Стефан РЕШКО: "Некоторые коллеги осуждали меня за позицию во время Революции достоинства"

- В Мюнхен мы ехали без четырех ведущих игроков – Онищенко, Матвиенко, Веремеева и Мунтяна. Да еще и Колотов, который закрывал правый фланг, играл с повреждением. Лобановский поехал в Германию быстрее, чтобы посмотреть на «Баварию» вживую. Мы отправлялись на выезд вместе с Базилевичем. Встречает нас Валерий Васильевич в аэропорту Мюнхена. «Тот не приехал, тот, тот» - говорим. «Зачем вы сюда вообще приехали? - спрашивает. – Лучше бы отказались и неустойку заплатили, чем позориться. «Бавария» несется!»

Когда вышли на тренировку, в основной группе было всего шесть игроков. Еще трое наматывали круги, а остальные сидели на скамейке. Немцы были в шоке, дескать, что это за команда, как они хотят Суперкубок выиграть? Но вышли в основе Валера Зуев, Саша Дамин и сыграли на очень высоком уровне.

- Герд с мячом не возился вообще. Максимум два касания и удар. Такой стиль. Но чувство гола фантастическое. Лобан мне сказал, чтобы вцепился в Герда и был его тенью. «Сопровождай его даже в раздевалку, - говорил Валерий Васильевич. – Не забьет Мюллер – не забьет больше никто, вся игра идет через него». И действительно, на протяжении игры заметил, что даже фланговые атаки сводились к передачам на Мюллера. Карл-Хайнц Руммениге слева только через Герда играл. Даже Франц Беккенбауэр во время своих подключений пытался играть в стенку с Мюллером. Стержень, столб – он был осью, вокруг которой закручивалась игра баварцев. Цеплялся я за Герда, как мог. Тот в сердцах даже предупреждение получил.

Где-то сохранилось фото из журнала «Киккер», на котором изображена борьба в нашей штрафной: Мюллер сидит, я – рядом, а неподалеку мяч. Подпись под снимком красноречива: «Стоппер Решко посадил на пятую точку Мюллера, а киевское «Динамо» - «Баварию».

А вообще матч на «Олимпиаштадионе» был тусклым зрелищем. Много борьбы, потерь, мало моментов – обе команде играли исключительно на результат. Украшением стал лишь супергол Блохина. Мы использовали привычную для себя выездную модель, действовали исключительно от обороны.

- Толик тогда в очень хорошей форме был, везде успевал – и в обороне, и в атаке.

- Перед игрой нам такую накачку провели, что будь здоров. В 1975-м как раз 30-летие победы во Второй мировой праздновали. Нам постоянно напоминали, что Адольф Гитлер начинал свою деятельность именно в Мюнхене, соответственно проиграть не имеем права. Сообщалось, что через райкомы на матч пригласят тысячи участников войны. Политическую составляющую к этому матчу приплели сильнейшую. К слову, руководители мюнхенской мэрии тогда тоже приехали. Но победили мы уверенно. Не сказал бы, что выиграли в одни ворота, но преимущество чувствовалось. Соперники, правда, несколько моментов создали. В фильме, который сохранился и демонстрируется и сейчас, хорошо показан момент, когда «Бавария» разыграла у наших ворот комбинацию в одно касание, но завершила ее ударом над перекладиной.

Но что примечательно – победили, выпили из кубка шампанского и разъехались по домам. Никаких тебе банкетов, фейерверков. А то помню, как несколько лет назад «Шахтер» выиграл Кубок Украины, гулянка продолжалась всю ночь, Ахметов от счастья даже кому-то машину подарил. Мы разве что, усевшись в автобус ЛАЗ, долго не могли уехать, потому что его окружили фанаты. А вообще экспрессии было мало. Московская пресса вообще сдержанно это событие прокомментировала. Это наша «Спортивная газета» красивые фото разместила, расписала все события в деталях. Позже, правда, корреспонденты из журнала «Огонек» из Москвы приехали. Обложку даже нам посвятили. Это издание ЦК КПСС, по тем временам попасть на эту первую полосу было очень почетно.

А еще нас приглашали на «Новогодний огонек» на Центральное телевидение. Нам об этом немногим позже Базилевич рассказывал. «Еще не хватало, чтобы мы рядом с колхозницами и доярками сидели» - смеялся Олег Петрович.

- Да вы что? Миллионером же был. Печально, когда человек растерял все. У Герда хорошая жена была, врач. Развелись... Помню, как мы по приглашению «Баварии» уже во времена независимости Украины, вскоре после падения Берлинской стены летали в Мюнхен. Так встретили тогда Мюллера на клубной базе баварцев. Это Беккенбауэр его туда устроил, вылечив Герда от алкоголизма. Выходит со своей черной бородой и, заметив нас, восклицает: «Рудаков, Рецько!» Он меня так постоянно называл.

Мы тогда через переводчика общались. «Извини, - говорю. - Может, я тогда немного жестковато с тобой сыграл». «Да перестань, все хорошо» - ответил Герд. Рудакова кроме того он помнил, потому что забил Жене за полгода, в 1972-1973-м, за сборную семь мячей в трех матчах – сначала на открытии «Олимпиаштадиона», затем в финале чемпионата Европы, а вдобавок еще и в Москве, когда Герда не удержал Миша Фоменко. «Появился Рецько – и все» - шутил Мюллер.

- Вернемся к вашему «Динамо». Что осталось в воспоминаниях в голом отстатке от переломного 1976-го?

- Сверхнагрузки, кислотные подушки, среднегорье-высокогорье, изнурительные сборы в болгарском Бельмекене. После 12-дневного тренировочного цикла, на фоне страшных нагрузок полетели на матч четвертьфинала Кубка чемпионов в Сент-Этьенн и проиграли там 0:3. По Европе нас часто сопровождал человек с фамилией Украинчик, еврей, родившийся в Москве, который во время войны выехал в Польшу, а оттуда во Францию. Тренируемся за сутки до матча один в один на полполя. Я и Фоменко против Онищенко и Блохина. Женя из ворот мяч вводит – работа изнурительная. Украинчик смотрел на это все, а после тренировки, когда рядом проходили я и Базиль, говорит: «Слушайте, господа, зачем вы так много бегаете? Вы завтра не выиграете. Вы думаете, это слабая команда? Это - очень хорошая команда». «Мы не готовимся к завтрашним играм. Мы готовимся к Олимпиаде», - ответил Базилевич.

Эта подготовка нас погубила. Две игры с африканцами и две с европейцами – через эти четыре матча перечеркнули весь сезон, потеряли возможность побороться за Кубок чемпионов, проиграли сборной Чехословакии в четвертьфинале чемпионата Европы. Оно того не стоило. Допустили тренеры ошибку и я об этом не стеснялся говорить, много в свое время материалов на эту тему написал, критиковал Лобановского. Уже с позиции прожитых лет, с позиции педагога, заведующего кафедрой, полковника милиции, профессора. Считаю, что тогда уже имел моральное право критиковать. Может, даже жестче можно было пройтись. Но вместе с тем признаю, что Лобановский – великий тренер, если бы не он, не его дисциплина и порядок, мы не выиграли бы ничего.

- Виктор Звягинцев в интервью UA-Футболу рассказывал, что во время пресловутого бунта вы единственный из футболистов были на стороне тренерского штаба...

- Единственный не подписал составленного командой заявления. Но вернулись из Монреаля и тренеры, не делая паузы, сразу отправили команду на сбор в Ялту. У меня и у Конькова как раз в этот период, с разницей в три или четыре дня родились дети. Подошли к Лобановскому и объясняем ситуацию: «Не видели ни жен, ни детей. Через десять дней старт чемпионата СССР. Позвольте поехать в Киев, будем там тренироваться с дублем, под руководством Анатолия Пузача». Валерий Васильевич нас отпустил. Команда должна была вернуться через четыре или пять дней.

Но через два дня приходит письмо – приглашение в Москву на чествование призеров Олимпиады-1976. Там нас от имени первого секретаря ЦК Леонида Брежнева его заместитель Михаил Зимянин поздравлял. Вынуждены были лететь – мы с Коньковым из Киева, остальная команда – из Крыма. А уже через двое суток должны были сыграть матч-открытие осеннего чемпионата-1976 в Донецке против «Шахтера». Трошкин с Матвиенко поговорили с Петрашевским, объяснили, что они не готовы, чтобы на них не рассчитывали и улетели из Москвы в Киев в тот вечер. Остальные должны были лететь утром. Но из-за непогоды рейс задержался. В Донецке мы приземлились в десять вечера, а через час, пересев в другой самолет, отправились на Киев.

На следующий день – тренировки. Матвиенко и еще несколько ребят беседовали с Лобаном. О чем они тогда говорили, не знаю. Когда они вышли, кажется, Троха, сказал: «Таки сказали то, что думаем». После тренировки через день парились в бане. Разговор там был эмоциональній, ребята не скрывали недовольства, все громко матерились. «Сколько можно, надо их убирать» - таким был лейтмотив. После бани я, не употреблявший алкоголя, сел в машину и уехал. Потому что происходило дальше, кто был главным бунтарем, не знаю. Точнее, знаю, но не расскажу. Раз эту тайну все берегут до сих пор, не буду разглашать и я. После бани ребята поехали в спорткомитет.

Утром, когда приехал на базу, увидел заявление. Подписать его отказался, сказал, что отставки не поддерживаю. «Да, были ошибки, но мы должны работать дальше» - говорил. На следующий день третий заместитель председателя Совета министров УССР Владимир Семичастный, который отвечал за команду, зовет на открытое комсомольское собрание. На нем каждый в присутствии Лобана и Базиля должен был сказать свое мнение. Каждый говорил то, что наболело. Женька Рудаков обиделся, что его не взяли на Олимпиаду: «Я тренировался, а меня оставили дома». У Муни то же самое: «Я был на чемпионатах Европы и мира, а на Олимпиаде так и не выступил». Володя, в принципе, был прав. Он мениск вырезал, готовился индивидуально и был по всем показателям лучшим, самым свежим. Єто потому, что тренировался отдельно, не был на тех сборах, что все мы. Уверен, Мунтян нам бы помог.

Когда на собрании дошла очередь говорить до меня, сказал: «В том, что мы проиграли в четвертьфиналах Кубка чемпионов, чемпионата Европы и в полуфинале Олимпиады, на 90 процентов вина тренерского штаба. Игроки должны на процентов 10». «Почему?» - спросил Семичастный. - «Потому что тренеры увлеклись голой наукой и забыли, что футболисты – это живые люди и они нуждаются в индивидуальном подходе». Это уже потом, когда сам был преподавателем, писал работу на эту тему, указал, что один из основных педагогических принципов – индивидуальный подход к человеку. Лобановский и Базилевич почему-то решили, что все мы – роботы. «Но мы должны собраться коллективом, обсудить все ошибки и продолжить работу, - резюмировал я на собрании. – Потому что если бы не Лобановский и Базилевич, мы не выиграли бы ни Кубка кубков, ни Суперкубка. И даже бронзовых медалей Олимпийских игр».

Этот разговор состоялся накануне матча чемпионата против «Днепра». «Все, Пузач – старший, готовитесь, завтра играете, а после матча встречаемся», - подытожил Семичастный. Перед игрой Пузач подходит ко мне: «Стефан, я тебя ставлю в состав. Будешь играть?» «Нет, меня не ставь ни в коем случае, - отвечаю. – Мне это не нужно, я заявления не подписывал. Не хочу им мешать. Кто это заварил, пусть и играет». Мы же с Кирилловичем (Пузачем – авт.) еще поиграли вместе. Оба простые, оба крестьяне, даже жены наши между собой дружили. В составе меня не было. Смотрел, как команда играет, с трибуны. Онищенко открыл, словно все шло хорошо. Но незадолго днепряне счет сравняли, вскоре после перерыва забили второй и третий. 1:3. После матча Семичастный зашел в раздевалку и сказал: «Завтра в одиннадцать все на базе. Сейчас свободны».

Когда в указанное время собрались, Владимир Ефимович взял слово первым: «Перед игрой меня спрашивали, как сыграем. Одному говорю 3:0, второму – 5:0. Это ведь ваша игра! Вы хотели доказать, что можете побеждать без Лобановского и Базилевича. Но этот матч показал, что ничего вы не можете. Поэтому всю программу Зеленцова снять, научную бригаду отстранить, никого, ни Матвиенко, ни никого другого не отчисляем. Это не команда Лобановского и Базилевича, не команда Киева и даже не команда республики. Это команда Союза и это не 1952 год, когда КГБ разогнало команду ЦДКА за поражение на Олимпиаде. Вас знает весь мир. А что заняли третье место? Так это бронзовые медали, тоже достижение. Это вы сами всех настроили, что едете за золотом. Это ведь вы недовольны, а мы считаем выступление неплохим. Работайте дальше».

- Сразу после собрания выходим и в коридоре у докторской, где единственный телефон стоял, Онися набросился на меня: «Ты почему не подписал? Ты что самый умный?» - «Не подписал, потому что хочу играть в этой команде». Володя ведь человек горячий, толкнул меня. Я никогда не любил драться, ни с кем не дрался. Ребята, которые были рядом, сразу нас растащили. Но ударов не было. Мы с Володей поныне друзья, постоянно встречаемся.

- Были стычки на тренировках. Великий и один, и другой. Когда два великих сходятся, им иногда трудно найти общий язык. Блохин критиковал Лобановского, но сейчас сам убедился, что тренерская работа не такая уж и простая. С клубом. А со сборной Олег чего-то добился. Хотя не думаю, что восьмое место на чемпионате мира – слишком выдающийся успех.

- Нет. На «Золотой мяч» вообще скромно отреагировал. Олег, кажется, где-то через год приз из рук президента УЕФА получил, перед повторным четвертьфинальном матчем Кубка чемпионов-1976/1977 против «Баварии». Тогда даже победы команды воспринимались сдержанно. Об индивидуальных призах не приходится. Команда даже не обмывала «Золотого мяча». Может, Олег в кругу семьи и с Буряком, с которым они близко дружили, праздновали. Не знаю.

Вместе с тем, предусматривая ваш следующий вопрос, добавлю, что коллектив у нас был хорошим. Друг с другом мы не целовались. Правильно говорят, что чем выдающееся личность, тем тяжелее личные отношения с ней. У нас была команда личностей. Каждый был великим по-своему, каждый мог отстаивать собственную правоту. Дружили по двое-трое. Я сначала больше общался с Пузачем. Затем хорошие отношения были с Валерой Зуевым. Мы на проспекте Победы рядом жили, я его постоянно машиной забирал. Дружили с Трошкиным, Веремеевым, прекрасные отношения были с Колотовым. С Фоменко и Коньковым жили в одном доме. В сборной постоянно делил комнату с Онищенко. С Володей никто не хотел жить, потому что он был замкнутым. А нам-то общие темы найти удалось. Скажем, дискутировали о религии. Я верующий, Онися – нет. «Почему, если Бог есть, страдают дети?» - спрашивал Володя. Иными словами, задушевными наши отношения не были, но общий язык находить удавалось со всеми.

- Тогда ведь все партия решала. После собрания все разошлись, а на утро была запланирована тренировка. На ней появился только Лобан. А Базиля и Петрашевского больше не было. Почему – никто нам не объяснял. Сначала думали, может, приболели или после этих стрессов на день-другой куда-то уехали. Но когда через дней пять появился Михаил Коман, мы поняли, что Базилевича и Петрашевского в команде уже не будет. Собственно, почему так – никто и не спрашивал.

- Нагрузки исчезли и сразу стало свободнее дышать. Играли в баскетбол, выполняли игровые упражнения. По результатам медкомиссии некоторые из-за переутомления и чрезмерных нагрузок легли в больницу, чаще играли Зуев, Дамин и Слободян, начали выпускать Сергея Кузнецова, Александра Бережного, Юру Ковалева, Володю Бессонова. Команда постепенно приходила в себя, но совсем перестала побеждать. Из десяти матчей чемпионата мы выиграли только два, но на финише собрались и второе место таки заняли.

Но главное, что в Кубке чемпионов две стартовые стадии прошли на одном дыхании. Югославский «Партизан» победили 3:0 и 2:0, греческий ПАОК – 4:0 и 2:0. «Сейчас дайте нам «монреальскую» сборную ГДР» - говорили тогда. Но вернуть ничего уже не могли. Тот год наложил на нас очень болезненный отпечаток. И психологический, и физический.

- Выиграли дома 1:0. Но на выезде, как сейчас помню, 20 апреля, в день рождения Гитлера, уступили 0:2. Удивляться не надо. Команда уже была не та. Физически мы подсели очень серьезно. Жаль, потому что наш потенциал позволял выиграть нечто большее, чем Кубок кубков и Суперкубок. И на клубном уровне, и на уровне сборных. Золото Олимпиады должны были брать железно. Поляки после чемпионата мира-1974 тогда тоже были на спаде, а сборная ГДР, которой мы проиграли в полуфинале – это как собаки. Мастерства у них особого не было, только физическая выносливость. Гол они нам забили после того, как Звяга, который играл со мной в центре обороны, махнул на скользком поле мимо мяча.

Собственно, после проигрыша в Менхенгладбаху понял, что ничего мы больше на европейской арене не выиграем и пора карьеру завершать. Ну, стал бы еще раз или два чемпионом СССР. Тогда эти титулы уже не очень и радовали.

- У меня даже мысли о прощальном матче не было. И не вопрос в суевериях. Это Блохин собрал звезд. Но Блоха это Блоха, он «Золотой мяч» выигрывал. К человеческим качествам вопросы могут быть, но футболистом Олег был великим. Мы – работяги. Мы просто футболисты, а Блохин – великий футболист.

- Устал от футбола. Хотелось быть с семьей – женой, двумя детьми. В то время учился в Высшей школе МВД. Когда ее закончил, получил приглашение работать на кафедре, преподавателем специального физического воспитания. Начал работу в 1979 году в ранге старшего лейтенанта и дослужился до полковника с ученой степенью профессора.

Футбол из моей жизни тоже никуда не исчез. Инспектировал матчи, десять лет был председателем Контрольно-дисциплинарного комитета ФФУ, председателем комитета по безопасности стадионов. Сейчас с футбольной деятельностью завязал. Я пенсионер, но продолжаю работать на кафедре Академии МВД. Работа с молодежью приносит удовольствие.

- Конечно. Я же не скрывал своей позиции и, работая в Академии МВД, поддерживал Майдан. Не буду кривить душой, некоторые коллеги по работе меня осуждали, дескать, надо быть там, когда в тебя бросают камнями и коктейлями Молотова. Но я горжусь тем, что сделал наш народ. Особенно фанатами, которые, объединившись в один кулак, дали отпор «титушкам», этой организованной старой властью «пятой колонне». Ультрас и сейчас молодцы. Многие из них защищают с оружием в руках границы Украины, другие поддерживают моральный дух песнями на секторах стадионов. Наша молодежь оказалась гораздо умнее большинства руководителей. И бывших, и нынешних.

- Вспоминаю, в свое время ваше отношение к фанатам было ближе к негативному.

- Как председатель комитета по безопасности стадионов я боролся с теми, кто делал беспорядки. Это входило в мои непосредственные обязанности. Впрочем, я поныне говорю, что когда хотят, эти ребята дисциплинированные и ответственные. Но иногда позволяют себе вещи, которые можно и даже нужно избегать. Считаю, что после Революции фанаты стали образцом для молодежи. Они должны это понимать и не нивелировать своего статуса разными выходками. Наши фанаты – молодцы. Все мы видели, как поддерживали во Львове нашу сборную. Думаю, это была одна из неотъемлемых составляющих, приведших к победе над словенцами.

- Что-то тогда не получилось. Пресно юбилей отметили. Впрочем, как и сейчас. Президент, правда, отметил наградами, дал ордена «За заслуги», кому II-го, кому III-й степеней. Но это за Кубок кубков. 6 октября, в день победы в Суперкубке, даже никто не позвонил. Ни из клуба, ни из Федерации. Зато победу в чемпионате Украины праздновали так, будто Лигу чемпионов выиграли. Помню, в 1977-м, когда мы выиграли Кубок СССР и серебро чемпионата Союза, медали нам вручали в голубом зале Октябрьского дворца. Это – подвал, комната для переодевания артистов. Пригласили нескольких корреспондентов, быстро наградили, дали по 100 рублей премии за победу в Кубке – и все.

- Пока не собрались. Это во время празднования чемпионства «Динамо» на «Олимпийском», когда вспомнили и о нашей победе в Кубке кубков, посидели. Нам накрыли стол. Да и то не было Конькова, Фоменко спешил, потому что тогда как раз начинались сборы сборной.

- Нет. Последний раз виделись с Толиком вскоре после того, как его избрали президентом ФФУ. Даже не знаю, где он сейчас живет.

- А как не поддерживать? С задачей команда справилась. Без срывов в течение отборочного цикла не обошлось. Возможно, стоило рискованнее сыграть с испанцами. Но Миша – человек сдержанный, он всегда таким был. Дисциплинированный, строгий, он предпочитает не выпустить жаворонка с руки, поэтому и не рискует гнаться за журавлем. Вольностей таких, как сейчас позволяет себе, скажем, Хачериди (отдать передачу поперек поля, обыграть соперника в собственной штрафной площадке) Фоменко на поле не допускал никогда.

В любом случае, я Мише не завидую. Тренерская работа – очень нервная. Витя Колотов вон в 50 сгорел из-за нее. Иногда даже родные люди говорят мне: «Пошел бы в тренеры, может, был бы богаче». Но я не жалею. Здоровье сохранил и проявил себя в другой области. Звания, президентские отличия ценны не столько материально, сколько морально. Всегда придерживался мнения, что чаще всего большие деньги – это большая беда. Не говорю, что нынешние футболисты хорошо зарабатывать не заслуживают. Знаю, что это за работа. Но получая такие деньги, далеко не каждый способен адекватно ими распорядиться. Я рад тому, что есть на кусок хлеба с маслом. А все остальное – мелочи.

Я себя чувствую счастливым человеком. Счастлив тот, кто радуется возможному и не требует нужного, тот, у кого есть душевное спокойствие. Я – глубоко верующий человек. Хожу в Дом молитвы еженедельно, иногда даже утром и вечером. Каждый раз, с юных лет. Часто посещаю службы во вторник и четверг. Получаю там Божье благословение. Самый счастливый тот человек, который познал истинного Бога, принял в сердце как своего личного Спасителя Иисуса Христа и живет для Бога и с Богом. Уверен, что сами по себе мы ничто. На все воля Божья. На мой взгляд, человек, не верующий – душевно пропащий. Жизнь ведь коротка. Вот мне 68. Сколько Бог даст, столько еще проживу. А дальше надежда только на Всевышнего.