Виктор ГРАЧЕВ: "Когда я отказал "Динамо", в Киев позвали Беланова"

Знаменитый экс-форвард "Шахтера" Виктор Грачев - о том, как боялся дышать при Конькове и жил в квартире Дасаева, как был похищен в Швейцарии и почему отказал Лобановскому.

- Виктор Александрович, завтра, аккурат в день вашего 57-летия, "Шахтер" проводит свой первый матч в нынешней Лиге чемпионов. Вам доводилось выходить на поле именинником?
- Было пару раз, но я на этом как-то не заострял внимание. Хотя в наши времена бытовало такое поверье, что в день рождения человек находится в худшем состоянии по своим биометрическим показателям, и ставить его на игру нежелательно. До сих пор не знаю, нашла ли эта теория научное обоснование. К тому же в наше время у нас практически не было выходных, по 300 дней в году сидели на базе, и все дни были похожи друг на друга. Один был тогда праздник - Новый год. 31-го и 1-го отмечали, а уже утром 2 января выезжали с котомками в Сочи на первый сбор.

- В этом году исполняется 30 лет самой успешной еврокубковой кампании "Шахтера" союзных времен. Тогда команда впервые пробилась в весеннюю стадию, дойдя до 1/4 Кубка Кубков, а вы с одноклубником Сергеем Морозовым, забив по 5 голов, стали лучшими бомбардирами розыгрыша. Чем для вас более всего памятен тот турнир?
- Много чего тогда случилось интересного. Например, в Швейцарии после игры с "Серветом" меня хотели выкрасть. Вы ж помните, как мы с ними играли? В Донецке я забил единственный гол, а в ответном матче сделал две голевые передачи на Лешу Варнавского, и мы снова победили. После игры ко мне подошли какие-то их представители, начали объяснять, что мне нужно куда-то пройти - на допинг-контроль, или что-то в этом роде. Я пошел с ними. Меня завели в какую-то комнату, говорят: "Жди", - закрыли на ключ и ушли. Видимо, рассчитывали, что самолет ждать не будет, и команда улетит без меня. Но отряд заметил потерю бойца. Меня час искали, все двери простукивали, пока, наконец, не вычислили. Так что "невозвращенцем" стать не довелось (улыбается).

А на пресс-конференции перед нашей первой игрой с "Порту" их президент сказал Носову (тогдашний тренер "Шахтера". - Авт.): "Мы готовы за вашего 11-го номера заплатить столько миллионов, какая цифра стоит у него на футболке (по-видимому, речь шла о португальских эскудо. - Авт.) Хотим заключить с ним 3-летний контракт". На что Виктор Васильевич тут же ответил: "На данный момент Грачев не продается. Он совсем недавно перезаключил с "Шахтером" новый контракт, который действует еще 2,5 года". Мне эти подробности рассказал переводчик нашего посольства, работавший на той пресс-конференции, но сразу предупредил: "Витя, я тебе прошу - никому ни слова".

Но, как говорил Штирлиц, всегда запоминается последнее. Вот и мне больше всего запомнился гол Уолша в наши ворота за три минуты до конца ответной игры с "Порту", который стал для нас роковым. Помню, когда этот ирландец только выходил на замену, у меня промелькнуло в голове: "Высокий детина. Сейчас начнут грузить на него в штрафную". Так и получилось, мы стали прижиматься к воротам, играть на удержание, и пропустили гол в самой концовке - от Уолша после штрафного. Очень горький осадок остался, ведь полуфинал Кубка Кубков был совсем рядом. А там предстояло играть с шотландским "Абердином", вполне проходимой для нас командой, с похожей на нашу манерой игры. Я до сих пор уверен, что после прохода такого монстра, как "Порту", мы бы на кураже с шотландцами точно справились бы.

- В вашу бытность игроком самыми знаменитыми тренерами советского футбола были Константин Бесков и Валерий Лобановский. Оба они хотели видеть вас в своих командах...
- Да. И если бы жизнь сложилась чуточку по-другому, я мог бы под их руководством сыграть на двух чемпионатах мира - в 1982-м и 1986-м. Именно возможность поехать в составе сборной СССР на испанский мундиаль - а Бесков мне это сразу пообещал - и стала для меня решающим фактором при переходе в "Спартак" зимой 1982 года. Но в первом же матче сезона, против "Зенита", я получил серьезную травму - надорвал четырехглавую мышцу на левой ноге. Следующие несколько игр провел через боль, и, конечно, только усугубил ситуацию. Тут у сборной начались подготовительные сборы и матчи, на которых формировалась заявка на чемпионат мира. Я, естественно, все пропустил. Вот так и рухнули мои наполеоновские планы. После этого меня в Москве уже мало что держало, и уже летом я вернулся в "Шахтер".

- Ну, а с кем-то из спартаковцев успели близко сойтись за это время?
- С Ринатом Дасаевым (голкипер сборной СССР в 1979-1990 годах, лучший вратарь мира-1988. - Авт.). Он тогда был еще холостой, я тоже поехал в Москву без семьи, ну, он и предложил мне пожить в его квартире в Сокольниках, чтобы не ездить каждый день на базу в Тарасовку. Помню, после тренировки все из манежа уходят, мы вдвоем останемся, я ему по воротам побью, выходы один на один отработаем, навесы с флангов. А потом вместе пешком шли домой, готовили холостяцкий ужин. Интересное было время. Кстати, и потом, пока Ринат не уехал в Испанию, мы поддерживали с ним хорошие отношения.

Что интересно, я Дасаеву практически каждый год забивал, причем, как правило, в выездных матчах. Говорил ему всегда: "Ты для меня - сладкая булочка", а он злился. Перед матчем, когда команды перед выходом строились в подтрибунке, я все над ним подтрунивал: "Я тебе все равно сегодня забью. У тебя ж руки "дырявые".

- В 1985-м, вы, насколько я знаю, отказали Лобановскому?
- Да, Валерий Васильевич, строивший новое "Динамо", приглашал меня к себе. Помню, я отдыхал в гостинице "Камелия" в Сочи, за мной приехали гонцы - Коман и Веремеев, и повезли в Киев. Я пробыл там несколько дней: переговорил с руководством клуба, посмотрел квартиру, которую мне выделяли, и даже на свадьбе у Андрея Баля погулял вместе с остальными динамовцами. Но я был наслышан о нагрузках Лобановского, и посчитал что 29 лет - уже не тот возраст, в котором можно применять их на себя. Тем более, что в "Шахтере" меня все устраивало, я прирос к городу и команде, заработал себе имя и авторитет. К тому же, если в "Спартак" я уходил ради сборной, то к тому времени меня и из Донецка уже начали вызывать в сборную. Я, например, был в ее составе, когда мы летом 1984-го сенсационно обыграли в товарищеском матче англичан на "Уэмбли" 2:0, правда на поле не выходил - у меня была небольшая травма, но в заявку на игру, тем не менее, попал.

Одним словом, все взвесив, я решил, что нет смысла срываться с насиженного места. Кто ж знал тогда, что через год киевляне выиграют Кубок кубков! Но именно после моего отказа в "Динамо" пригласили из Одессы Игоря Беланова, с которым я был хорошо знаком по олимпийской сборной. Мы, помню, встретились с ним в республиканском спорткомитете, поинтересовались делами друг друга. Я говорю: "Я отказался", - а он: "Мне тоже предложили. Пока сомневаюсь, но, наверное, все-таки перейду". И я искренне рад, что у Игоря в "Динамо" все сложилось и он сделал там себе имя.

- В "Шахтере" у вас было интересное прозвище - "Шармах". Как вы его получили?
- Это еще когда я только появился в дубле "Шахтера" летом 1974 года, вскоре после чемпионата мира в Германии. А там, если помните, навели шороху поляки, у которых блистала тройка нападения Дейна - Шармах - Лято. А я тогда патлатый был, ну, и какое-то сходство с Шармахом было, если, конечно, не считать, что я на две головы ниже. И стоило мне появиться на базе, как кто-то из "стариков", кажется Старухин, сразу: "Новенький? Ребята, так это ж Шармах в "Шахтер" переходит, наши тренеры на чемпионате мира подсуетились, он бросил сборную Польши и теперь в Донецке играть будет". Вот с тех самых пор это прозвище ко мне и прицепилось.

Кстати, моим первым соседом по комнате на базе "Шахтера" стал Анатолий Коньков, нынешний глава Федерации футбола. Он тогда уже был звездой, вице-чемпионом Европы. Представьте себе - игрок сборной Союза спит на соседней кровати. Да я и дышать полной грудью в его присутствии боялся (смеется)! Тогда в команде деление по "ранжиру" вообще было очень строгим: например, за тем, как игроки основы режутся в бильярдной, дублеры могли наблюдать только из коридора. Но мне повезло. Я с собой лото привез, очень популярное в те годы, и "старики" приняли меня в свою компанию.

- В этом сезоне "Металлист" был отстранен от еврокубков. Вам знакома такая ситуация - в 1984-м вы в составе сборной СССР должны были ехать на Олимпиаду в Лос-Анджелес, но были лишены такой возможности, став жертвой бойкота.
- Я хорошо помню ту историю. В апреле 1984-го мы собрались на очередной сбор в Новогорске, до Олимпиады оставалась месяца два. Нас свозили в Москву, где в специальном ателье мы прошли примерку олимпийских нарядов -костюмы, рубашки, туфли. Все подгонялось под особенности фигуры каждого. Намеряли, сдали на склад на хранение. А под конец сбора нам объявили, что уже никто никуда не едет, руководство страны приняло решение бойкотировать Игры. И мы поехали по домам. Обидно было очень, ведь команда у нас тогда собралась очень сильная: Слава Чанов, Черенков, Алейников, Газзаев, Литовченко. Мы очень хорошо сыгрались за отборочный цикл, сдружились, могли постоять друг за друга, и, я скажу честно, настраивались на победу в олимпийском турнире.

- С кем из защитников соперника вам приходилось труднее всего?
- Всегда было непросто с защитниками киевского "Динамо". Бессонов, Балтача, Демьяненко, Кузнецов всегда очень грамотно располагались позиционно, строго играли в отборе. Словом, чувствовалась школа Лобановского. Интересно было играть против спартаковца Хидиятуллина и Чивадзе из тбилисского "Динамо". По-моему, это были самые умные защитники моего поколения - читали игру, предугадывая ходы соперников, и надо было очень постараться, чтобы чем-то их удивить. А вот Новикова из московского "Динамо" и Бубнова из "Спартака" до сих пор вспоминаю с содроганием. Это были не просто жесткие, а жестокие люди. Мастерства особого у них не было, да оно, собственно, им и не требовалось - они выходили на поле не играть, а умирать. Причем не жалели ни соперника, ни себя: "убивали" тех, против кого играли, но и сами всегда бросались под любой удар, под прямую ногу. Словом, этакие Матросовы вкупе с Маресьевыми.

- В свое время вы возглавляли симферопольскую "Таврию". Период вашей работы был недолгим, но запоминающимся: при вас крымчане выиграли у "Шахтера", потом сыграли вничью с "Динамо", уступая по ходу матча 0:3. Наверняка, следите за "Таврией" и сейчас. Как вам кажется, они обречены на вылет из Премьер-лиги?
- Если им удастся "зацепиться", то это будет и чудо, и подвиг одновременно. Но мне в это не очень верится. Очень жаль, что за те 15 лет, что прошли с момента моего ухода, там почти ничего не изменилось, по-прежнему нет стабильности. С таким подходом к делу, с таким составом, с запретом на дозаявки... Словом, картина очень печальная.

- У вас в "Таврии" свои первые шаги в профессиональном футболе делал Василий Сачко, нынешний наставник "Ворсклы". Вы могли тогда предположить, что из него выйдет не только хороший игрок, но и толковый тренер?
- Ну, школу то он прошел большую. Мне с ним работать было приятно, Вася вообще очень скромный и порядочный человек. Я привез его в "Таврию", выдернув из любителей. Но закрепиться в составе ему тогда не удалось, по не зависящим от него причинам. Там была интересная ситуация. Тогдашний президент крымчан Рувим Аронов еще при первой встрече сказал мне: "Виктор Александрович, состав на игру определяете по своему усмотрению, кроме Гайдаша. Он должен быть на поле при любом раскладе. Без рук, без ног, но он выходит в основе". Сачко уже тогда не уступал Гайдашу, но двух центральных нападающих одновременно ведь не выпустишь. Я был поставлен в такие условия, что мог выпускать Васю только на замену.

Что касается его тренерской деятельности, то оценки давать еще рано. Да Сачко и сам постоянно говорит: "Я только учусь". Потому что играть - это одно, а тренировать - совсем другое. Я, помню, когда играл, думал: "Как хорошо быть тренером! Взял свисточек, вышел - посвистел, пошел пообедал, сел в машину - поехал домой. Потом, когда перешел на тренерскую работу, как навалились на меня заботы, покоя не было сутки напролет! Голова кругом идет, и думаешь: "Чего ж я так рано играть закончил? Нужно было до 55 лет доиграть, а потом - сразу на пенсию уходить" (смеется).

- Вам говорили, что ваш день рождения совпадает с днем рождения гимна ФК "Шахтер"? Он впервые прозвучал 17 сентября 1997 года перед домашней игрой "горняков" с "Таврией".
- Вот повезло мне (смеется)! Я не знал об этом. Но здесь, скорее всего, имело место стечение обстоятельств. Видимо, автор гимна Игорь Крутой хотел сделать его подарком ко дню рождения Рината Ахметова. И, наверное, как раз та игра стала последней, накануне дня рождения президента клуба (21 сентября. - Авт.). Так что это просто совпадение, но мне все равно приятно. Кстати, президент "Шахтера" никогда не забывает поздравить меня с днем рождения. Всегда звонит, а иногда и преподносит приятные сюрпризы.

- Вернемся к тому, с чего начинали наш разговор. Завтра - старт "Шахтера" в Лиге чемпионов...
- Очень жду от "горняков" в поединке против "Реал Сосьедада" красивой и зрелищной игры. Желаю победы, но и ничья на выезде с сильным соперником - тоже неплохой результат на старте турнира. Удачное начало придаст ребятам уверенности. Борьба в нашей группе будет очень напряженная, очки будут терять все, включая "Манчестер Юнайтед". А потому шансы на выход в плей-офф у нас, конечно, есть.