Михаил ФОМЕНКО: "Жалел ли об уходе из "Динамо"? Естественно - а как же?"

Наставник национальной сборной Украины по футболу Михаил Фоменко рассказал о своей тренерской карьере.

«КОГДА СЫН САДДАМА ХУСЕЙНА УДЕЙ ЧЕРЕЗ ПЕРЕВОДЧИКА О ЧЕМ-ТО У МЕНЯ СПРОСИЛ, ТОТ ТАК ПОТОМ ПОКРЫЛСЯ, БУДТО ВЕДРО ВОДЫ НА НЕГО ВЫЛИЛИ»

— Впоследствии украинские команды, главным тренером которых вы были, в чемпионате с киевским «Динамо» встречались, у руля которого Лобановский стоял, — какое-то общение с ним у вас было?

— В основном телефонное — по-другому уже из-за специфики не получалось: прилетели, сыграли — и на самолет. Как следует поговорить или в отпуске было возможно, или где-то при случае.

— В 83-м году, когда Валерий Васильевич вновь сборную Советского Союза возглавил, киевское «Динамо» его единомышленник Юрий Морозов принял, но, как многие ребята, при нем игравшие, мне говорили, как тренер, он был гораздо слабее, и команда начала пить. Почему, на ваш взгляд, Морозов не смог динамовским «кораблем» управлять?

— Ну, если бы я, допустим, непосредственно при его работе с ребятами присутствовал, какое-то мнение более точное у меня было бы, а так что можно сказать? Раз у человека не получилось, естественно, что-то причиной тому стало, потому что любой состав, любая команда, если она действительно сплоченная и с огромнейшей мотивацией, будет вперед двигаться. Если этого у футболистов нет, их надо к нужному состоянию подвести, объяснить людям цели, задачи поставить, заставить что-то предпринимать, какие-то рычаги включать. Видимо, это сделано не было — отсюда и результат.

Мне с Юрием Морозовым довелось поработать — в 90-м он ехал в Ирак национальную сборную возглавить и помощником меня пригласил, плюс я там багдадскую команду «Аль-Рашид» тренировал, которая основным поставщиком футболистов в сборную являлась.

Я раньше на месяц или полтора прилетел: он меня досрочно отправил, чтобы ознакомил игроков с направлением, в котором сборной идти предстоит. Тогда чемпионат мира в Италии проходил, и Морозов у Валерия Васильевича помощником был — потом приехал, мы совместно один или два сбора провели, и началась война — пришлось уезжать. Кстати, команда была неплохая — очень хороший подбор футболистов ее отличал и отношение к делу на должном уровне было. С дисциплиной никаких проблем не было, особенно после того, как пару человек в армию пригрозил отправить. У них же то война, то перемирие, а воевать — не в футбол играть...

— Интересно в Ираке было?

— Очень, потому что для меня это уже совсем другой уровень оказался.

— Саддама Хусейна видели?

— Видел, но общался в основном с его старшим сыном Удеем — именно он и федерацию футбола курировал, и спорткомитет, и команду мою «Аль-Рашид». (За Удеем Хусейном, который Иракскую футбольную ассоциацию возглавлял, закрепилась ужасная репутация. Иракские спортсмены, бежавшие на Запад, рассказывали: когда команда проигрывала, Удей «прописывал» футболистам порку дубинками, в нечистоты их окунал, приказывал с моста сбрасывать, заставлял ползать по раскаленному асфальту и бетонные стены пинать. Во время неудачного матча он подробные делал пометки, каким истязаниям каждого игрока подвергать стоит, и по окончании поединка провинившихся (нередко это была вся команда) отправляли в подвал здания Олимпийского комитета, где их ждали долгие дни измывательств. Согласно собранным показаниям, за последние годы в Ираке были замучены насмерть более 50 спортсменов, и почти ко всем смертям причастен сын иракского президента. — Д. Г.).

— Отношение к вам Удея Хусейна уважительное было?

— Да, вполне. Мне переводчик там помогал, который, кстати, в Киевском институте физкультуры учился, и, помню, пошли мы к Хусейну на первый прием. Удей нас усадил: вопросы, ответы пошли и, соответственно, перевод. Он у меня о чем-то спросил, я ответил и на переводчика посмотрел: а тот вдруг так потом покрылся, будто ведро воды на него вылили.

— От страха?

— Да, разумеется. Ну, собеседование закончилось, мы откланялись, и я к переводчику: «А что случилось-то?». Тот отнекивается: «Да ничего такого». — «Как ничего? — такой мокрый ты стал. Что Удей у тебя спросил?». Не отстал, пока правды не добился. «Он, — признался, — вопрос задал: «Почему тренер коротко отвечает, а ты переводишь длинно — у него мало слов, а у тебя много?». Кстати, уже на следующий день после первой игры с китайцами контракт я переподписал.

В первом матче мы их, по-моему, 3:0 обыграли, а китайская команда в этом регионе сильной считалась, и во второй игре тоже верх взяли: то ли 1:0, то ли 2:1 — не помню уже. Хусейн тут же меня пригласил... У меня контракт через «Совинтерспорт» был подписан по схеме: «один плюс два» (то есть тренер год отработать обязан, а потом, если руководство захочет, оно продлит его еще на два. — Д. Г.) и зарплата тысяч пять долларов, из которых, как обычно, мне...

— ...три тысячи...

— ...а две государству отдай. Он обо всем расспросил, я рассказал ему, как есть. «Ну, хорошо, — подытожил Удей, — подписывай новый контракт: «два плюс один», и зарплата в три раза больше будет, но все деньги себе забирай, я с «Совинтерспортом» договорюсь». Все, без проблем, но получилось, что мы всего полтора месяца там проработали из-за того, что папа его в Кувейт за нефтью пошел...

— ...не вовремя...

— Ну да.

«МЕШКОВ ДЕНЕГ В «ГУРИИ» Я НЕ ВИДЕЛ, НО С ФИНАНСИРОВАНИЕМ ПРОБЛЕМ НЕ БЫЛО»

— В конце 80-х под вашим руководством команда «Гурия» из Ланчхути — то есть даже не из областного центра, а из провинциального районного, который мало кто на карте Советского Союза мог отыскать, — в высшую лигу советского футбола вышла: беспрецедентный случай! В Грузии здорово вам работалось?

— Ну, конечно, а как это получилось? Сперва от Валерия Васильевича я в Чернигов ушел, где поработал два года в «Десне», потом в Кривой Рог меня пригласили — вроде же крупный промышленный центр, но когда я туда приехал, посмотрел, как люди футболом там занимаются, и начал где-то другое место искать. Правда, не я нашел, а меня: «Гурия» тогда в высшей лиге была, но уже игры, как говорится, сливала, и когда они в Днепропетровск (это от Кривого Рога близко) на матч приехали, там обо всем и договорились.

— Если не ошибаюсь, в селе под Ланчхути Эдуард Шеварднадзе родился?

— Да.

— Уважаемые грузины мне говорили, что в советское время «Гурия» очень богатой командой была: судьям, по слухам, мешки денег привозили — просто ставили и уезжали: это правда?

— Я этих мешков не видел...

— ...а чемоданы?

— Ну, с финансированием проблем не было, тем более кто из футболистов в «Гурию» поехал бы, если бы там так же, как в остальных командах, платили? Наверное, у ее игроков зарплаты были повыше, но я, где бы ни работал, не знал, сколько мои подопечные получают: меня это не интересовало. В то время там человек семь-восемь из Украины и России было.

— И хорошие игроки?

— Хорошие, а почему нам тогда не удалось в высшей лиге «Гурию» сохранить? Потому что тбилисское «Динамо» тоже из нее выпадало...

— ...и кто-то должен был собой пожертвовать?

— Вы правы — мне так и сказали, но через год мы уже за несколько туров до окончания чемпионата вновь в высшей лиге были, а потом Союз развалился, и гурийцы в ней играть отказались. Ну, не то чтобы отказались...

— ...просто свой чемпионат грузины организовали...

— ...и там уже неинтересно стало.

— Думаю, где бы вы ни работали после того, как перестали в киевском «Динамо» играть, все равно мечта одна была — вернуться в родной клуб главным тренером. Вы этот пост в 92-93-м годах занимали, которые жуткой разрухой всего и вся запомнились, — тяжело было?

— Ну, представьте: команда на высоком была уровне, а потом все развалилось, многие футболисты за рубеж уехали, а те, кто остались, по сторонам смотрели... Ну а всегда же, что бы ни было и кто бы ни работал, задача стояла одна...

— ...первое место...

— Естественно, а тогда (по-моему, «Динамо» уже во втором круге я принял) после первого круга киевляне на четыре или пять очков от «Днепра» отставали — значит, за короткое время надо было создать коллектив, который смог бы все негативные последствия преодолеть. Много, конечно, проблем было, но потихоньку, потихоньку, потихоньку...

— Главная проблема, как мне представляется, заключалась в том, что при первом президенте ФК «Динамо» (Киев) Викторе Безверхом игрокам и тренерам нечем было зарплату платить и люди уже несколько месяцев без денег сидели. Это правда, что если бы Григорий Суркис со своими партнерами тогда не пришел, команда могла просто существование прекратить?

— Да, и так сложилось, что смена президента плавно и безболезненно произошла, а мы в тяжелейшей гонке первое место заняли.

— В 93-м году «Динамо» в Лиге чемпионов легендарную «Барселону» под руководством Кройфа со счетом 3:1 побило, а ведь в «Барсе» тогда такие гранды играли, как Стоичков, Лаудруп, Ромарио, Субисаррета, Куман, Надаль, Гвардиола...

— Да, и кстати, даже сейчас «Барселона» плоды работы Кройфа пожинает, потому что он все снизу доверху там организовал и поставил, начиная с детско-юношеского футбола. Тот же Гвардиола оттуда...

— Сложно было ребят, которые вкуса больших побед не знали, на игру с «Барселоной» настроить?

— Их, наоборот, надо было успокоить — как мы говорили, мандраж должен быть таким, чтобы заставил их сделать на 100 процентов больше, чем они могут, и еще с погодой нам повезло: поле очень тяжелое было, не барселонское — так потихоньку все и сложилось. Могли бы и дальше пойти, но в ответном матче (4:1 в пользу «Барсы». — Д. Г.) немножко фортуна уже отвернулась: по-моему, Леоненко в один из моментов не забил, а реализовал бы ситуацию — и все!

— Почему же вы из «Динамо» ушли, что случилось?

— Ну, это вопрос не ко мне.

— Об этом потом жалели?

— Естественно — а как же? Покинуть команду, которая все время такие задачи ставит, — это серьезно, и чтобы не сожалеть, надо в такую же амбициозную уходить...

«В ГВИНЕЕ ПОШЕЛ Я К КОНСУЛУ, ДЕНЕГ НА ОБРАТНЫЙ БИЛЕТ У НЕГО ОДОЛЖИЛ... ПОДНИМАЮСЬ В САМОЛЕТ — НЕ ПУСКАЮТ: БАГАЖ УЛЕТЕЛ, А МЕНЯ С РЕЙСА СНЯЛИ»

— Вы сборную Гвинеи после этого приняли?

— Да нет — была у нас в Ровно команда, где я президентом стал...

— «Верес»?

— Да, но там всего, по-моему, тура три или четыре выдержал и уехал...

— ...после чего оказались в Гвинее...

— Я там немного пробыл... Отправился туда, потому что, действительно, это новое что-то — все-таки сборная, но когда прилетел и от аэропорта до гостиницы добирался, мне захотелось домой, потому что попал туда в сезон дождей, а это кошмар — картинка неописуемая... Начали работать, и тут у них как раз смена Кабинета министров произошла.

— Предыдущий съели?

— Не то чтобы съели... (Улыбается). Там же обычно как? Ротация по кругу: этого министра срок истек — его сменяет другой, в освободившееся кресло идет третий, на его место — четвертый, и пока они не перетасовались, я по предварительному контракту работал, который заключил еще здесь. Пару матчей мы провели — не помню уже, где играли... Рядом с ЮАР страна есть Ботсвана, тоже благополучная, и мы хозяев там, по-моему, 2:0 обыграли и вернулись с триумфом. Еще кого-то победили, гвинейцы довольны, слов нет: ну все, говорят, давай контракт подписывай, и тут мне из ЦСКА-«Борисфена» звонок. Вот и хорошо, думаю...

— По Африке вы немножко поездили?

— Полетал.

— Впечатление удручающее?

— Нет-нет, там, где играли, — европейский уровень жизни. Это как, допустим, из какого-то районного центра в Киев попасть. ЮАР очень богатая страна, в Ботсване тоже все высший класс, а в Гвинее мне не понравилось. Ну, разговор в местной футбольной федерации состоялся, пошел я к консулу, денег на обратный билет у него одолжил...

— Ужас какой!

— Поднимаюсь в самолет — не пускают, багаж улетел, а меня с рейса сняли.

— По распоряжению руководства?

— Ну да. «Что случилось?» — спрашиваю, а мне отвечают: мол, с визой у тебя непорядок. «Как? — удивляюсь. — Вот, смотрите, сроки все выдержаны — никаких проблем», а они: «Ну как же? Ты приглашен был по указанию самого-самого, и покуда он знать не будет, отпустить мы тебя не можем». Пришлось еще на пару дней задержаться.

— В чемпионате Украины вы возглавляли «Металлист», ЦСКА, запорожский «Металлург», «Таврию», и на протяжении почти 20 лет после вашей работы в киевском «Динамо», когда разговор о лучшем из действующих тренеров заходил, специалисты на одной фамилии неизменно сходились — Михаил Фоменко. Это правда, Америку я здесь не открыл, и когда именно вам предложили сборную Украины принять, в этом определенное торжество справедливости было, потому что прекрасному тренеру должное, наконец-то, воздали. У вас чувство какой-то сатисфакции, ощущение, что награда нашла героя, было?

— Нет, и я как-то никогда в претензии не был, ко всему всегда подходил реально... Вы же понимаете, что в этой жизни не все мы решаем, и жалеть о том, что может никогда не случиться, просто непродуктивно. Я в Харькове с «Металлистом» работал...

— ...и хорошо работали!..

— ...мне один из членов исполкома Федерации позвонил и сказал: «Мы хотим, чтобы сборную ты возглавил, — согласен?», а тогда в исполком все руководители областных Федераций входили. «Вы мне такое предложение делаете, — говорю, — но есть же президент федерации — как я могу на вопрос ваш ответить? Да и вообще, — говорю (мне лет 50 уже было. — М. Ф.) — я еще для сборной пока не созрел, потому что... Потому что потому». Следующим уже руководитель мне позвонил...

— Григорий Михайлович Суркис?

— Ну, руководитель... «Раз ты не хочешь сборную тренировать, — сказал, — приедь и скажи это сам». Ну, поехал я, выступил и уехал.

— И наотрез отказались?

— Да — после этого с клубами дальше работал...

— Это что, характер такой? Почему не взялись?

— Я клубу «Металлист» был обязан — ну как его вдруг бросить? Если бы мне сказали, что вот у тебя там контракт, но мы эти проблемы решим, если бы условия перечислили, как это обычно делается, а так разговор ни о чем был, и какой же в нем смысл?

То, что недавно произошло, тоже для меня было сюрпризом, потому что когда Анатолий Коньков президентом Федерации футбола Украины был избран, я комитет национальных сборных там возглавлял, а их, на всякий случай, 16 и для главной команды федерация иностранца искала.

— Долго причем...

— Одна кандидатура рассматривалась, другая, третья, то человек хотел, потом перехотел, то приехал, но не договорились, наверное, о чем-то, и он уехал, и когда все вдруг случилось (за кандидатуру Фоменко члены исполкома ФФУ проголосовали единогласно. — Д. Г.)... Многие ваши коллеги вопрос задавали: «Как же так?

Человек аж три года не работал — и как это все потянет?». Такое впечатление, будто я каким-то другим делом заниматься ушел, не футбольным (пожимает плечами), а с другой стороны, ситуация критическая была: команда после ничьей с Молдовой и поражения от Черногории пятое место занимает, задача стоит на чемпионат мира выйти, и это еще терпимо, если бы какое-то время в запасе было, а его нет, надо на марше все исправлять. Пришлось впрячься...

«ПОРЯДОК БЬЕТ КЛАСС»

— Почему же под вашим руководством сборная заиграла? Какие вы аргументы нашли, какие слова?

— А это благодаря ребятам произошло — они поняли, чего от них добиваются.

— То есть вы объяснили им, чего от них хотите...

— Не я хочу, а болельщики — ребята же сейчас немножко другие, чем раньше были...

— Профессиональнее?

— Да, и, что такое национальная сборная, уже понимают.

— Я интересную, наверное, для вас историю расскажу. Когда сборная под вашим началом одну победу за другой стала одерживать, очень влиятельный, приближенный к динамовскому руководству, человек мне сказал: «Я много лет говорил — именно Фоменко должен «Динамо» возглавить». С вами после ухода из киевского «Динамо» когда-нибудь разговоры на эту тему велись?

— Нет.

— А вернуться в «Динамо» хотели бы?

— Ну, вы же понимаете: это из области «если бы да кабы» — как я могу отвечать на вопрос, за которым никаких реальных моментов нет? Одно дело, когда предмет есть для разговора, и другое — когда он отсутствует.

— Когда матчи киевского «Динамо» вы смотрите, команды вашей молодости и, можно сказать, любви (а ведь любовь не проходит!), что-то внутри у вас екает, сознательно или подсознательно за динамовцев вы болеете?

— Естественно, — ну а как же? — и после произнесенных вами сейчас слов добавить уже нечего...

— Политика всегда: и в Ираке, и в Африке, и в Украине — на футболе так или иначе сказывается: с влиянием политической ситуации на возглавляемую вами команду вы часто сталкивались?

— Если такое случалось, сразу уходил...

— ...то есть случалось...

— ...потому что, если должно быть так, как хочет кто-то, пусть он за результаты и отвечает. В чем роль тренера состоит, если процессом он не управляет? Какой тогда смысл мне работать?

— Думаю, в мире очень мало есть тренеров, которых умными можно назвать: вы — это не комплимент, а констатация факта — из их числа. Человек, который анализировать привык, систему выстраивать и который знает, чего от футболистов требовать, а как бы тренерскую философию свою сформулировали?

— Есть старая формулировка: порядок бьет класс.

— Всегда или только в украинском футболе?

— Почти всегда.

— Что в футболе, на ваш взгляд, главное?

— Результат.

— Коротко, но емко, а теперь история в тему. Вы, как известно, неразговорчивы — вот описали испуг переводчика, который ваши слова известному своей патологической жестокостью сыну Саддама Хусейна Удею доносил, а я вспомнил, как недавно мы с Анатолием Бышовцем с Ринатом Ахметовым общались. Тот наше мнение о новом руководителе сборной Украины спросил, мы вас расхваливали, Бышовец вспомнил, как на выездах вместе с вами в одной комнате жил, а Ахметов сказал: «Мне Фоменко нравится помимо всего прочего еще и тем, что говорит мало». Это вот умение словами не разбрасываться врожденное или стиль поведения у Лобановского вы переняли, который тоже говорил мало, но веско?

— Тут, по-моему, все от человека зависит, но если слов избыток, они зачастую ни о чем и девальвируются, и вообще, мне разговорчивость не по душе. Мы же, особенно тренеры, всегда по результату своей работы, а не по красноречию, оценивались.

«ЛЕОНЕНКО Я НЕ БИЛ — ЭТО НЕПРАВДА»

— Опять параллель: Валерий Васильевич не только очень остроумным был (он своеобразным чувством юмора обладал), но и жестким, суровым. Вы тоже суровый и жесткий, во всяком случае, внешне — это ваши черты или под воздействием Лобановского приобретенные?

— Характер, как говорится, у каждого свой, и я не согласен, что Валерий Васильевич таким уж строгим и непримиримым был, — нет. Ну, когда надо, быть жестким приходится, а когда необходимости такой нет, какой смысл себя и других накручивать? — это же на здоровье прежде всего отражается.

— Лобановский когда-то обмолвился мне, что тренерский хлеб несладок. «Посмотрите на Робсона, — сказал, — еще недавно волосы его черными были, а сейчас он весь белый, седой...». Смотрю я на вас — вы тоже в последнее время поседели, у вас какая-то усталость в глазах появилась. Действительно нервная работа?

— Ну, естественно, потому что это прежде всего от человека зависит, от того, как он воспринимает все, пропускает ли через сердце. Чтобы командой я мог управлять и прогресса ее добиваться, надо все чувствовать, знать, а это, учитывая то короткое время, которое нам, тренерам, на работу со сборной отведено, не так-то просто.

Только вдумайтесь: на подготовку к товарищеской игре двое суток дается, к официальной — четыре. Это требование УЕФА, и отсюда цейтнот: столько людей, с каждым общаться надо...

— Даже с глазу на глаз поговорить — и то время нужно...

— ...и в пять-десять минут тут не уложишься: у каждого семья, дела личные и профессиональные, прошлое и будущее, а если ты все это через себя не пропускаешь, никакой информации иметь не будешь.

— Вы с футболистами говорить по душам, один на один, любите?

— Ну, разумеется.

— О чем же, как правило, беседуете, когда в комнате вас двое?

— Во-первых, зачастую какая-то ситуация существует, которую обязательно обсудить надо, а во-вторых, есть профессиональные, семейные вопросы или проблема, которая именно сейчас, вот сегодня, у игрока обострилась. Никаких заморочек особых, тайн — обычные темы, такие же, как у вас, когда со своей журналистской командой общаетесь.

— Возвращаясь к нервной работе... Эдуард Малофеев, например (когда я с ним интервью делал, он меня просто потряс, потому что периодически вскакивал, даже стихи читал), признавался мне, что во время матчей бил порой ногами прямо по лавкам — эмоции так выплескивал. Вы, мне кажется, все в себе держите, а измениться чуть-чуть не пытались?

— У меня все наоборот. Сначала, как и у него, — то же самое было, а потом потихоньку, по мере того, как опыт накапливался — жизненный и профессиональный, — все это уходило.

— Помню, Константин Иванович Бесков в кепочке на трибуне сидел, и лицо у него такое безмятежное было — переживал он?

— Еще как, а потом приходил в раздевалку, кепочку снимал и...

— ...жару давал...

— ...такое выдавал, что... (Смеется).

— По поводу «жару давал» — многие авторитетные специалисты говорили мне, что Михаил Иванович Фоменко не только словом футболиста может одернуть, но и делом, а Йожеф Сабо, когда мы с ним когда-то Виктора Леоненко обсуждали, сказал: «Ну что я? — вот Миша Фоменко... да он его просто бил. Врезать Михаил Иванович может, и иногда даже думаю, что зря я их разнял: Фоменко ведь, если разойдется, — это же лев, стер бы Леоненко в порошок. Я не разрешил этого сделать и теперь сожалею...» — это правда?

— Неправда. (Смеется). Нет. Нет!

— С Леоненко вам нормально работалось?

— Ну как? Парень он сложный, но общий язык находить старались.

— А футболист талантливый?

— Конечно, и какой смысл на кого-то кричать, заморачиваться...

— ...столько сил тратить...

— ...если ты видишь, что прогрессировать он не будет, не способен на это? Зачем невозможного требовать?

— То есть Виктор умел?

— О, еще и как!

— В 75-м он мог бы в состав ваш попасть — ну хотя бы в запас?

— Ну, если бы у него характер немножко другой был, безусловно, если бы на 100 процентов себя реализовывал — без проблем.

— Мы о Лобановском, о Бескове, Малофееве говорили — эти люди очень точно умели на матч футболистов настроить — даже в перерыве могли сказать или, наоборот, не сказать что-то, что заставляло ребят на крыльях летать и добиваться успеха. У вас свои фирменные рецепты настройки ребят на игру есть?

— А тут трафарет невозможен — все от ситуации, различных моментов зависит, и когда это, повторюсь, через сердечко проходит, выстраивается само собой.

— Был какой-то эпизод яркий, когда команда проигрывает, вы в перерыве что-то футболистам говорите (или не говорите) и ход поединка меняется?

— Естественно — очень много таких случаев было.

— Наиболее яркий вспомнить можете?

— Ну вот отборочный матч чемпионата мира в Черногории, к примеру, когда Романа Зозулю удаляют и мы отправляемся на перерыв в меньшинстве, так и не открыв счет, а потом парни выходят и четыре сухих мяча забивают.

— Что в перерыве вы делали?

— С ребятами говорил.

— На каком языке, каким тоном?

— На футбольном. Нормально.

— Просто объяснили что-то?

— Совершенно верно.

— И слов, как всегда, было мало?

— Столько, сколько понадобилось, — как уже я сказал, мы можем и много беседовать, но когда ситуация этого требует.

«НИ РАЗУ В ЖИВОЕ СУЩЕСТВО Я НЕ ВЫСТРЕЛИЛ»

— Вы в свое время блестящим, одним из лучших в мире, защитником были, а кто сегодня на этой позиции для вас идеал?

— Идеалов сейчас немало, но вы же видите, что и они ошибаются, хотя ваши коллеги думают почему-то, что если лучшим игрока называют, от промахов он застрахован.

— Ну, человек же — не машина...

— Да, действующих всегда безупречно нет, а идеальные защитники есть. Возьмите английскую Премьер-лигу — их там столько же, сколько и клубов, возьмите Примеру испанскую — количество классных защитников там числу суперклубов равно.

— Был тем не менее кто-то, кем профессионально в течение всех этих лет вы восхищались?

— В мое время, конечно, — тот, чью команду в Суперкубке мы обыграли.

— Франц Беккенбауэр?

— Точно. Вы спрашивали: все ли в футболе уметь можно? — вот он и с мячом умел класс показать, и голова у него дай Боже работала! На различных позициях мог играть...

— ...и забить мог — вообще парень неслабый был...

— Да, у него все в комплексе присутствовало, а сейчас больше таких ребят стало, хотя, с другой стороны, они уже не такие, как Беккенбауэр.

— Кто из тренеров, из коллег по цеху сегодня вам нравится?

— Их тоже немало — перечислять можно долго.

— Английские, испанские...

— ...немецкие, а французов сколько появилось? Казалось бы, недавно сами в футбол играли, а уже хорошие тренеры, так что...

— Анекдот вспомнил: двое встретились, и один спрашивает другого: «Ты как расслабляешься?». Тот плечами пожал: «А я и не напрягаюсь». Вы, напротив, напрягаетесь, а как расслабляетесь?

— Смотря что под словом «напрягаться» понимать, а расслабляюсь опять же с тренерским штабом своим — собрались, поговорили...

— ...и расслабились...

— Естественно.

— Плюс охота, рыбалка?

— Нет, охота — не мое это. За лет, дай Бог памяти, 30 ни разу в живое существо не выстрелил — пульнуть только для того могу, чтобы зверя испугать, чтобы ушел он. На охоте отдых какой? Приятные люди все собираются: друзья, знакомые, то есть в первую очередь это общение, тем более зимой, где-нибудь на хуторе. Максимум раз за сезон выберешься, встретишься, а рыбалка — это немножко другой процесс: там душой отдыхаешь, потому что природа вокруг.

— Поймать что-нибудь такое, чтобы все ахнули, удавалось?

— О-о-о, по-разному бывало, но, во-первых, на реках, на море я никогда не рыбачил — в основном на прудах, а там карась, карп.

— В Сумской области?

— Да, а еще пару раз, когда «Гурию» тренировал, в Ланчхути. Там тоже свои пруды у людей были, а охота — это же еще и погода, и если хорошая стоит, красотища такая, что действительно восстанавливаешься, весь негатив выпускаешь.

— Известный певец и композитор Юрий Антонов рассказывал мне, что дома у него 45 кошек живет. Вы пока отстаете, у вас всего 12...

— Сейчас уже больше немножко. У нас под Сумами (не в дачном поселке, а прямо в селе) домик есть, я наездами в нем бываю: приехал, уехал, а жена жить там любит — где-то с конца апреля и до октября. Вся эта живность вокруг нее крутится, а когда в городскую квартиру в Сумах она возвращается, соседи приходят, ухаживают, время от времени мы корм им завозим. Так что только на улицу нашу въезжаешь, коты и кошки, которые обычно везде сидят: на деревьях, на крышах, заборах, — сразу сбегаются. Часик с ними пообщался — другим человеком себя чувствуешь.

«ВАША НА СЕГОДНЯ МЕЧТА?» — СПРОСИЛИ МЕНЯ, 17-ЛЕТНЕГО, И Я ОТВЕТИЛ: «ЗА СБОРНУЮ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ИГРАТЬ»

— Понимаю, что вопрос очень тяжелый, но не задать его не могу. Несколько лет назад ваша единственная дочь Яна скончалась...

— 29 марта три года было.

— Что же произошло?

— Заболевание было — нелегко вспоминать об этом — быстротекущее. Обычно мое семейство все лето в селе проводило: сначала жена туда уезжала, а дочь в Киеве ждала, покуда внучка занятия в школе или институте закончит, и к ней присоединялась. В конце августа мы попрощались — никаких проблем не было, а в октябре из Киева мне звонят: приятель Яны сказал, что она обследовалась и врачи четвертую стадию диагностировали. Все внезапно случилось: ничего не было и вдруг такое, и как ни пытались мы эту болезнь побороть, не получилось — четвертая стадия шансов не оставляет.

— Вы до сих пор от утраты не отошли?

— А от этого не отойдешь никогда. Да, не отойдешь, и хотя говорят обычно, что время лечит... (Головой мотает, вздыхает). Многое можно возвратить (плачет), но только не это...

— Внучка сейчас на вас?

— Да, но она уже самостоятельная: работает, в гражданском браке живет. Кстати, ваши коллеги вспоминали ее недавно в связи с тем, что на матч сборной в Париж летала.

— И что, они в этом криминал усмотрели?

— Осуждали то, что Анатолий Коньков и Анастасию мою туда взял, которая в Федерации футбола работает, причем не только за зарплатой приходит — она там пыхтит. Ну, это такое дело — каждый у нас считает себя вправе других обвинять да судить...

— У вас очень интересная, на мой взгляд, судьба, полная ярких взлетов и жутких падений, связанных порой, казалось бы, с крахом надежд. Вы столько раз на вершину поднимались и столько раз с нее падали, но опять упрямо на нее взбирались. Скажите, моменты отчаяния, когда казалось, что уже все, смысла дальше жить нет, у вас бывали?

— Три года назад... Задумывался тогда: какой же смысл? — но надо было внучку поднимать. Самое страшное для человека, когда своих детей он хоронит, — после этого действительно, как вы сказали, мысли не очень хорошие посещают.

— Оглядываясь на свою футбольную карьеру в качестве и игрока, и тренера, вы понимаете, что все-таки, несмотря на выпавшие вам испытания, реализовались, отдаете себе отчет в том, что сбылось и продолжает сбываться то, о чем когда-то даже мечтать не могли?

— Да, безусловно. Я уже говорил, что первая мечта у меня была летчиком стать, а потом мячик увидел и желанием футболу себя посвятить загорелся. Когда из команды юношей в коллектив мастеров перешел — класс «Б» тогда еще был, — какие-то люди приехали (не журналисты — по-моему, из Киевского института физкультуры). Они опрос проводили, и один из вопросов такой был: «Ваша на сегодня мечта?». — «За сборную Советского Союза играть», — ответил я.

— Сбылось...

— Месяца два надо мной та-а-к ребята подшучивали, свои же: мол, как это? 17-летний пацан, а куда замахнулся, но видите, как получилось.

— Некоторые футболисты, заканчивая карьеру, очень хотят продолжать играть, пускай даже за ветеранов, другие, наоборот, говорят: все, хватит! Вы в футбол иногда играете?

— Где-то полгода назад перестал, потому что проблемы с суставами обострились.

— Профессиональная история...

— Это не то что мышцы — подлечили и восстановился: суставы не поправятся уже никогда, и, проконсультировавшись с врачами, решил заканчивать. Они посоветовали: давай лучше плавай.

— Тем не менее еще полгода назад играли в охотку?

— Регулярно, по воскресеньям в парке (многих из тех, кто это начинали, уже нет). Там площадочка, куда приходили — и до сих пор приходят! — в дыр-дыр играть, это себя в форме держать помогает. Тут тоже какой-то интерес есть, азарт: хочется не просто участвовать, а выигрывать, поэтому каждое воскресенье туда спешишь...

— Я очень благодарен вам за интервью — приятно беседовать с человеком, которого не только за его профессиональные заслуги уважаешь, но и просто по-человечески, а теперь последний задам вопрос. Многие футболисты, которые на высшем уровне уже не выступают, признавались мне, что футбол иногда ночами им снится, а вам?

— Мне, к сожалению, нет, потому что все у меня в жизни четко дозировано: ничего не зашкаливало, ни недобора не было, ни перебора. Ну и нормально — во всем мера нужна...

Дмитрий ГОРДОН, Бульвар Гордона