Виктор ЧАНОВ: "Самые дорогие сигареты в мире были в киевском "Динамо"

Отношения с израильскими таблоидами, вредные привычки в "Динамо" и педагогические методы Валерия Лобановского. Об этом и многом другом - во второй части интервью MatchDay с легендарным вратарем киевского "Динамо" и сборной СССР Виктором Чановым.

- Виктор, был период, когда не знали, что делать после завершения карьеры?

- Бог миловал. У меня все получилось быстро и спонтанно. Через два месяца после ухода из спорта встретил старого приятеля, и он предложил начать общее дело. Ну, вот мы и начали. (Улыбается.) Нашей компании уже 16 лет.

- Были ли другие варианты, кроме футбола?

- Было два направления: одно со стороны мамы - легкая атлетика. Второе направление отцовское - футбол. И, видимо, отцовские гены все же перевесили. В детские годы играл на разных позициях. Был то нападающим, то вратарем. Но затем вмешался отец: "Ты определись с позицией на поле или вообще не ходи на тренировки".

- Как болельщики донецкого "Шахтера" восприняли ваш переход в "Динамо"?

- В "Шахтере" я отыграл шесть лет. И первые два года после отъезда в Киев донецкая публика называла меня предателем.

- Советский чемпионат вашего времени был не слабее европейских?

- Главная интрига чемпионата СССР в том, что в начале каждого сезона никто не знал, кто будет чемпионом. То "Динамо" (Минск) выстреливало, то "Динамо" (Тбилиси), то "Зенит", то "Арарат". Тогда предсказать чемпиона было нереально. Да, и перелеты были еще те. Я помню, мы в Алма-Ату летели два дня. Была плохая погода. Ночевали в Джамбуле, плюс там учтите часовой пояс. И мы с самолета сразу поехали на стадион.

- Как относитесь к идее объединенного чемпионата?

- Ломать - не строить... Ну, хорошо, мы поломаем, и что дальше? Возьмем украинский чемпионат. Максимум четыре команды, которые будут участвовать в объединенном первенстве. Ну, а что делать другим клубам? Уже поздно и бессмысленно думать об объединенном чемпионате.

"ИЗРАИЛЬСКАЯ ЖЕЛТАЯ ПРЕССА ЛЮБИЛА РАССПРАШИВАТЬ, СКОЛЬКО Я ПОЛУЧАЮ"

- Первый мяч в сборной СССР вы пропустили спустя семь с половиной лет после дебюта, в семнадцатом по счету матче. Что почувствовали, когда вам таки забили?

- Когда пропустил, подумал: "Ну, слава богу - хоть пойдет новый отчет. Забудут и перестанут давить". Но, когда уже играл в Израиле, началась новая серия и новое давление прессы. До моего прихода "Маккаби" (Хайфа) был на шестом месте. Последний матч без меня команда проиграла 0:6. А мне за весь второй круг забили пять мячей, из них три - с пенальти. В Израиле уже чуть ли не тотализатор устроили - кто же первый мне забьет с игры. И это, конечно, очень давило.

- Говорят, Блохин не мог так долго свой трехсотый мяч забить тоже во многом из-за давления прессы...

- Журналистам надо немного поаккуратнее себя вести. Лучше писать о достижениях после, а не до. На Блохина очень давили: "Ну, давай, давай, давай, забивай". И у него желание опережало мысль. Он в стопроцентных ситуациях не мог забить. Стал молчаливым, ни с кем не разговаривал, уходил в себя. Но, когда наконец забил этот трехсотый, голы посыпались почти в каждом матче.

- На Земле Обетованной, говорят, очень специфическая пресса...

- До Израиля я не знал, что такое желтая пресса. А там хорошо понял, что это такое. Приезжаю как-то на стадион перед игрой. А главный тренер зло косится на меня. Не разговаривает. Говорю: "Что случилось?" Тренер мне: "Так ты же вчера в баре сидел до двух ночи!" Я отвечаю: "В каком баре, ты что-то путаешь!" Если у меня в субботу игра, я в пятницу вообще из дому не выхожу. Смотрю телевизор и книги читаю. Говорю: "Давайте мне этого журналиста, поговорим". И тут заходит этот журналист. Говорю: "В каком ты меня пабе видел?" В ответ услышал: "Я же должен что-то писать". Мне казалось, главный тренер его задушит. Еще израильская желтая пресса любила расспрашивать, сколько я получаю. Ну, я начал над ними издеваться. Спрашивают: миллион зарабатываете? Я говорю: да! Пишут "Чанов зарабатывает миллион". Приходит через месяц второй журналист. Спрашивает: "Полтора миллиона?" Я говорю: "Ну, конечно". Опять написали. Затем два, два с половиной... Так и не поняли, сколько на самом деле.

"МЫ, КАК ПОПКИ-ДУРАКИ, ПОВТОРЯЕМ ЧУЖОЕ, А СВОЕГО У НАС НЕТ"

- Сборная СССР того времени - это ваша команда-мечта?

- У меня от гимна СССР просто мурашки по коже бегали. Сейчас, к сожалению, очень много показных вещей... Мы, например, руку на сердце не клали. Лично меня это очень раздражает. Понимаю, откуда это все пошло. Повторение американских традиций, но я считаю, надо иметь что-то свое. А мы, как попки-дураки, повторяем все чужое, а своего у нас нет.

- Кто для вас Лобановский?

- Я не могу сказать, что Лобановский - это только тренер. Он и тренер, и психолог, и воспитатель. Это даже не личность, а глыба. Когда были помоложе, обижались на него. Вот он такой-сякой. Чтобы узнать его, понять его мудрость, надо с ним поработать хотя бы несколько лет. Я хоть и пришел из "Шахтера" капитаном команды и сборником Союза, первый год общения с Лобановским это всего-навсего "Доброе утро" и "До свидания". Потом, когда что-то выиграли, уже: "Доброе утро. Как дела? Как самочувствие?"

- Лобановский штрафовал за нарушения режима?

- У нас была своя система штрафов. Опоздание на тренировку - сто рублей. Лишний вес - сто рублей. Самые дорогие сигареты в мире были в киевском "Динамо". Если Васильич видел с сигаретой - минус 200 рублей. Немытая машина – штраф. Небритый - штраф.

- Но вы все-таки курили?

- Конечно, курили. Думали, что мы такие разведчики - умели прятать сигареты. Но, когда журналисты спросили "Валерий Васильевич, а кто у вас в команде не курит?", он ответил: "Я". Тогда мы поняли, что он все прекрасно знает. Он умел очень тонко делать замечание. Я как-то приехал на стадион и не закрыл окно в машине. Зашел к администраторам. Увидел Пузача, он говорит: "Витя, тебя папа зовет". Захожу к Лобановскому в кабинет. Он с порога: "Добрый день, Виктор". "Здравствуйте, Валерий Васильевич". "У тебя с машиной непорядок". Думаю: ну, как так, непорядок, я же ее только что помыл? Лобановский продолжает: "Я понимаю, Галина, твоя жена, очень много курит, поэтому ты ей скажи, что когда она покурит, пусть пепельницу задвигает". Говорю: "Спасибо. Я жене передам, чтобы она меньше курила". Мы друг друга поняли.

Беседовал Владимир Тимошенко