался, запрыгнул в кабину и понял: повезло так, как никогда не везло за игровыми автоматами. За рулем сидел отец.

В тот день он взял машину брата, поехал за материалами, но, подцепив сына, понесся домой – не терпелось освободить руки от руля и надрать уши прогульщику. Не хочешь учиться – дуй на тренировку. Отец тридцать раз в день гонял Рино по лестнице, увез на просмотр в «Болонью» – не приняли, – а потом в «Перуджу». Ее молодежный менеджер Вальтер Сабатини посмотрел на Гаттузо пять минут, успев выкурить две сигареты, и велел покинуть поле. Да как же это? Намотали почти семьсот километров, а тут и пары раз не дали мяча коснуться? Успокойтесь, просто и так видно, что он нам подходит, ответил Сабатини, работавший потом в «Лацио», «Палермо», «Роме» и открывший Италии Коларова, Пасторе, Ламелу, Маркиньоса, да много кого.

В тринадцать лет Гаттузо покинул дом (мама еще несколько месяцев вскакивала по ночам – умоляла мужа вернуть единственного сына) и устроился в пансион «Перуджи». Комната два на два метра, как в психушке. Среди соседей – будущий форвард «Шахтера» Кристиано Лукарелли. На правах старшего он грозил Рино расправой, когда тот клацал своими рыбацкими башмаками с деревянной подошвой. В шесть утра – подъем, – и на автобусах с пересадкой в бухгалтерский колледж. На уроках Рино вспоминал Ионическое море, рыбалку, пляж, не мог сосредоточиться и на пять минут, начал прогуливать и попался тренеру Анджело Монтеново, предупредившему: если заела тоска, он легко устроит Гаттузо поездку домой. В один конец. В итоге Рино получил диплом бухгалтера, выиграл с «Перуджей» молодежный чемпионат Италии (заодно с вратарем Сторари и хавбеком Байокко, будущими игроками «Юве») и дебютировал в серии А – матчем против «Болоньи» Шалимова и Колыванова. На последней минуте Гаттузо упустил шанс забить победный мяч, тренер Галеоне чуть не убил в раздевалке, но вскоре его сменил Невио Скала, Гаттузо разыгрался и через несколько месяцев – под покровом ночи – свинтил в Шотландию.

У Гаттузо не было взрослого контракта с «Перуджей», платили только стипендию, хватило на мопед и косуху, а в остальном его содержал Марко Матерацци, ежемесячно выдававший беспроцентные кредиты. «Рейнджерс» же предложил пятьсот миллионов лир в год: «Я надеру тебе задницу, если не уедешь в Глазго. Я таких денег за всю жизнь не заработаю», – услышал Гаттузо от папы и стал первым итальянцем, покинувшим страну по новому правилу Босмана, которое разрешало игрокам, не связанным контрактами, уходить без компенсации. Владелец «Перуджи» Лучано Гауччи и его сын Алессандро написали заявление в полицию (основание – Гаттузо не отслужил в армии), но «Рейнджерс» замяли дело, слегка переплатив за другого игрока «Перуджи», нападающего Марко Негри.

В Глазго выяснилось, что даже на тренировки нужно приезжать в строгих костюмах – а их в рыбацком Скьявонеа, где вырос Гаттузо, и перед свадьбами-то не всегда покупали, чего тратиться на один раз, можно и одолжить у кого-то, но это в Калабрии, а он в Глазго: первую зарплату еще не получил, подъемные отдал отцу, на что костюм-то брать? Выручил Пол Гаскойн. Поиграв в «Лацио», он мог сказать по-итальянски «привет», «пиво», «идиот», «задница» и «иди на хрен», чего вполне хватало для роли гида Гаттузо, Негри и еще двух ребят из серии А – Аморузо и Поррини. Гаскойн сводил Рино в престижный бутик и купил костюм с галстуком. Гаттузо не умел его завязывать и каждое утро доставал партнеров просьбами о помощи. Через несколько недель Поррини поинтересовался: ты вообще-то в курсе, что его не обязательно каждый день развязывать? Изумленный Гаттузо попросил Серджо поделиться старинным итальянским секретом снятия галстука методом ослабления узла, поблагодарил, а после тренировки обнаружил в раздевалке новый подарок. О том, что его преподнес Гаскойн, Гаттузо догадался, когда натянул носок и обнаружил внутри нечто мягкое и воздух явно не озонирующее. В тот же день Гаскойн натер бутсы зубной щеткой и гелем для волос Лоренцо Аморузо.

В Шотландии что ни день – открытие. Оказалось, что на игру молодежных составов «Рейнджерс» и «Селтика» приходит пятьдесят тысяч человек. Оказалось, что та бабушка на фотографии в раздевалке – королева Великобритании. Оказалось, что если попросить Гаскойна отмазать от урока английского, он попросит преподавателя нагрузить тебя посильнее и ты на пять часов засядешь за учебники. Оказалось, что если Марко Негри советует прийти на рождественский маскарад в образе обезьяны, то лучше не спрашивать, где взять маску обезьяны, потому что Негри парирует: «А она тебе не нужна». Оказалось, что в Глазго много итальянцев и если часто ходить в ресторан к Марио и Пине, выходцам из Кампании, то они позовут на ужин к себе домой. Оказалось даже, что там можно встретить будущую жену, Монику – дочь Марио и Пины.

За год в Шотландии Гаттузо забил во всех турнирах семь мячей – даже в молодежку итальянскую взяли, – но в одной из игр с «Селтиком» слегка превзошел себя. Тренер Уолтер Смит попросил быть спокойнее и не заводиться с первых минут. Рино уже здорово понимал по-английски, но тренерскую установку выполнил не до конца: на двадцать пятой секунде он совершенно спокойно получил первую желтую карточку, на десятой минуте – вторую, а в перерыве – бутсой по лбу от Смита (Уолтер будто чувствовал, что устроится помощником Алекса Фергюсона). Переехав в «Эвертон», Смит позвал Гаттузо с собой, тот отказался (вместо него в Ливерпуле очутился Матерацци), но быстро пожалел: новый тренер «Рейнджерс» Дик Адвокат велел играть правого защитника вместо травмированного Поррини, Гаттузо взбрыкнул и сидеть бы ему весь год на банке, но в конце лета поохотиться в шотландских лесах надумал агент Андреа Д’Амико, устроивший в «Рейнджерс» того же Поррини и Аморузо.

Д’Амико взял на охоту мобильник – летом 1998-го это был приличный груз, но 30-го августа агент должен быть на связи. До него дозвонился владелец «Рейнджерс» Дэвид Мюррей, бывший регбист, потерявший ноги в автокатастрофе и разбогатевший на производстве стали, рассказал о контрах Гаттузо с Адвокатом и попросил найти Рино клуб в Италии. Да, есть вариант с «Салернитаной», ответил Д’Амико. Договорились встретиться в особняке Мюррея. Нагрянув туда, Гаттузо немного ошалел и не знал, как себя вести. Он ожидал увидеть в гостиной президента «Салернитаны» Алиберти и спортивного директора Павоне, но вместо них там пили чай Шон Коннери и Кэтрин Зета-Джонс. Оказалось, в доме Мюррея снимали фильм «Западня».

В другую западню Гаттузо попал на юге Италии, в Салерно. Игроки – ничего себе: Ди Вайо, Фрези, Ди Микеле, Тедеско, тренер – тоже: Делио Росси, но команда – развалюха. Отстали на одно очко от «Перуджи» и вылетели, не сумев в последнем туре обыграть «Пьяченцу». Поезд, увозивший с той игры полторы тысячи болельщиков «Салернитаны», вспыхнул, одни спрыгнули, другие укрылись, но четыре человека сгорело заживо. «Я обязан был прийти на их похороны, – сказал Гаттузо в интервью la Repubblica, – это из-за нас, футболистов, они поехали в Пьяченцу».

В «Милане», отбившем Гаттузо у «Ромы», тоже началось грустно. Следили за ним больше года, менеджер «Милана» Резо Чохонелидзе ездил даже на игру второй команды «Рейнджерс», куда Рино попал после конфликта с Адвокатом, и вот позвали молодую звезду в клубный офис на виа Турати – контракт подписывать, – а увидели хиппи лохматого. «Ты бы сбрил бороду, да волосы укоротил, – предложил Арьедо Брайда, директор «Милана», – у нас тут не рок-клуб». Гаттузо извинился, побрился, рванул на Сардинию, где уже десять дней бурлила предсезонка, и догадался ввалиться туда в майке Kappa, хотя спонсором «Милана» был Adidas. Нарвавшись на штраф еще до первой тренировки, Гаттузо тогда же чуть не травмировался. Двухметровый вратарь Себастьяно Росси приветствовал новичков приемами каратэ (через десять лет его арестовали за избиение полицейского), но с Гаттузо немного не рассчитал и двинул в бровь. Ладно, ерунда. Штраф, шрам – пустяки. На поле-то пустите. Пустили – и стало действительно больно. «На первой тренировке мне было стыдно находиться рядом с Бобаном, Леонардо и Шевченко, которые творили с мячом, что хотели, – написал Гаттузо в своей книге. – Я старался подражать их трюкам, но они делали их естественно, а мне приходилось каждый раз напрягаться, рискуя сломать что-то себе или окружающим».

«Милан» был действующим чемпионом, но за три года с Рино не выиграл ни одного трофея. Сначала фанаты смеялись над угловатостью Гаттузо, он думал даже свалить в «Фиорентину», но после дополнительных тренировок с тренером Тассотти немного прибавил в технике и выиграл молодежный чемпионат Европы, исполняя правого центрального полузащитника. О поездке на взрослый Евро нечего было и мечтать, финал против Франции, проигранный после золотого гола Трезеге, Гаттузо смотрел по телевизору, а наутро проснулся от приступов икоты. Оказалось, владелец «Милана» Берлускони назвал тренера сборной Дзоффа дилетантом, обвинив его, например, в игнорировании Гаттузо, который сковал бы Зидана и помог бы выиграть финал. Дзофф психанул и оставил сборную, пришел Трапаттони, привлек Гаттузо, тот в одной из первых игр зарядил победный гол Англии, но после вылета с ЧМ-2002 снова влип в скандал. Итальянские журналисты атаковали не только судью Морено, втащившего Южную Корею в четвертьфинал, но и Трапаттони, который вроде как струсил, заменив Дель Пьеро на Гаттузо при счете 1:0.

Утром 29 мая 2003 года Гаттузо сидел на газоне около манчестерского отеля, Лаурсен и Амброзини пинали мяч, а он только смотрел – всю ночь праздновал победу в финале Лиги чемпионов, в пять утра навернул огромную тарелку спагетти и не мог уже не то что бегать, но и стоять. Год назад он считал себя символом неудач «Милана» (ноль титулов после его трансфера) и сборной (два мяча от Кореи после его выхода), неделю назад лишился сна, Моника прогнала в гостиную, чтоб хоть ее не лишал, перед финалом, как обычно, мучился болями в животе, а перед серией пенальти, узнав, что бьет восьмым, мечтал лишь об одном – только бы не дошло до него. Потом нагрянуло жуткое поражение в стамбульском финале и он полгода страдал кошмарами, вскакивал ночами, уверенный, что «Милан» выиграл 3:0, и страдал до утра. Было стыдно перед болельщиками, так стыдно, что подумывал уйти – Фергюсон звал в «МЮ» на место Роя Кина, – но в итоге продлил контракт. Переговоры ускорил Пирло. В своей книге он признался, что стащил телефон у Гаттузо, когда тот обсуждал новый контракт, и написал от имени Рино сообщение директору «Милана» Брайде: дайте мне то, что прошу, и я предоставлю вам свою сестру.

Наступил 2006-й, и поддеть Гаттузо решил Каха Каладзе. «Тренер, я должен сказать ребятам кое-что важное», – обратился он к Анчелотти. – «Ну, валяй». – «Осталось три дня до дня рождения Гаттузо». Все удивленно переглянулись, но за ужином Каладзе продолжил: «Парни, а ведь до дня рождения Гаттузо всего два c половиной дня». Назавтра – то же самое. В канун дня рождения: «Друзья, напоминаю: до дня рождения Гаттузо – несколько часов». Гаттузо свирепел, он не ждал ничего хорошего от таких прелюдий, и, когда ему наконец стукнуло двадцать восемь, Анчелотти дал слово Каладзе: «Ты ничего не хочешь сказать перед тренировкой?» – «Не, ничего». – «Уверен?» – «Да, абсолютно». Следующим утром Каладзе был грустнее, чем после стамбульского финала. «Что случилось?» – спросил Анчелотти. – «Это ужасно, тренер. До дня рождения Гаттузо осталось 364 дня». Рино схватил вилку, погнался за Каладзе и, по мнению Анчелотти, именно тогда повредил правую ногу, едва не лишив себя чемпионата мира.

Врачи предупреждали: можешь не успеть поправиться к турниру, но он скалился и грозил, что сыграет в Германии и на одной ноге. Он успел. Сборная жила в дуйсбургском отеле, владелец и многие сотрудники которого – калабрийцы, земляки Гаттузо. Пока Липпи, Каннаваро и Буффона мурыжили вопросами о коррупционном скандале, Рино болтал на родном диалекте с новыми друзьями и резался в пинг-понг. Накануне полуфинала таблоид Bild подразнил итальянских иммигрантов, наводнивших Германию, и здорово разозлил Гаттузо: его родители в семнадцать лет тоже ездили на заработки в Германию. Позже он признался, что победа над Германией была для него важнее итоговой – над Францией. Так вымотался в полуфинале, что два с половиной часа не мог заполнить баночку для допинг-контроля. Голландский врач, присматривавший за Гаттузо, устал ждать и заснул, все-таки третий час ночи. В свежей книге о победе на ЧМ-2006 Рино сообщил, что после того, как врач захрапел, он выпил еще одно безалкогольное пиво, и, когда процесс наконец пошел, заполнил не только банку допинг-контроля, но и пивную бутылку, которую вручил потом в автобусе Пирло.

Через год, перед матчем-реваншем с «Ливерпулем» в финале Лиги чемпионов, Гаттузо прочел вслух шесть первых глав романа «Доктор Живаго». Болельщик прислал ему книгу Пастернака в мягкой обложке, Рино открыл ее и ощутил, что она здорово гипнотизирует. «Шли и шли и пели «Вечную память», и, когда останавливались, казалось, что ее по-залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра. Прохожие пропускали шествие, считали венки, крестились». Гаттузо читал и чувствовал, что с каждой строчкой понимает все меньше, зато мозг расслабляется все больше. «Подождет. Потерпит, – как бы подумал он. Юра его совсем не помнил», – так заканчивается шестая глава. Дальше Гаттузо никогда не забирался, он так и не узнал, что Стрельников застрелился из винтовки, а прачка Таня оказалась внебрачной дочерью Юрия Живаго, зато первые шесть глав перечитывал и перед победой над «Ливерпулем», и перед решающей игрой чемпионата-2011 с «Ромой».

Гаттузо смешат сравнения с великими. «Я и Роналдиньо? Это все равно что сравнивать картины ван Гога и рисунки моей дочери, – признал он в своей автобиографии. – Роналдиньо – художник, а я ремесленник и горжусь, что отбирал мячи для него, Ривалдо, Руя Кошты, Кака и Тотти». Жалеет Рино только о татуировке, сделанной в юности, и конфликте с тренером «Тоттенхэма» (а заодно и нападающим «Милана» начала восьмидесятых) Джо Джорданом. Гаттузо играл с травмой колена, Паласиос грубо сфолил на нем, рассек ногу – наложили потом двенадцать швов, – но взбесило его даже не это, а фол на Тиаго Силве, которого Джордан назвал ныряльщиком. Гаттузо боднул Джордана, потолкался с защитником Бассонгом, напоролся на дисквалификацию, лишился капитанской повязки, зато через несколько дней помог Алешандре Пато забить победный мяч в игре с «Кьево».

Спустя три с половиной года полицейские установили связь Гаттузо с подозреваемым в организации договорных матчей Франческо Баццани, владельцем букмекерской конторы. За полтора года он прислал Гаттузо тринадцать смс (еще сто десять – Кристиану Брокки, другому полузащитнику «Милана»), последнее – перед той самой игрой с «Кьево». «Если меня признают виновным в договорняке, я убью себя на городской площади у всех на виду», – заявил Рино в интервью Football Italia. Дом Гаттузо обыскали, забрали компьютер и айпад, но установили только то, что Рино общался с Баццани насчет маек и билетов. Через девять месяцев подозрения были официально сняты.

«Если бы на поле выходило двадцать два Гаттузо, все игры заканчивались бы 0:0. С другой стороны, я до двенадцати лет играл только на пляже, не умею бить пенальти и отдавать красивые передачи, но выиграл чемпионат мира и две Лиги чемпионов. Значит, даже великим художникам нужны такие, как я».