Крымский мустанг

В 60-е годы в «Таврии» начинал играть Александр Ткаченко. Не путать с его практически ровесниками – абсолютным тезкой – чемпионом СССР-1972, вратарем луганской «Зари» Александром Ткаченко и «всего лишь» однофамильцем Леонидом Ткаченко, одним из знаковых имен «Металлиста», сначала как игроком, капитаном, затем тренером, кстати, тоже уроженцем Крыма. Так вот, «наш» Ткаченко начинал весьма лихо – в 17 лет благодаря своей игре в дубле «Таврии» сделался любимцем симферопольской публики, в 20 – завоевал серебряные медали чемпионата СССР-65 среди дублирующих составов. Затем влился в основу главного клуба Тавриды, еще поиграл в «Зените» и «Локомотиве», а в 25 лет повесил бутсы на гвоздь – серьезнейшая травма позвоночника.

 

Это нынче, стоит нашему футболисту получить серьезную травму – немедленно на самолет – к доктору Мартенсу в Бельгию, или там в Германию к подобному же светочу медицины. Тогда было по другому – в Москве знаменитый травматолог Зоя Миронова (сама заслуженный мастер спорта, многократная чемпионка СССР по конькобежному спорту), в Киеве – не менее известный ее коллега Ярослав Линько. Позвоночник Ткаченко «вытаскивала» Миронова. Именно на больничной койке у Мироновой футболист начал писать стихи. Да на серьезном уровне.

 

Позднее, в 1986 году Валерий Васильевич Лобановский в одном из своих интервью скажет: «Вот был хороший футболист Ткаченко, теперь – хороший поэт». При всем уважении к мнению ВВЛ, надо учесть, что поэзию Александра Петровича высоко ценили Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава. Булат Шалвович писал: «Саша – бывший футболист, стал интересным поэтом, но футбола не предал и воздал ему должное». Как раз Вознесенскому принадлежит прозвище Ткаченко, которое я вынес в заглавие – «Крымский мустанг». В его активе 14 изданных книг поэзии. 

 

Александр Петрович был обстоятельный мужик. Он не только доверялся порыву своей души, сочиняя возвышенное, но для начала «выгрыз» науку о стихосложении на знаменитых Высших литературных курсах. И это уже было его третье высшее образование. До того – физико-математический факультет Крымского пединститута и кафедра спортивных игр Крымского университета, Да, футболисты, они такие – упертые. 

 

Но не только упертые, но еще и принципиальные, смелые. Ткаченко уважают еще и как известного правозащитника. В 1999 году военный суд Тихоокеанского флота РФ засудил журналиста Григория Пасько, уроженца Хмельницкой области, за якобы государственную измену и шпионаж в пользу Японии. На самом деле, тот передал японскому ТВ свой публицистический фильм «Зона повышенной опасности» – о радиоактивных отходах на Тихоокеанском флоте. А в 1994 году ФСБ арестовала молодую поэтессу с четкой гражданской позицией Алину Витухновскую, якобы за хранение наркотиков. В обоих процессах активным общественным защитником выступал наш герой.

 

Вернемся к футболу. Помните, Окуджава заявил, что Ткаченко не предавал футбола и воздал ему должное. Как понимать эти слова? Дело в том, что Ткаченко писал еще прозу и эссе. Одна его книга называется «Левый полусладкий». Это игра слов, замешанная и на горечи о том, чего не успел достичь на поле, и на счастье, что прикоснулся к Игре, и, уж точно, там тонкая самоирония – сам Ткаченко играл в полузащите и оттянутым форвардом, что некогда обзывалось «полусредним нападающим», правым либо левым, отсюда и «Левый полусладкий». Другая его книга названа еще более метко – «Футболь» с мягким знаком в конце. Такую глубокую гамму переживаний, органично сплетенную двумя точными словами «футбол» и «боль», и объяснять не стоит. Ткаченко так и пишет: «Природа трагического и комического близка футболистам. Они все время находятся между двумя этими материями, и если первую половину жизни хохмят и дурачатся, то вторая часть проходит уже под другим знаком».

 

Давайте сначала, как писал Бабель: «за веселое». Всего лишь несколько цитат: «В свое время была футбольная школа тренеров. Это для тех, кто из-за войны, из-за нищеты не окончил среднюю школу. Там наряду с футбольной наукой преподавали обычные предметы. Там проскакивали лихие перлы, фамилий «авторов» называть не стану – слишком знаменитые. На уроке литературы вопрос учителя: «Какая ваша любимая книжка?». Ответ: «Сберегательная». На том же уроке один известный футболист писал диктант на доске. Предложение было большое, не помещалось в одну строку. Учительница предложила: «Перенесите». Футболист, как не было тяжело, тужась, схватил классную доску и перенес в другое место.

 

Вот другой пример, это уже сатира на «совковость». В качестве военной службы Ткаченко загнали из Симферополя в Севастополь… играть за команду флота. Многолетний главком адмирал флота Советского Союза Горшков не представлял себе, что командовать командой вплоть до определения состава может не он лично, а кто-нибудь другой, какой-то тренеришка. Вот адмирал на центральной трибуне стадиона и вел себя соответственно, вроде как на капитанском мостике боевого корабля. Однажды «военморы» играли с зубастым «Жальгирисом». Адмирал поставленным голосом покрикивал, но это не помогало, первый тайм – 4:0 в пользу литовцев. Славный главком ринулся в раздевалку, как в боевую рубку, где и устроил «разбор морского боя»: «Позор, сдаете редут за редутом! Нападающие, почему не бомбардируете передний край обороны противника? Капитан команды, ты бросил якорь, дрейфуешь! Второй тайм начинаем со штурма, командовать буду я!»

 

Когда футболисты после перерыва вышли на поле, неожиданно капитан команды моряков ринулся к главной трибуне, мгновенно стянул с головы какого-то другого адмирала, явно политработника, белоснежную фуражку с золотой кокардой – «крабом». Он напялил себе на голову (это в футбольной-то форме!), отдал под козырек главкому, вытянулся по стойке смирно и рявкнул, преданно поедая глазами того: «Разрешите обратиться, товарищ адмирал!». Тот, несмотря на клоунаду формы футболиста, серьезно ответил: «Обращайтесь». Капитан команды: «Товарищ адмирал, прошу вас дать команду на штурм ворот противника». Горшков скомандовал: «Начинайте!». И его «военморы»… получили в свои ворота еще три безответных гола. 

 

Конечно, как вы уже читали, Ткаченко писал не только о смешном. И о трудных, порой трагических судьбах футболистов после завершения скоротечной игроцкой карьеры. С отдельной болью написаны его строки о злоключениях некогда славного капитана киевского «Динамо» Виктора Каневского после того, как тот подал документы на постоянное место жительство за кордоном (так тогда на чиновничьем языке обзывалась эмиграция). Все было – и допросы, и слежка, и нищета. Многие из этих мытарств Виктора Израилевича мне и раньше были ведомы, но лишь из книг Ткаченко я узнал, что любимец киевской торсиды Канева пошел просить помощи у Андрея Дмитриевича Сахарова. Но не дошел до дома академика – топтуны и стукачи перехватили его, и отправили в Киев. Спасибо, хоть не арестовали. Дело было как раз перед высылкой Сахарова в Горький.

 

Конечно, не удивляет, как грамотно Александр Петрович разбирает сам футбол и людей футбола – игроков, тренеров. Лишь один пример. Ткаченко негодует, как после «голландской революции» – становления универсального футбола, в наших детских школах перестали принимать «малышей». Так в 70-х – 80-х годах футбол стал более атлетичный, но пресный, ибо исчезли «бройлерные» футболисты с выдумкой, способные своей импровизацией украшать игру. Как прежде Месхи, Хусаинов, Маркаров, Трояновский. Его слова о самобытном киевском динамовце дорогого стоят: «Тотальная страна, тотальный футбол, тотальная скука. А кто помнит, как вроде неуклюжий, корявый, совершенно неприспособленный для игры, маленький с заячьей губой «Валет» Трояновский из киевского «Динамо» принимал мяч и двигался с ним по полю так, что никто не мог к нему подступиться? Он и мяч – это было одно целое, это был какой-то необычный живой механизм на поле. Если бы Трояновского селекционировали так, как это делали потом, то он никогда не стал бы великим футболистом. А он им стал!».

 

Меня лично судьба свела с Ткаченко только один раз. В конце 90-х мы делали известную телепрограмму «Век футбола» – народ выбирал лучшего отечественного футболиста. Помимо заслуженных игроков, тренеров мы приглашали в студию популярных журналистов, актеров, музыкантов, писателей. Тех, кто неравнодушен к игре. Они поведали много интересного. Точными, профессиональными были суждения в тот вечер и Александра Петровича. После окончания записи программы он сам подошел ко мне со словами: «Я видел ваш последний фильм»… но дальше у нас беседы не сложилось, я должен был немедленно отправляться в аппаратную, чтобы с режиссерами монтажа и видеоинженерами смонтировать из двух часов исходного материала записи «чистовые» 45 минут эфирной передачи. Коллеги с отснятыми видеокассетами уже переминались у меня за спиной.

 

Это сейчас можно на одном ноутбуке «склеить» даже фильм средней сложности монтажа, тогда это был трудоемкий процесс, заказывались смены в аппаратных, где пахали несколько человек. Я извинился, что не смогу дальше общаться, Александр Петрович успел лишь надписать мне свою книгу, которая только-только вышла из печати, – «Футболь. Записки футболиста» (ее обложку, служащую иллюстрацией к данному материалу, украшает картина, написанная самим автором и названная «Распятие футболом»). Сговорились встретиться позднее, спокойно пообщаться. Как водится, не встретились… 

 

Александра Петровича Ткаченко – футболиста, поэта, правозащитника нет в живых уже семь лет. А в этом году у него юбилей. Таких людей нельзя забывать. На вопрос: «Не слишком ли много для одного человека – футболист, поэт, правозащитник, а теперь и писатель? Как это все укладывается в одной биографии?» он отвечал просто: «Я занимаюсь только одним делом – самовыражением. Это и есть творчество».