"Стой, троллейбус, я – Хмельницкий!". Евгений Ловчев о том, как футболисты киевского "Динамо" классно играли в футбол, не очень хорошо водили машину и оригинально сватались

Дневники Евгения Ловчева

Две недели назад (в номере «Советского спорта» за 2 октября) я начал рассказ о футболистах киевского «Динамо» – о том, как мы жили, как играли. Сегодня – окончание этого рассказа, в котором я сознательно сделал акцент на житейских историях. Потому что принято считать, что киевское «Динамо» – бездушная машина, не дающая сбоев. Хотелось бы показать, что машиной киевляне были только на поле. За его пределами – обычные люди.

В начале моей карьеры в сборной СССР в команде был некий паритет – равное количество спартачей и киевлян. Отношения, несмотря на соперничество в чемпионате, были добрые – в сборной о клубах забывали.

На мой взгляд, одним из наиболее колоритных киевлян был форвард Виталий Хмельницкий. Или для своих – Витасик. Для меня – так просто Хмель.

Весной этого года Александр Тукманов устроил прекрасный праздник памяти Деда, великого советского тренера Виктора Александровича Маслова. Был и Витасик, и, смею вас уверить, он ничуть не изменился. Я как-то уже рассказывал, что Хмельницкого отцепили от ЧМ-1966 в последний момент. Он в турне по Южной Америке ответил грубостью на грубость, был удален спустя всего пару минут после выхода на поле. Тренеры решили не брать его на ЧМ, потому как не были уверены в том, что и там Виталий не подведет, не вспылит.

С этого момента Хмельницкий, кто бы и как его ни бил, не отвечал. Просто вставал и бежал к чужим воротам. Вот бы у кого учиться Торбинскому! Но вне поля этот парень по-прежнему оставался весельчаком. Очень жизнерадостный, компанейский. Как ужик – может выкрутиться из любой ситуации. Как-то Хмельницкий отправился обкатывать свою «Волгу». Водитель Виталий был не очень опытный. Надо бы лучше на такси или общественном транспорте, но считалось, что если у футболиста нет машины, то он и не футболист вовсе. Едет Хмельницкий по центру Киева, недалеко от Крещатика. Выехал на перекресток и остановился враскоряку – всем дорогу загородил, тронуться не может… Машина заглохла. В это время сработал светофор, машины поехали по перекрестку. Кто мог – объехал, но тут Витасик с ужасом видит, что на его «Волгу» надвигается троллейбус и объехать по траектории движения не может. Хмельницкий выскочил из машины, кричит, чтоб остановился. Расстояние совсем уж небольшое, форвард опускается на колени и просит:

– Ну, троллейбус, ну, пожалуйста, остановись. Ну, что ты, не видишь? Это же я, Хмельницкий! Сто-ой… В итоге троллейбус остановился, но несколько поколений киевлян и сборников ухахатывались, слушая эту историю. Хмеля долго спрашивали, почему не женится. Женщин он любил, но все больше неофициально – в загс никого не вел. Как-то я спросил, почему, мол, не женишься. А он отвечал: «Как подумаю, что придется делиться при разводе, так не хочется».

Однажды Виталика позвали в сваты. Другой футболист киевского «Динамо» отправился за невестой, знакомиться с ее родителями на Западную Украину. Надо отметить, что мероприятие было весьма непростым – в жены киевлянин намеревался взять дочку попа. И вот Хмель рассказывает: «Приезжаем в деревню, заходим в дом, все чин чином». Виталик молчит, его напарник говорит на западэнском (украинском языке. – Прим. ред.). Поп очень доволен – дочку забирают. Когда уже обо всем договорились, в хату заходит вторая дочка – краше первой. Жених смотрит на нее и меняет решение: «Мне эта больше нравится, забираю ее». Хмель рассказывал, что ни в какой другой момент его скоростные качества не были так кстати… Никто не мог догнать на бровке Виталия Хмельницкого!

Анатолий Бышовец и Владимир Мунтян. Эта пара появилась в киевском «Динамо» в тот момент, когда некоторые футболисты основного состава уехали на ЧМ-1966. А когда вернулись, Быш и Муня (так их звали в команде) настолько прочно заняли места в составе, что заслуженным мастерам пришлось сначала подвинуться, а потом и вовсе либо сменить команду, либо завершить карьеру.

Эта пара была как Кержаков и Аршавин. Шли «по футболу» вместе, но по характеру – абсолютно разные. Если вы думаете, что высказывания Бышовца, цитаты классиков на пресс-конференциях – рисовка, желание понравиться, то ошибаетесь. Сколько помню, Анатолий всегда учил партнеров жизни. Как-то, оказавшись в компании за столом, спрашивал меня:

– Жень, а ты чего не пьешь вообще? У каждого своя бочка, все равно выпьешь…

К большому сожалению, Анатолий рано – из-за травм – закончил с футболом. Можно сказать, что его игровая карьера была словно салют – быстро взлетел, сверкнул, а потом – темнота. Но каким же ярким был взлет! Посмотрите исторические хроники (6-й том видеоколлекции «Советского спорта», ЧМ-1970. – Прим. ред.) – Бышовец был великолепным дриблером! Иногда перед играми сборной в Лужниках – а там раздевалки большие – мы разминались весьма необычным способом. Бышовец собирал вокруг себя нескольких футболистов и требовал отобрать у него мяч. Заводившись, он в запале кричал Геше Логофету:

– Кукорони, ну, давай!

Честно говоря, думал поначалу, что это кличка такая у Геши – он же учил иностранные языки – полагал, что это что-то из итальянского. Оказалось, что эта история с бородой – в 61-м году «Спартак» играл с уругвайским «Насьоналем». За сутки до игры Николай Петрович Старостин поехал на тренировку уругвайцев. Возвращается:

– Ну, я вам скажу, там есть Игрочища, Кукорони, правый крайний. Ноги – вот такие! – и разводит руки на ширину плеч. И добавляет, обращаясь к Логофету, который всегда отличался бойцовским характером: – Геш, было три драки, во всех Кукорони участвовал. Кличка с легкой руки Старостина приклеилась к Логофету.

– Кукорони, вот на таких ногах, – обыгрывая Логофета, приговаривал Бышовец. Наигравшись с Гешей, кричал мне:

– Ловчини, ну-ка, попробуй отбери мячик!

Олег Блохин. Игрок милостью божьей, из спортивной семьи, звезда не только советского, но и европейского футбола. Когда сейчас Олег говорит, что, мол, тот или иной игрок, довольно известный в Европе, уступает ему, скажем, в скорости, – верьте Блохину. Он действительно очень быстрый, очень техничный, с отличным ударом.

Да, непростой характер, но в общем-то людей с простым характером, покладистых из числа действительно великих спортсменов я не встречал. Олег начинал в «Динамо» у Сан Саныча Севидова и уже в молодые годы был очень заметной фигурой. Рано попал в сборную, много забивал. В Москве ему было играть очень непросто. Мало того, что стерегли на поле, так и за его пределами Олегу приходилось держать ухо востро. Олег женился на известнейшей спортсменке, «художнице» Ирине Дерюгиной, и, когда «Динамо» играло в Москве, с трибун кричали: «Дерюгин, дави!». Специально, чтобы поддеть Блохина.

Как-то, после одного из таких вот матчей в Москве, в Лужниках, Олег вышел из раздевалок и подошел к супруге, которая ожидала его у автобуса команды. В этот момент подошли болельщики:

– Распишитесь, пожалуйста, – протянули листок с просьбой об автографе.

– Я уже три года как расписан, – отшутился Олег. А рядом стояла… журналистка. И спустя пару дней в газете появилась разгромная статья: Блохин зарвался, не уважает болельщиков…

Про оскорбительное «Дерюгин, давай!» не было ни слова.

Очень часто ветераны футбола вспоминают, упрекая современных футболистов: вот раньше играли… Я бы сказал по-другому: раньше так любили футбол, как сейчас уже не любят. Игра для людей моего поколения была не только способом зарабатывания денег, сколько любовью, страстью. Блохин – такой же. Великих тренеров того поколения отличало полное погружение в футбол, когда семья подспудно ставилась на второе место, а долго выживать рядом с таким специалистом могли лишь столь же увлеченные люди.

И когда я сейчас читаю о каких-то конфликтах Олега со, скажем так, общественностью Украины, то понимаю: все идет из того, старого футбола. Когда игра – дело номер один жизни, когда он, тренер, требует полного подчинения своим идеям, не подпускает к футболу дилетантов и не готов к компромиссам с ними.

Ну и, конечно, главное мое воспоминание о Блохине – это его удивительная игра в еврокубках, голы «Баварии» в Суперкубке сезона 75-го года. Это было что-то фантастическое. Если и надо нынешней молодежи показывать примеры удивительного, ни с чем не сравнимого мастерства, то именно нарезку из игровых действий Блохина. Внимание к нему было огромное. Интервью он давать не любил, а вот снимать камерой – сколько хотите. Помню, как-то на товарищеский матч сборной СССР в Нант приехали европейские телевизионщики и ходили за ним по пятам целый день. Против такой персональной опеки он не возражал.

«Спартак» частенько ездил на халтурку – товарищеские матчи с командами низших лиг, которые могли оплатить такие гастроли. Ставка, согласно всем установочным документам Министерства финансов, не должна была превышать 80 рублей на каждого футболиста.

И вот как-то мы полетели на халтуру, выезд в Барнаул и Бийск. Сыграли там матчи, получили свои премиальные, накупили в Бийске облепихового масла, которое выпускал местный завод. Между прочим, большой дефицит по тем временам. Лучшее средство от ожогов, ран… Но поездка выдалась непростой – долго лететь, потом ехать на автобусе, потом обратный путь… В общем, футболисты из числа опытных роптали. Тем более повод-то был. Мы играли в сборной с киевлянами, и те благодаря покровительству местных властей, получали за такие вот матчи не по 80, а по 200 рублей.

При том, как рассказывали киевляне, «это только вы, спартачи, куда-то летаете, а мы сели по машинам, доехали за 100 км и по 200 рэ за игру получили. И никакой ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. – Прим. ред.) нам не страшен». Как-то идет в Тарасовке собрание. Встает Анзор Кавазашвили, наш замечательный вратарь, и протестующе говорит Николаю Петровичу Старостину: чего мы летим на самолете четыре часа за 80 рублей?

– А что такое? – спрашивает Старостин.

– Да киевляне сели на машины, 100 км проехали и по 200 получили!

Старостин встает, протирает очки и говорит:

– Анзор, у тебя все?

– Да, Николай Петрович.

Чапай делает паузу и многозначительно так говорит:

– Анзор, а ты сидел?

– Нет.

– А я сидел. У тебя еще вопросы есть?

Не было больше вопросов. Старостин был крут, но ОБХСС – еще круче.

Как-то я уже рассказывал о том, что в системе игры по Лобановскому главной фигурой был Анатолий Коньков, опорный полузащитник и капитан команды. Когда надо было прессинговать, Анатолий обычно кричал: «Топчем!» – и киевляне бросались на соперника, организуя коллективный отбор. Это было страшное зрелище. Коньков был фактически тренером на поле, очень хорошим тактиком. Как-то играет сборная в Киеве и на построении команд, когда мы в центральном круге приветствовали зрителей, Коньков (а мы стояли рядом), поднимает руки и довольно громко говорит:

– Привет, рублики!

– Толь, что за рублики? Ты почему так говоришь? – спросил я, чувствуя подвох.

– Да ладно, Жень, это я зрителям.

Билет в Киеве стоил рубль.

Приезжаем в 69-м году играть в Киев – осень, по сути, нам предстоит золотой матч, надо настраиваться. Но хватка советского футболиста была очень жесткой, мы думали не только о футболе, но и о том, как порадовать семью, что привезти из поездки. Киев славился своими тортами. И вот в день решающего матча чемпионата мы идем за этими тортами. Старожилы команды подсказали: внизу, в первом переулке, на углу, в булочной. Да, еще момент – за тортами мы отправились сразу после установки Никиты Павловича Симоняна! А до игры оставалось часов пять…

– Вы сделали все, что могли, – сказал нам тогда тренер. – Никто вас в случае поражения не отругает. Вы молодцы! И мы спокойненько идем за тортиками. Поворачиваем в переулок, а навстречу – Лев Иванович Филатов, главный редактор еженедельника «Футбол-Хоккей».

– Что, ребят, волнуетесь? – спросил Филатов.

– Да нет, торты где найти, не подскажете? Филатов оторопел: «Спартаку» через пять часов выходить на поле в решающем матче, а команда гуляет по Киеву, торты ищет… Лев Иванович потом еще написал: дескать, «Спартак» потому и победил, что был раскрепощен, а киевляне на базе безвылазно готовились. В общем, купили мы тогда, как сейчас помню, по три торта каждый. Выиграли матч со счетом 1:0. Игра была сложнейшая – дождь, град, сто тысяч зрителей болели против нас, «Динамо» прессовало всю игру. В общем, заслужили мы торты. Слаще тех «Киевских» я в жизни своей ничего не едал. 76-й год, база киевского «Динамо» в Конча-Заспе. Готовимся к чемпионату Европы в составе сборной СССР. Там, на базе, был шикарный кинозал. И вот выходной день. Идем с Володей Мунтяном туда посмотреть кино. Заходим – темно, а на экране идет концерт известной и любимой народом певицы Людмилы Сенчиной. И вот мы сидим. Молодые, полные сил и желаний. А на экране поет красивая женщина. И Муня говорит во весь голос, думая, что если в кинозале кто и есть еще, то только игроки:

– Жень, представляешь, а ведь на свете есть и такие, кого женщины не возбуждают. Кому уже и не хочется…

И вдруг сзади в этот момент раздается:

– Володенька, ну нельзя же так грубо! Это же известная певица!

Включается свет – на заднем ряду сидят тренеры Валерий Лобановский, Олег Базилевич и Юрий Морозов.

Мунтян извиняется:

– Извините, Валерий Васильевич. Нет на свете таких людей!