Джоване Элбер. Попасть в футбол в 18 лет и выиграть Лигу чемпионов

Там мог бегать и самый старший из его братьев, Тейсало. Крепкий, шустрый, все при нем, отец не сомневался: лет через десять будет пламенеть в местной «Лондрине». Когда родился Элбер, Тейсало заменял родителям няню, гулял с коляской, пока друзья носились на велосипедах, а в тот день попросил маму купить спички – смастерить подарок папе на день рождения. Купила, принесла, вечером заметила: Тейсало спит, подарок не доделан. Вскочил в три часа ночи – жутко болит голова. Грипп? Дала таблетку. Не полегчало. Упал в обморок. Срочно в больницу. Менингит. Скоро вносить ежемесячный платеж за дом, и хорошо, что не поспешили с ним, иначе не хватило бы на похороны и расчеты с больницей. Тейсало было девять лет. Элбер не запомнил его, но всю жизнь играл под девятым номером.

Мама бухгалтер, папа строитель, работали допоздна, сверхурочно, банк грозил штрафами, а дома трое сыновей, от года до семи, и на Тейсало их уже не оставишь. Обратились в бабушке, папиной маме, но та сурова, чуть что лупила, иногда и без повода, а сыну велела каждую неделю покупать тридцать килограмм риса и пятнадцать – фасоли. Внуки были сыты, но жили, как в казарме. «Не бей их хотя бы по голове, – говорил отец Элбера, – а то глупыми вырастут».

По воскресеньям гостили у второй бабушки, Изауры. Она готовила хлеб в домашней печи, мягкий, хрустящий – не оторваться, но Элбер рвался туда не только поэтому, рядом жил его первый друг Лелло. Он и родителям Элбера нравился: все дети – как трубочисты, а этот чистый, ухоженный, воспитанный. Элбера и Лелло называли близнецами, хотя они даже цветом кожи разнились. Зато росли вместе, ходили в одну школу, по дороге Лелло угощал бутербродами с ветчиной. В одиннадцать лет он устроился носильщиком в супермаркет. Тем, кто без машины, возил домой продукты на велосипеде. А теперь его велосипед скрючен, Лелло лежит на асфальте, рядом с автобусом, и кто-то кричит Элберу: «Беги к его маме!» Она схватила его за плечи: «Где Лелло? Что случилось?» – «Авария. Он в больнице, вам нужно ехать туда». Потом она приглашала Элбера на ужин, окликала на улице, дарила бутсы на день рождения. Он напоминал ей сына, хотя они были совсем не похожи.

Элбер нашел подработку, чтобы занять время, которое раньше проводил с Лелло. Рядом жил японец Пауло Такахаси, торговавший на рынке. Утром Элбер помогал ему грузить в машину ящики с продуктами, а после школы сидел с его детьми, менял подгузники, кормил. Платил Такахаси мало, зато одаривал фруктами и овощами, которых хватало и Элберу, и двум его братьям. Отец тоже зарабатывал своеобразно. Как-то раз привел домой козу, которую всучили вместо зарплаты, и сказал Элберу: «Она твоя». Так-то Элбер мечтал о собаке, но все равно порадовался. Начал дрессировать и выяснил, что это козлик, а не коза. И еще деталь: если Элбер отдалялся на несколько метров, козлик начинал визжать, да и в остальное время почти не умолкал. Тогда Элбер стал напевать козлику любимые песни, чтобы тот подхватывал, и на второй день они бы спелись, но, вернувшись из школы, Элбер увидел дома много гостей и полные тарелки мяса на столе.

Он нашел новое развлечение – самодельные фейерверки. Детали находил на свалках и стройплощадках, получалось ярко, искристо, но однажды горящий пластик упал на руку, прилип и продолжил гореть на участке от левого плеча до локтя. Ошалев от боли, Элбер помчался домой, от холодной воды стало еще больнее, и мама вспомнила, что покупала крем от ожогов, когда Элбер чуть не сжарил себе ладони, помогая бабушке печь хлеб. Стала искать. Где же он, где? Нашла, Элбер стонал и дрыгался, братья держали его, чтобы мама равномерно нанесла крем, а у Элбера начались галлюцинации: ему казалось, что он в аду и его мажут зубной пастой.

Оклемавшись, он устроился в супермаркет, как и Лелло когда-то, только продукты носил не домой к покупателям, а до машины. Пока люди расплачивались, он складывал еду в пакет и нес на парковку. За это время успевал проткнуть упаковку йогурта, выпить половину и сказать: «О, наверно, баночка раздавилась. Я сбегаю за новой». В пути Элбер допивал остатки йогурта. Зарабатывал тридцать долларов в месяц, но закончилась школа, дальше – частный колледж, на него нужно еще больше денег, и Элбер устроился клерком в банк, к отцовскому знакомому. «Ты хорошо учился в школе?» – спросил тот на собеседовании. – «Да», – солгал Элбер, он расписывался в дневнике вместо мамы с папой, а на родительское собрание приводил старшего брата. Хитрил и в колледже: получая бумагу с оценками, он заклеивал их, ксерокопировал, вписывал пятерки и показывал боссу: «Я отличник. Могу работать дальше». Работая по четыре часа в день, Элбер получал в три раза больше отца и развлекался игрой в мини-футбол за команду банка.

На одну из игр пришел президент местного клуба «Лондрина». Клуб ежегодно просматривал по двести детей, но Элбера каждый раз отсеивал. К восемнадцати годам у того не было ни тренеров, ни тренировок, ни сборов, ни конкуренции, но он забил много голов за мини-футбольную команду Banco do Brasil и попал в «Лондрину». Третья лига, вольный график (на тренировки Элбер не попадал из-за колледжа и работы), игры по выходным – он и там стал лучшим снайпером, завел подругу, эффектную блондинку Марию, которую слегка портил только длинный нос, но близились экзамены, на них ксерокс не поможет, завалишь – выпрут из колледжа, потом из банка и останешься с десятью долларами от «Лондрины». С тревожными мыслями Элбер приехал на игру, но узнал, что на трибуне Эрнесто Пауло, тренер молодежной сборной Бразилии, у него сломался основной нападающий, а скоро чемпионат Южной Америки.

В тот вечер Элбер сыграл так, что полетел с молодежной сборной в Венесуэлу. До этого он только раз покидал Лондрину. Махнули с друзьями на автобусе к пляжу, это семьсот километров, вышли, заблудились среди многоэтажек, пляж не нашли и поехали домой. И вот Венесуэла. Каждый вечер звонок домой. У Марии не было телефона, поэтому она ходила к родителям Элбера. Первый день, второй, а на третий не пришла, на четвертый тоже. «Узнай, что с ней. Может, дома неприятности?» – просил Элбер старшего брата. – «У нее появился другой».

Бразилия выиграла чемпионат, Элбер забил в сборной больше всех, вернулся в Лондрину и хлынул к Марии: «Почему? Что я сделал не так?» Все бессмысленно. Он сел в машину, заплакал, нажал на газ, проехал на красный свет и столкнулся с такси. Все, что заработал в следующем месяце в банке и «Лондрине», отдал таксисту. А назавтра узнал, что едет на молодежный чемпионат мира в Португалию, и бросил колледж. Бразилия с Элбером и Роберто Карлосом ворвалась в финал, но в серии пенальти проиграла Португалии с Фигу и Руи Коштой. Элбер стал вторым снайпером турнира после Сергея Щербакова. «Милан» предложил ему пятилетний контракт.

Президент «Лондрины» взмолился: «Надо подписать документ, что ты играл у нас не просто так, а был на контракте, иначе мы ничего не получим от «Милана». Подписал, президент «Лондрины» получил миллион долларов, и Элбер полетел в Италию, не зная, что по бразильским законам ему причиталось пятнадцать процентов от суммы трансфера. Он вообще ничего не знал. Полгода назад не знал, как сдать экзамены в колледже, чтоб не вылететь из банка, не знал, как вести себя в самолете, как жить без Марии и что нужно делать в профессиональном футболе кроме того, что играть в него по выходным.

В «Милане» сказали: до ван Бастена далеко, езжай-ка в «Грассхоппер». Кузнечик, да, но ты пока и сам, как кузнечик. Бессрочная аренда – как окрепнешь, вернем. В Цюрихе Элбер мог поговорить по-португальски, кроме брата, только с проститутками, обитавшими рядом с Лимматштрассе, где он поселился. Бето предложил купить мебель, но Элбер был уверен, что через год вернется в Милан, не с собой же ее переть, так и жили в пустой квартире. Утром Элбер ехал на трамвае на тренировку, потом два часа учил немецкий, а вечером бегал в горах с тренером по физподготовке. Вернее тренер ехал на велосипеде, а Элбер бежал в гору. Через несколько месяцев у него были бедра, как у Бена Джонсона, но пропал дриблинг, мяч не слушался. В декабре Элбер с братом выскочили босиком на балкон, разинули рты и стали соревноваться, кто наберет в рот больше снега. Бето победил, а Элбер простыл.

В январе – турнир по мини-футболу в Мюнхене. Тут-то Элбер разошелся, забил больше всех, получил три тысячи марок и пуховик с эмблемой «Баварии», но в большом футболе все еще плутал. «Грассхоппер» продлил его на сезон, а Элбер полетел в Лондрину, к своей новой девушке, Синтии – годом ранее он сбежал к ней с базы молодежной сборной Бразилии и чуть не опоздал на самолет в Португалию. В этот раз он сказал: «Выходи за меня или я украду тебя». – «Не успеешь. У тебя самолет через час». – «Я позвоню в Цюрих, скажу, что здесь землетрясение и прилечу позже. Но с тобой». На третий год в «Грассхоппере» Элбер стал лучшим бомбардиром швейцарской лиги, выиграл Кубок страны, взял трубку, а там Дунга, капитан сборной Бразилии: «Переходи в «Штутгарт» – здесь классно».

Элбер мог выбирать. Когда он проспал тренировку, газета Blick вышла с фотографией обезьяны в гамаке и заголовком «Элбер спит и мечтает о Дортмунде». Тренер «Боруссии» Оттмар Хитцфельд работал в «Грассхоппере» до прихода туда Элбера и теперь звал его к себе. Но мешала «Бавария». В двух подряд матчах Элбер забил восемь мячей. На следующую игру, с «Лугано», поехал менеджер «Баварии» Ули Хенесс, но застрял в пробке, не увидел гол Элбера и купил в «Милане» другого форварда, Жан-Пьера Папена. В Цюрих нагрянул младший брат Ули, Дитер Хенесс, менеджер «Штутгарта». Он поразился, как здорово Элбер говорит по-немецки, и понял, что не вернется в Германию без него.

В первой игре за «Штутгарт» Элбер забил «Гамбургу», в следующую субботу – «Мюнхену-1860», а через пятнадцать минут после гола столкнулся с защитником Кучерой, упал и услышал чей-то протяжный рев. Потом понял: это он кричит, это ему так больно, это его голень стала в два раза толще. Очнувшись после операции, он узнал от медсестры Бригитты, что в его ноге теперь семь металлических винтов, жена с матерью скоро будут в больнице. В книге Mensch, Elber! мама Элбера рассказала: в дороге Синтия удивлялась, почему в Германии так много городов с названием Ausfahrt (Выезд).

Раньше всех к Элберу примчался его напарник Фреди Бобич: «Ты скоро вернешься, я чувствую это. Ты нужен мне на поле». Увидев, что в палате, кроме маленького телевизора, никаких развлечений, Фреди спросил: «Привезти что-нибудь?» – «Нет, спасибо». Наутро Бобич вернулся с сумкой на плече, а в ней – видеомагнитофон, кассеты, игровая приставка и картриджи. Еще через день – три коробки пиццы, для Элбера, его мамы и жены. Элбер пропустил три месяца, осенью «Штутгарт» проиграл Дортмунду и Леверкузену 0:5 и 1:3, грохнулся на одиннадцатое место, после выздоровления Элбер успел забить шесть мячей, но сезон все равно вышел скверным, зато летом к молодым Бобичу и Элберу добавился двадцатидевятилетний болгарин Балаков, и за сезон они забили тридцать мячей. С новым тренером Фрингером «Штутгарт» порхал в атаке, но горел в защите – 3:6 с Дортмундом, 3:5 с «Баварией», Элбер забил в этих играх три мяча, это было весело, но в итоге – десятое место. Фрингера сменил его помощник Йоахим Лев. С голландцем Ферлатом и хорватом Сольдо Лев укрепил защиту, до четырнадцатого тура «Штутгарт» шел первым, Элбер, Бобич и Балаков забили на троих пятьдесят пять мячей, а в апреле вышли в финал Кубка.

С Йоахимом Левом, Фреди Бобичем и журналистом Дитером Куэртеном

Перед финалом Элбер признался Бобичу и Балакову: зовут в «Баварию». «Зачем тебе их деньги, если здесь есть все, что делает тебя счастливым?» – спросил Бобич. – «Но у меня жена, родилась дочь, я должен думать и о них». Через пару недель Балаков подарил Элберу майку «Баварии»: «Привыкай к новой одежде». В финале Элбер сделал дубль, выиграли 2:0, взяли Кубок. Пока шумели в ресторане берлинской гостиницы, Элбер лежал в своем номере и смотрел телевизор. «Открывай или я вынесу дверь! Ты должен спуститься к нам!» – надрывался Бобич. Элбер не хотел никуда спускаться. Что праздновать-то? Что последний раз сыграл с лучшими партнерами в своей жизни? Восемьдесят пять голов на троих за два года – с кем он еще переживет такое счастье? Кто будет шутить так же зло, как Балаков, кто будет с такой же охотой, как Бобич, проводить с ним отпуск в Бразилии?

Но дело решенное: через год истекает контракт, «Штутгарт» предложил смешные условия, «Бавария» увеличивает зарплату почти в десять раз, тут и думать нечего. Элбер пошел в туалет, по пути решил приоткрыть дверь, посмотреть – скрылся ли Бобич. Только повернул ключ, как в номер ворвался Фреди с сигарой во рту: «За мной и без разговоров». В ресторане отеля – безумие: тысяча человек, фанаты, игроки, Лев, руководство, президент Майер-Форфельдер поцеловал Элбера в лоб, Балаков вспомнил про обещание – побриться наголо в случае победы, все так напились, что поверили: да, наверно, было такое обещание. Балаков всех побрил, а потом уточнил: это обещание он придумал полчаса назад.

С Себастьяном Фурнье, Красимиром Балаковым и Фреди Бобичем

«Твоя жена часто будет одна, – предупредил вице-президент «Баварии» Румменигге, – так что селитесь в самый большой дом, какой сможете найти. Чтоб ей было, чем заняться. Понимаешь меня?» Это-то понятно, а чем заниматься Элберу в футболе Трапаттони, тренера «Баварии»? Мяч так часто летал над головой, что шея болела. К тому же, когда «Бавария» вела в счете, тренер часто менял Элбера на игрока обороны, чтоб удержать победный счет. В итоге чемпионом внезапно стал «Кайзерслаутерн», едва выбравшийся из второй лиги, а «Бавария» утешилась победой в Кубке, и Элбер прямо на поле вылил на Трапаттони ведро ледяной воды. Во втором сезоне наконец воссоединились с Хитцфельдом, Элбер забил восемь мячей в девяти турах, но в игре с «Гамбургом» раскурочил колено, и это было страшнее, чем перелом в «Штутгарте» – тогда сделали операцию и жди, пока срастется, а что делать с коленом в Мюнхене не знали, послали в США, в Колорадо, там тоже чесали затылки: «Да, большая проблема».

Столько всего навалилось. Сын родился недоношенным, несколько недель провел в инкубаторе, Элбер после Штатов коротал вечера в ресторане Eboli, домой не тянуло, немного оживился только в финале Лиги чемпионов, который смотрел с трибуны «Камп Ноу» с Бишенте Лизаразу, другим травмированным игроком «Баварии». Баслер быстро забил, «Бавария» вела к победе, и на последней минуте основного времени Элбер предложил Лизаразу спуститься, чтобы порадоваться вместе с партнерами и поцеловать кубок. В туннеле, ведущем к полю, обсудили, где лучше отпраздновать, Бишенте жил в Испании и посоветовал пару ресторанов, вышли к бровке и увидели, что празднует-то «МЮ».

С Хасаном Салихамиджичем

Долечивался Элбер в Бразилии. Явился мюнхенский журналист, назвался другом Маттеуса, втерся в доверие, ужинал как член семьи, расспрашивал Синтию и Джоване о семейных делах, а потом написал текст с заголовком «Кризис в браке Элбера». В Мюнхене Элбер не чувствовал того дружеского духа, что был в Штутгарте. Любая ссора в раздевалке «Баварии» наутро обсуждалась в газетах, к такому не привыкнуть. Но помог Ули Хенесс. Когда Элбер травмировал колено и стало ясно, что это надолго, Хенесс предложил продлить контракт. Элбер отказался, не хотел, чтоб его жалели, но ощутил, что в него верят, его ждут, вернулся после полугодовой паузы, забил сорок мячей за два сезона и снова очутился в финале Лиги чемпионов. На поле, не на трибуне и главное – в Милане, куда он с такой надеждой летел десять лет назад и где так и не сыграл.

Перед игрой не мог заснуть до половины третьего. Утром спустился в гостиничный магазин, сделал себе подарок – часы Chopard, лимитированная коллекция, на свете таких пятьдесят. Вернулся в номер, открыл коробку – часы под номером тринадцать. В серии пенальти Оливер Кан отбил удары Заховича, Карбони и Пеллегрино, но, когда все прыгали и обливались шампанским в раздевалке, он сидел в углу, опустив голову. «Что с тобой? Мы выиграли Лигу чемпионов!» – орал на ухо Элбер. – «Мне нужна пара минут, чтобы осознать это, – ответил Кан. – Только пара минут, хорошо?» – «Как знаешь», – сказал Элбер и пошел в душ, по пути ответив на звонок Адриано.

Адриано, дядя Синтии, звонил после каждой игры, Элбер мог говорить с ним до утра. Тот выслушивал, успокаивал, мотивировал, вдохновлял. После потери Лелло Элбер долго искал такого друга. Адриано был церковнослужителем, на пять лет старше Элбера, в 2003 году перед рукоположением в сан священника оставалось последнее испытание – провести день и ночь в хижине безо всяких удобств. Когда Адриано спал на полу, его укусила кобра. Ему было тридцать шесть лет.

Забив еще пятьдесят шесть мячей за «Баварию», Элбер ушел в «Лион», забил Кану в Лиге чемпионов, стал чемпионом Франции, но опять сломал ногу, а дети измучились головными болями от нового климата. Элбер приехал в «Крузейро», выиграл чемпионат штата, но после смерти отца ушел из футбола. Купил ферму, стал разводить крупный рогатый скот, заодно помогал «Баварии» с поиском талантов в Южной Америке, предлагал, например, шестнадцатилетнего Неймара.

А тогда, в Милане, он вернулся из душа и – как написал потом в автобиографии – увидел в раздевалке одного Эффенберга. «Все уехали отмечать в отель», – сказал тот заплетающимся языком. – «А кубок почему оставили?» – «Какой кубок?» – «Кубок чемпионов, который мы выиграли», – объяснил Элбер и показал на трофей, затерявшийся в куче пустых бутылок, стаканов, салфеток и полотенец. – «Забыли!»

Они взяли кубок и вышли на улицу. Ночной Милан, болельщики давно разошлись, пусто и у стадиона, и на трамвайной остановке, и ни намека на такси. Элбер устал держать кубок, поставил его на асфальт и сел сверху. Нет, неудобно, мешают ручки. Что делать-то? «Джоване, ты? – крикнул Массимо, мюнхенский знакомый Элбера, выезжавший со стадиона. – Почему вы здесь?» – «Мы ждем такси». – «Не дождетесь. Садитесь ко мне». В дороге он без конца повторял: «Как думаешь, кто-нибудь поверит, что я вез в этой машине Кубок чемпионов?»

В отеле набросился полузащитник Йенс Йеремис: «Джоване, дай мне Кубок! Я еще не держал его». Элбер слился с гуляющей толпой, но через полчаса опять встал вопрос: где трофей? Поднялись в номер Йеремиса, долго долбили в дверь, открыла жена и показала на кровать: Йеремис крепко спал под одеялом в обнимку с Кубком чемпионов.